нужно было теперь всего более хлопотать об этих делах, вследствие ее очень близкого родства с королевским Польским домом, и так как она имела, по мнению всех, не малое значение у своего мужа. Главною задачею посольства было во первых, припомнив все, что произошло между обеими сторонами с начала войны, объяснить, что поход третьего года войны предпринят был
[274] королем не ради какой иной причины, как только ради Нарвы и ради включения в общий мир Шведского короля, так как почти всю остальную Ливонию Московский царь еще ранее уступил ему, когда присылал послов в Вильну; между тем, против всякого ожидания короля, пока он находился с войском у Пскова, о походе на который дружески сообщено было (в Швецию) раньше по взаимному родству, и в то время как он лишал неприятеля всякой возможности помочь своим в Ливонии, Шведский король, вместо того, чтобы, как от него надеялись, с своей стороны сделать нападение на Московское государство с другой стороны, неожиданно занял не только Нарву и соседние крепости, свободные от гарнизонов, которые неприятель из всех крепостей стянул во Псков, и лишенные провианта и всякой надежды на помощь, но также овладел и Вейссенштейном, об уступке которого неприятелями королю он уже знал, не обративши внимания на королевское письмо; и притом с помощью тех самых войск, большую часть которых его уполномоченные набрали в Гданске, и затем теперь осадил также и Пернов. Король мог бы, если бы предвидел такой образ действий Шведского государя, воздержаться от траты денег и труда, каких потребовал поход того года; вследствие этого он вынужден был остановить ход военных действий, отлично начатых против Московского царя и прекратить Псковскую осаду в то время, как, преодолев более трудную часть задачи, легко мог бы преодолеть и остальную, наконец вынужден был заключить мир отдельно без него (Шведского короля), дабы, в то время, как он старался об его выгодах, не потерпеть от того еще большего вреда в Ливонии, из-за которой только и происходила война. Послу приказано было требовать у Шведского короля удовлетворения королю и государству за все те его несправедливые действия.
Кроме того, ему дано было тайное поручение: в случае, [275] если Шведский король, как полагали, станет требовать части наследства Сигизмунда Августа, уплаты денег, должных ему, выдачи обещанного приданого, все еще не полученного, и некоторых других вещей, объявить ему, что одно дело — его требования, для которых существует в Польском королевстве принятый издревле известный закон и надлежащие суды, и что совсем другого рода те обиды, которым с его стороны подвергся король, и которые не имеют ничего общего с теми делами. Если однако посол увидит, что Шведский король будет расположен отказаться от Ревеля и вместе с тем от всякого права на Ливонию, то пусть обещает ему уплату без всяких вычетов приданого и долга, требуемых им, пусть объявит, что король соглашается представить решение остальных спорных вопросов сообща выбранным посредникам и будет стараться пред Московским царем о том, чтобы включить и его в общие мирные условия; если же он (Швед) не будет сдаваться на такие предложения, то пусть он примет одно из двух, либо несомненный мир с Москвою при содействии короля, либо король на свой счет даст ему 1.000 всадников для войны московской и притом всадников таких, которые, будучи облагодетельствованы Сигизмундом Августом, охотно согласятся на этот поход, и при том могли бы это сделать на свою ответственность без нарушения публичного мира в силу вольностей Польского народа. На жалованьи и на содержании короля (Польского) они будут до тех пор, пока Московский царь не заключит с ним (Шведским королем) такого же мира, какой заключил с Польским королем; если же Шведский король сочтет при настоящих обстоятельствах неудобным договариваться о всей занятой им Ливонии, то послу приказано было объявить, что король не прочь от того, чтобы существующие между ними пререкания были после улажены посредничеством общих друзей, и что, если его считают еще что либо должным, то он [276] готов это уплатить; только бы с той и другой стороны приняты были на всякий случай достаточные меры предосторожности относительно Нарвы, только бы она не была занята Московским царем в то время, как они об ней ведут переговоры. Всего лучше это может быть достигнуто тем, чтобы в нее был допущен королевский (польский) гарнизон. Ибо, как скоро в нее будет принят королевско-польский гарнизон, то Московский царь, по причине заключенного с королем мира, уже не может воевать Нарву, и таким образом он (Швед) без всяких хлопот и убытков обеспечит безопасность не только Нарвы, но и других своих Ливонских укрепленных местечек (замков), впереди которых находится Нарва; при этом, соединив все свои войска, он (т. е. Шведский король) окажется гораздо более приготовлен для защиты Финляндии, так как ему не нужно будет защищать против неприятельской силы спорные крепости и не нужно будет раздроблять войска для содержания разных гарнизонов. Между тем в это время они условятся относительно посредников, и все их несогласия или будут прекращены при посредстве оных, или же, в случае невозможности уладить эти несогласия, король возвратит ему Нарву и найдет иные способы для достижения своего права; а чтобы ему (т. е. Шведу) не было никакого обмана, от того, что он ради общей опасности передал ему (Польскому королю) Нарву, он (король Польский) даст на этот случай приличное обеспечение.
Когда уже Аламанний отправился, Варшевицкий прибыл в Ригу с письмом от королевы. Король дал и ему такие же поручения к Шведскому королю, какие были даны Аламаннию. Но при этом приказал ему возвратиться назад без изъяснения цели посольства, если увидит, что первый посол чего-либо добился. Если же узнает, что тот отпущен без успеха, то пусть объявит, что в это самое время посылаются королем в Москву великие послы и что король [277] скоро назначит сейм; что таким образом он будет иметь самый удобный случай к тому, чтобы заставить Московского царя включить и его (Шведа) в мирные условия, а вместе с тем, чтобы посоветоваться с чинами о других своих делах, — и вот причины, почему уже прежде отправив к нему об этих делах посольство, он, побуждаемый просьбами своей супруги, а также их взаимным свойством, снова посылает к нему посла и указывает ему на удобный случай для разъяснения всех их споров. В ycлoвияx ничего не было изменено, как выше указано было. Прежде чем оставить Ригу, король назначил великих послов в Москву, о коих выше упомянуто было, Ивана Збаражского, воеводу Брацлавского, Николая Тальвоша, кастелана
