- Песни были красивые, - согласился и Михаил. Но лицо у него было каменное.
- Что я прошу? - сказал Цагеридзе. - Я прошу, Куренчанин, отдай этот цветок девушке. Первый огонек весны. В этом его цена. Никто еще не приносил в поселок огоньков. Пусть этот цветок будет девушке платой за превосходные песни и памятью о счастливом, втором "огоньке" - о костре, который погас на рассвете.
Михаил обиженно повел плечами. Скривил губы. Резко ответил:
- Ну, так сами его и отдайте!
- Нет, я хочу, я прошу тебя, Куренчанин, - сказал Цагеридзе весело. Подошел, сунул Михаилу цветок, толкуя для себя его замешательство совсем по-другому. - Сделай, пожалуйста, как я прошу!
11
Читаут тронулся точно, как предсказывал Павел Мефодьевич Загорецкий: во второй половине дня.
Тучи разметало еще до обеда. Не пролившись дождем, но сохранив земле тепло в течение всей ночи, они табунились у самой черты горизонта, а солнце, непривычно горячее, щедро заливало своими широкими лучами поселок, реку, всю окрестную тайгу, бросая от деревьев на серые поляны острые, резкие тени.
Мелкие лужицы на дорогах просохли, испарились за несколько часов. Еще бурливее заиграли снеговые ключи, сбрасывающие воду в Громотуху из глубоких теневых оврагов. Ветер, справившись с тучами, притих, и даже самые тонкие, сухие былки полыни, росшей по каменистому косогору у Громотухи, стояли не вздрагивая. Сделалось душно и глухо, как в тесной бане.
Когда рано утром, прямо с ночной своей прогулки, Цагеридзе вошел в столовую, она была полна людей.
Цагеридзе удивился. Он думал: ему придется заходить через кухню, с черного хода, просить Елисеевну подать на первый случай хотя бы чего-нибудь холодного, снять острое ощущение голода. Но в столовой уже густо витал запах крепких мясных щей и жареной свинины, а Галочка в мелких бисеринках пота на лбу торопливо выставляла на прилавок раздаточного окошка наполненные, дымящиеся тарелки. Стоял дружный, веселый говорок.
И Цагеридзе понял. Все ожидают ледохода сегодня, и все боятся пропустить его начало. Когда, в какой именно час тронется Читаут, неизвестно, поэтому нужно "заправиться" поплотней на весь день. И Елисеевна тоже, без всякой подсказки, сама постаралась: приготовила еду и пораньше и посытнее.
В очереди к окошку, позади Косованова, стоял Василий Петрович.
"А он что? - подумал Цагеридзе. - Дома не накормила жена? До начала работы в конторе еще два часа, мог бы в столовую прийти и попозже".
Встал в очередь. Но Косованов заметил его, крикнул:
- Садись, Григорьевич! Прихвачу на двоих. Инструментами запасись только.
Цагеридзе взял в ящике ложки, вилки. Заметил столик в углу, за которым устроились Феня и Павел Мефодьевич, подал им знак издали: "Можно?" И Феня заулыбалась, торопливо кивнула головой.
- Николай Григорьевич, насколько я понимаю, вы дома сегодня не ночевали? Ваша постель была пуста, - сказал Загорецкий, когда Цагеридзе подсел к ним за столик. - Мы все очень беспокоились. Фина даже ночью бегала в контору. Но там, кроме главного бухгалтера, не было никого. Где вы провели ночь?
- Эту ночь, Павел Мефодьевич, я провел так превосходно, как никогда еще не проводил. Николай Цагеридзе встречал весну. Слушал весну! А дорогой девушке Фене за постоянные заботы спасибо. Но зачем, не понимаю, так обо мне беспокоиться?
- Н-ну, - протянула Феня, старательно перемешивая гречневую кашу в тарелке. - А как не беспокоиться?
Подошел Косованов со щами. Цагеридзе было поднялся: "А я - второе". Косованов придавил его к стулу: "Сиди, принесу заодно". И через минуту поставил на стол две тарелки со свининой, вкусно проглядывающей среди поджаренной картошки.
- Значит, прогнозы ваши, Павел Мефодьевич, на сегодня никак не меняются? - спросил он, отмахивая ложкой блестки жира со щей и готовясь хлебнуть. - А доктора велят вегетарианское...
- Если я мог бы еще сомневаться, допустим, в течение вчерашнего дня, приподнято сказал Загорецкий, - то эта ночь полностью сняла все мои сомнения, и я готов даже несколько приблизить срок начала ледохода. Предположим, не в четыре, а в два часа дня. Всю ночь продолжалось интенсивное таяние остатних снегов. Вода, всасываясь в лед, продолжала разрушать в глубину его зимнюю структуру, делала все более игольчатым. День обещает быть тихим и солнечным, что усилит и еще в значительной степени...
