Наполеон решил не тревожить отступающего неприятеля и двинуться прямо к своим крепостям через Витри, идя до Арси по берегам реки Об. 20 марта, около полудня, Наполеон с кавалерией Себастиани и двумя небольшими дивизиями Нея прибыл в Арси (на левом берегу), и здесь-то его внезапно атаковал авангард австрийской армии.
Шварценбергу надоело без конца отступать, и он, самовольно и вопреки всякому предвидению, решил прервать свое попятное движение и дать бой. Слабые эскадроны Себастиани, опрокинутые и захлестнутые потоком неприятельской конницы, были охвачены паникой и в беспорядке поскакали к Арсийскому мосту. Император, со шпагой в руке, стрелой промчался среди отступавших, опередил их у самого моста и здесь, обернувшись к ним лицом, крикнул громовым голосом: «Кто из вас перейдет мост раньше меня?» Беглецы остановились, и Наполеон снова повел их в атаку на австрийцев и русских. Вскоре затем на правом берегу реки Об показалась старая гвардия. Ветераны Фриана и новобранцы Нея до ночи, не уступая ни пяди, выдерживали все атаки масс неприятеля.
На следующий день, с прибытием части небольшой императорской армии, силы Наполеона достигли 28 000 ружей и сабель, но он занимал невыгодную позицию, имея в тылу реку, а перед собой — 100-тысячное неприятельское войско. Однако Шварценберг колебался, напасть ли на Наполеона, и решился на атаку лишь после полудня, когда увидел, что французы начинают спокойно отступать. На войне более чем где-либо потеря времени — вещь непоправимая. Русско-австрийская армия быстро двинулась на врага, но было уже поздно: когда она подошла к Арси-сюр-Об, больше двух третей французского войска уже достигло правого берега реки. Отступление бесстрашно прикрывали 6000 ветеранов испанской войны генерала Леваля, укрепившихся в городе. Они покинули свой пост лишь с наступлением ночи и, отступая, взорвали главный Арсийский мост.
20 марта Шварценберг не смог сокрушить французскую армию; 21-го он дал ей перейти реку на глазах своих войск, не двигавшихся с места, на расстоянии пушечного выстрела от своих орудий, упорно безмолвствовавших. По своей нераспорядительности и медлительности он дважды в продолжение тридцати часов упустил случай одержать решающую победу. Имея дело с таким противником, как бы велики ни были его силы, мог ли Наполеон бояться поражения?
Движение союзников к Парижу; двукратный бой у Фэр-Шампенуаз. После сражения у Арси-сюр-Об союзники целых два дня не были осведомлены о направлении, в котором двинулся Наполеон. Лишь 23 февраля после полудня они узнали, что он перешел Марну и идет к Сен-Дизье и Жуанвилю с целью ударить в тыл их главной армии. Получив это известие, Шварценберг созвал военный совет. Предложение, прежде всего высказанное на этом совете, доказывает, что некоторые генералы союзной армии совершенно растерялись. В основном они говорили следующее: «Наполеон уже стоит на пашей операционной линии; он опередил нас двумя днями и угрожает Шомону. Следовательно, мы должны обезопасить наши сообщения с Швейцарией посредством параллельного форсированного марша на Вандёвр, Бар-сюр-Сен и Шатильон. Оттуда нам следует двинуться либо к Лангру, либо к Дижону и Везулю». Эта операция представила бы собой не что иное, как отступление, притом отступление, крайне пагубное с моральной и чрезвычайно опасное с военной точки зрения. По единодушному отзыву немецких, английских и русских историков оно повлекло бы за собой самые тяжкие последствия. Если бы союзная армия отступила до Рейна и даже за Рейн, как предполагалось, по словам Дибича, то потеряны были бы плоды десяти сражений и двухмесячной кампании, австрийскую армию охватила бы деморализация, русско-прусской армией, которая одна осталась бы на французской территории, овладел бы ужас, обозы и магазины были бы разграблены, артиллерийские парки достались бы врагу, войска были бы преследуемы и разъединяемы войском Наполеона; тревожимая, вдобавок, вооруженными крестьянами, союзная армия пришла бы в полное расстройство и испытала бы все ужасы панического бегства.
