Вы сделаете анатомическое изображение крыльев птицы, а также мышц груди, которые приводят в движение эти крылья. И сделайте то же самое для человека, чтобы показать, что человек может поддерживать себя в воздухе с помощью биения крыльев.49…Подъем птиц без биения крыльев не производится ничем иным, как их круговым движением среди потоков ветра».50…У вашей птицы не должно быть другой модели, кроме летучей мыши, потому что ее перепонки служат… средством скрепления каркаса крыльев».51… Птица — это инструмент, работающий по механическим законам. Этот инструмент человек в состоянии воспроизвести всеми своими движениями, но не с соответствующей степенью силы.52
Он сделал несколько чертежей винтового механизма, с помощью которого человек, действуя ногами, может заставить крылья биться достаточно быстро, чтобы поднять его в воздух.53 В кратком эссе Sul volo, «О полете», он описал летательный аппарат, сделанный им самим из прочного накрахмаленного льна, кожаных суставов и нитей из шелка-сырца. Он назвал ее «птицей» и написал подробные инструкции по управлению ею.54
Если этот инструмент, сделанный с помощью винта… быстро повернуть, то упомянутый винт закрутится в воздухе и поднимется высоко вверх.55…Испытайте эту машину над водой, чтобы в случае падения не причинить себе вреда.56…Великая птица совершит свой первый полет… наполнив весь мир изумлением и все летописи своей славой; и она принесет вечную славу гнезду, в котором родилась.57
Он действительно пытался летать? Заметка в Codice Atlantico58 гласит: «Завтра утром, во второй день января 1496 г., я сделаю попытку»; мы не знаем, что это значит. Фацио Кардано, отец физика Жерома Кардана (1501–76), рассказывал своему сыну, что Леонардо сам пробовал летать.59 Некоторые считают, что когда Антонио, один из помощников Леонардо, сломал ногу в 1510 году, он пытался управлять одной из машин Леонардо. Мы этого не знаем.
Леонардо ошибся; человек стал летать не благодаря подражанию птице, за исключением скольжения, а благодаря применению двигателя внутреннего сгорания к пропеллеру, который мог гнать воздух не вниз, а назад; скорость движения вперед сделала возможным полет вверх. Но самое благородное отличие человека — это его страсть к знаниям. Потрясенные войнами и преступлениями человечества, удрученные эгоизмом способностей и вечной нищетой, опечаленные суевериями и доверчивостью, которыми народы и поколения озолотили краткость и унизительность жизни, Мы чувствуем, что наша раса в какой-то мере искуплена, когда видим, что она может хранить в своем уме и сердце парящую мечту на протяжении трех тысяч лет, начиная с легенды о Дедале и Икаре, через озадаченные поиски Леонардо и тысячи других, до славной и трагической победы нашего времени.
VII. УЧЕНЫЙ
Бок о бок с его рисунками, иногда на одной странице, иногда набросанными поперек эскиза мужчины или женщины, пейзажа или машины, идут заметки, в которых этот ненасытный ум ломал голову над законами и действиями природы. Возможно, ученый вырос из художника: Живопись Леонардо заставила его изучать анатомию, законы пропорции и перспективы, композицию и отражение света, химию пигментов и масел; из этих исследований его потянуло к более глубокому изучению структуры и функций растений и животных; и из них он поднялся до философской концепции универсального и неизменного природного закона. Часто в ученом снова проглядывал художник; научный рисунок мог быть сам по себе прекрасен или заканчиваться изящным арабеском.
Как и большинство ученых своего времени, Леонардо был склонен отождествлять научный метод с опытом, а не с экспериментом.60 «Помни, — советует он себе, — рассуждая о воде, приводи сначала опыт, а потом разум».61 Поскольку опыт любого человека может быть не более чем микроскопическим фрагментом реальности, Леонардо дополнял его чтением, которое может быть опытом по доверенности. Он внимательно, но критически изучал труды Альберта Саксонского,62 частично познакомился с идеями Роджера Бэкона, Альберта Магнуса и Николая Кузского, многое почерпнул из общения с Лукой Пачоли, Маркантонио делла Торре и другими профессорами Павийского университета. Но все он проверял собственным опытом. «Тот, кто в споре об идеях ссылается на авторитеты, работает скорее с памятью, чем с разумом».63 Он был наименее оккультным из мыслителей своего века. Он отвергал алхимию и астрологию и надеялся, что наступит время, когда «все астрологи будут кастрированы».64
Он пробовал свои силы почти во всех науках. Он с энтузиазмом отнесся к математике как к самой чистой форме рассуждения; он чувствовал определенную красоту в геометрических фигурах и нарисовал несколько на одной странице с этюдом к «Тайной вечере».65 Он энергично выражал один из основополагающих принципов науки: «Нет уверенности в том, что нельзя применить ни одну из математических наук, ни одну из тех, что на них основаны».66 И он с гордостью вторит Платону: «Пусть ни один человек, не являющийся математиком, не читает элементы моего труда».67
Его увлекала астрономия. Он предложил «сделать очки, чтобы видеть луну большой».68 но, по-видимому, не сделал их. Он пишет: «Солнце не движется… Земля не находится ни в центре солнечного круга, ни в центре Вселенной».69 «У луны в каждом месяце есть зима и лето».70 Он остро обсуждает причины появления пятен на Луне и борется по этому вопросу со взглядами Альберта Саксонского.71 Взяв пример с того же Альберта, он утверждает, что, поскольку «всякое тяжелое вещество давит вниз и не может держаться вечно, вся Земля должна стать шарообразной» и в конце концов будет покрыта водой.72
Он заметил на высоких возвышенностях ископаемые раковины морских животных и пришел к выводу, что когда-то воды достигали этих высот.73 (Боккаччо предположил это около 1338 года в своем «Филокопо74). Он отверг идею вселенского потопа,75 и приписывал земле древность, которая потрясла бы ортодоксов его времени. Он приписал накоплениям, принесенным По, продолжительность в 200 000 лет. Он составил карту Италии, какой она, по его мнению, должна была быть в раннюю геологическую эпоху. Пустыня Сахара, по его мнению, когда-то была покрыта соленой водой.76 Горы образовались в результате эрозии под воздействием дождя.77 Дно моря постоянно поднимается вместе с остатками всех впадающих в него потоков. «Очень большие реки текут под землей»;78 и движение живительной воды в теле земли соответствует движению крови в теле человека.79 Содом и Гоморра были уничтожены не человеческим нечестием, а медленным геологическим действием, вероятно, оседанием их почвы в Мертвое море.80
