артистизму и быстрому уму. Но испанцы, как и современные (в отличие от елизаветинских) англичане, относились к своим удовольствиям печально; засушливость почвы и тень горных склонов отражались в сухой мрачности настроения. Манеры были серьезными и безупречными, гораздо лучше, чем гигиена; каждый испанец был джентльменом, но лишь немногие были рыцарями. Рыцарские формы и турниры процветали среди убожества населения; «пункт чести» стал религией; женщины в Испании были богинями и пленницами. В высших слоях общества одежда, скромная в будни, по воскресеньям и праздникам расцветала пышностью, демонстрируя шелка, оборки, рюши, кружева и золото. Мужчины пользовались духами и высокими каблуками, а женщины, не довольствуясь своим природным колдовством, околдовывали мужчин цветом, кружевами и мистическими вуалями. В тысяче форм и обличий продолжалась сексуальная погоня; торжественные церковные страхи, смертоносные законы и punto de onor пытались остановить безумную погоню, но Венера победила все, и плодородие женщин превзошло щедрость земли.
Церковь в Испании была неразлучным союзником государства. Она мало считалась с римским папой; она часто требовала реформы папства, даже способствуя реформе Александра VI; в 1513 году кардинал Ксименес запретил распространять в Испании индульгенцию, предложенную Юлием II для восстановления собора Святого Петра.2 По сути, король был признан главой испанской церкви; в этом вопросе Фердинанд не ждал указаний от Генриха VIII; в Испании не требовалось никакой Реформации, чтобы государство и церковь, национализм и религия стали единым целым. Как часть неписаной сделки, испанская церковь пользовалась значительными прерогативами при правительстве, сознательно зависящем от нее в поддержании морального порядка, социальной стабильности и народной покорности. Ее служащие, даже во второстепенных орденах, подчинялись только церковным судам. Она владела огромными участками земли, обрабатываемыми арендаторами; она получала десятую часть продукции других владений, но платила треть этой десятины в казначейство; в остальном она была освобождена от налогов.3 По сравнению с государством он был, вероятно, богаче, чем в любой другой стране, кроме Италии.4 Нравы духовенства и монастырская дисциплина были, очевидно, выше средневековых; но, как и везде, было широко распространено и попустительствовалось сожительство духовенства.5 Аскетизм в Испании сохранялся, хотя к северу от Пиренеев его уровень снижался; даже любовники бичевали себя, чтобы растопить сопротивление нежных, робких сеньорит или достичь мазохистского экстаза.
Народ был яростно предан церкви и королю, потому что должен был быть таким, чтобы мужественно и успешно сражаться со своими бесславными врагами — маврами; борьба за Гранаду представлялась как война за Святую Веру, Санта-Фе. В святые дни мужчины, женщины и дети, богатые и бедные, проходили по улицам торжественной процессией, мрачно молча или напевая, за большими куклами (pasos), изображающими Деву или святого. Они свято верили в духовный мир как в свою реальную среду обитания и вечный дом; рядом с ним земная жизнь была злым и преходящим сном. Они ненавидели еретиков как предателей национального единства и дела и не возражали против их сожжения; это было самое меньшее, что они могли сделать для своего разгневанного Бога. Низшие классы почти не получали образования, и почти все оно было религиозным. Мужественный Кортес, обнаружив среди язычников-мексиканцев обряд, напоминающий христианскую евхаристию, пожаловался, что сатана научил их этому, чтобы запутать завоевателей.6
Ожесточение католицизма в Испании усиливалось экономической конкуренцией с мусульманами и евреями, которые вместе составляли почти десятую часть населения христианской Испании. Плохо было то, что мавры владели плодородной Гранадой; но еще большее раздражение вызывали мудехары — необращенные мавры, жившие среди испанских христиан, чье мастерство в бизнесе, ремеслах и сельском хозяйстве было предметом зависти народа, в большинстве своем привязанного к земле примитивной каторгой. Еще более непростительными были испанские евреи. Христианская Испания преследовала их на протяжении тысячи лет: подвергала дискриминационному налогообложению, принудительным займам, конфискациям, убийствам, принудительному крещению; заставляла слушать христианские проповеди, иногда в их собственных синагогах, призывая их к обращению, в то время как по закону принятие иудаизма христианином считалось смертным преступлением. Их приглашали или вызывали на диспуты с христианскими богословами, где им приходилось выбирать между позорным поражением и опасной победой. Им и мудехарам неоднократно приказывали носить отличительный знак, обычно красный круг на плече одежды. Евреям запрещалось нанимать слуг-христиан; их врачам не разрешалось выписывать рецепты пациентам-христианам; их мужчины за сожительство с христианкой подлежали смертной казни.
В 1328 году проповеди францисканского монаха подтолкнули христиан Эстеллы в Наварре к резне 5000 евреев и сожжению их домов.7 В 1391 году проповеди Фернана Мартинеса побудили население всех крупных центров Испании расправиться со всеми евреями, отказавшимися от обращения в христианство. В 1410 году Вальядолид, а затем и другие города под влиянием красноречия святого и фанатичного Висенте Феррера приказали заключить евреев и мавров в определенные кварталы — юдерии или альхамы, ворота которых должны были быть закрыты от заката до восхода солнца; такая изоляция, однако, вероятно, служила для их защиты.8
Терпеливые, трудолюбивые, проницательные, использующие любую возможность для развития, евреи размножались и процветали даже в условиях этих ограничений. Некоторые короли Кастилии, такие как Альфонсо XI и Педро эль Жестокий, благоволили к ним и возводили выдающихся евреев на высокие посты в правительстве. Альфонсо сделал дона Иосифа из Эсии своим министром финансов, а другого еврея, Самуэля ибн-Вакара, своим врачом; они злоупотребили своим положением, были осуждены за интриги и умерли в тюрьме.9 Самуэль Абулафия повторил эту последовательность; он стал государственным казначеем при Педро, сколотил большое состояние и был предан королем смерти.10 Тремя годами ранее (1357) Самуэль построил в Толедо классически простую и элегантную синагогу, которая при Фердинанде была преобразована в христианскую церковь Эль-Трансито, а сейчас хранится правительством как памятник гебраистско-мавританского искусства в Испании. Защита Педро евреев обернулась для них несчастьем: когда Генрих Трастамара сверг его, 1200 евреев были истреблены солдатами-победителями (Толедо, 1355 г.); еще более жестокие расправы последовали, когда Генрих ввел в Испанию «Свободных компаньонов», набранных Дю Гесклином из французского сброда.
Тысячи испанских евреев предпочли крещение ужасу издевательств и погромов. Будучи законными христианами, конверсо пробивались вверх по экономической и политической лестнице, в профессиях и даже в церкви; некоторые становились высокопоставленными церковниками, некоторые — советниками королей. Благодаря своим финансовым талантам они заняли достойное место в сборе и управлении государственными доходами. Некоторые из них окружили себя аристократическими удобствами, некоторые делали свое благосостояние оскорбительно заметным. Разгневанные католики закрепили за конверсо жестокое название «марранос» — свиньи.11 Тем не менее христианские семьи, в которых было больше родословной, чем денег, или которые с благоразумием относились к способностям,