- Привет начальству! - ставя на угол стола и свою тарелку с дымящейся свининой, проговорил над ухом Цагеридзе Василий Петрович. - Прогнозами утешаешься? А вот вопрос к предсказателю. На малой воде готовится взламывать у нас Читаут. Точно! Скажешь - не так. На берег выйди да погляди. Что означает? Вверху, на "Семи братьях", перехватило. Так? А как далее? Там сорвет, двинет наши поля. Заметь, говорю: на низком урезе. Вода не телеграф - ей время надо дойти. Против ухвостья нашего острова, с той стороны реки, коса. Подвинет Читаут неломаные поля - куды им? В косу упрутся. Второй затор. Куды ледовой силе иначе деваться? Протоку-то начальник наш, - бухгалтер сунул пальцем прямо в плечо Цагеридзе, протоку-то он дамбой своей туго заткнул!
- А что - он дело говорит, - сказал Косованов, задумчиво откладывая ложку в сторону. - Ведь у косы этой самой при низкой воде определенно может затор образоваться. Особенно если лед после первой подвижки пойдет низко и крупными полями.
- Позвольте, позвольте, Василий Петрович, - неторопливо заговорил Павел Мефодьевич. - Задета моя профессиональная честь. Я должен разъяснить. Мои прогнозы отнюдь не являются волшебством. Они основаны на долголетнем моем опыте и наблюдениях за Читаутом в течение сорока лет. А существуют, как известно, закон больших чисел и теория вероятностей. Подобный вашим предположениям случай действительно был в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Но тогда нижний затор, после "Семи братьев", образовался не здесь, на нашей косе, а на Алешкиной шивере. Правда, лед несколько приподнялся и здесь, стал надвигаться поверх острова, однако...
- Это равносильно катастрофе, - тихо, но очень веско сказал Косованов.
- Позвольте! Позвольте мне закончить, - поднял обе руки Загорецкий. Нет никакой аналогии! Алешкина шивера стала совершенно безопасной! Ее же очень сильно подрезало последними ледоходами, глубины там нынче достаточные. Затора ни в коем случае не может образоваться.
- Говорю про нашу косу. Не про Алешкину шиверу, - сказал Василий Петрович, по-прежнему стоя у стола и держа на вилке большой кусок жареного мяса.
- Совершенно верно, - спокойно отметил Загорецкий. - Эту галечную косу, наоборот, надвинуло в год, когда прорезало Алешкину шиверу. Но после того прошло шесть лет, и новая коса ни разу не становилась даже малейшим препятствием при ледоходе.
- Протока не была заткнута, - весело блестя глазами, возразил Василий Петрович. - Сюды в нее оттягивало половину льда.
- Но вы предполагаете уникальнейший случай, уникальнейшее стечение самых неблагоприятных обстоятельств! - уже немного нервничая, взмолился Загорецкий. - Вы предполагаете обязательный и продолжительный затор у "Семи братьев" после того, как Читаут здесь даст первую свою подвижку. Затем энергичное и короткое разрушение этого затора, при котором чрезвычайно усилится давление на нашем плесе. Далее - предполагаете, что именно в это время у косы окажутся крупные нерасколотые ледяные поля, и они сдавят русло реки, образуют по ту сторону острова крепчайшую пробку, подобную той, что мы имеем сейчас в протоке. Так? Если так - тогда, действительно, весь лед валом перекатится через остров, надавит на нижнюю часть акватории запани и...
- Довольно! - сказал Цагеридзе, тяжело кладя на стол ладонь с растопыренными пальцами. - Довольно каркать в самые последние часы! Прошу прощенья, Павел Мефодьевич, это не к вам относится.
- Нет, нет! Такого тройного совпадения и не может и не должно случиться! - воскликнул Загорецкий. - Это вопреки законам природы, вопреки законам математики!
- А черт? Как насчет этого? - шлепнул Василий Петрович сочно поблескивающей, измазанной жиром нижней губой. - Черт на сплаве - всегда штатный работник. Мы свое думаем. Он свое думает.
- Василий Петрович, - едва сдерживая раздражение, сказал Цагеридзе, - я вас прошу пойти сейчас же в контору, заготовить приказ о сокращении штатов. Черта уволить немедленно! Дайте ему выходное пособие, оплатите проезд в ад или в рай - куда он пожелает, обеспечьте продовольствием на дорогу. Но я не хочу, чтобы сегодня в наши, в мои дела вникали черт и...
Он едва сумел остановить себя на последнем слове. Стукнул кулаком по столу. Но Василий Петрович безмятежно отозвался:
- Мне сходить в контору не штука. Приказ о сокращении штатов тоже недолго. Лида в пять минут напечатает. Только из какого оклада? Деньги в кассе есть. Как вручить расчет? Где он, черт, сейчас? Сидит у "Семи братьев" или у нашей косы находится? Подскажи, начальник. Схожу вручу. Хотя и шибко болит сегодня крестец проклятый, заковал спину. Хочешь кросворт? Загадку?