Однако большинство членов совета отдало себе отчет в больших опасностях такого отступления, бросающихся нам в глаза даже теперь, через целых сто лет. На обсуждение был поставлен другой план кампании, подсказанный приближением через Шалонсилезской (русско-прусской) армии. Речь шла о том, чтобы совершенно отказаться от коммуникационных линий в Швейцарию и открыть себе новые — в Голландию, через Шалон, Реймс и Монс. Для этого нужно было только соединиться с армией Блюхера, после чего обе армии дружно двинулись бы против Наполеона и дали бы ему сражение между Витри и Мецом. После кратких прений совет принял этот план, который хотя и был для союзников много выгоднее первого, но как нельзя лучше соответствовал и замыслам и предположениям Наполеона. Его превосходный маневр удался; союзники попались на удочку; они последуют за Наполеоном под выстрелы крепостных орудий. И теперь, как и в предыдущие кампании, увенчанные такими великими победами, войну направлял Наполеон, заставляя противников исполнять его волю и, так сказать, предписывая неприятельским армиям, куда им нужно итти.
К несчастью, случайное происшествие открыло союзникам глаза. Казаки, поймав курьера из Парижа, нашли у него пакет с депешами, адресованными Наполеону. Это были конфиденциальные сообщения высших сановников Империи, изображавшие положение дел в самом мрачном свете и внушавшие полное уныние. В них говорилось, что казначейство, арсеналы и склады пусты, что народ разорен, что среди населения Парижа царит величайшее недовольство и тревога. В одном из этих писем, подписанном, как говорят, герцогом Ровиго, сообщалось, что в Париже имеется группа влиятельных лиц, которая не скрывает своей вражды к императору и может стать чрезвычайно опасной в случае, если неприятель приблизится к столице.
Такие же сведения император Александр получал уже раньше от роялистских эмиссаров, как, например, барона Ви-троля, но он им не верил. Теперь, когда они подтверждались более достоверными свидетельствами, с ними можно было считаться. Царь целую ночь обдумывал новый план, состоявший в том, чтобы решительно двинуться на Париж, игнорируя армию Наполеона; на утро 24 марта, окончательно решившись, он убедил Шварценберга принять этот план. Было решено, что главная союзная армия и армия Блюхера завтра же начнут параллельное движение к Парижу, тогда как генерал Винценгероде с конницей в 10 ООО человек, орудиями и небольшим отрядом пехоты последует за Наполеоном в направлении к Сен-Дизье, всеми возможными способами внушая ему мысль, что его преследует вся союзная армия.
Утром 25 марта русско-австрийский авангард наткнулся близ Фэр-Шампенуаз на небольшие отряды Мармона и Мортье, которые, выполняя приказ Наполеона, шли с Эна к Марне на соединение с императорской армией. Атакованные вражескими полчищами эти отряды, насчитывавшие в общей сложности 16 000 человек, пришли в полное расстройство. Обоим маршалам удалось собрать их позади Фэр-Шампенуаз. Мармон не имел никаких сведений о положении Наполеона. По соглашению с Мортье он благоразумно решил отступить к Парижу.
В этот самый день, пока авангард Шварценберга теснил Мармона, к северу от Фэр-Шампенуаз происходило и другое сражение — между авангардом Блюхера и дивизиями Пакто и Амэ, пытавшимися соединиться с императорской армией. Эти две дивизии, состоявшие из 3300 солдат национальной гвардии, 800 рекрутов и 200 солдат 54-го линейного полка, в общем 4300 ружей, построившись в шесть каре, сначала отразили атаки неприятельской конницы. Но так как к неприятелю беспрерывно подходили на подмогу все новые и новые батальоны, то французы под градом картечи, в страшном кольце неприятельской конницы, начали отступать к Фэр-Шампенуаз. Теперь приходилось уже не только отражать атаки этой конницы, но и пробиваться сквозь ее толщу. Так шли национальные гвардейцы в продолжение пяти часов под градом пуль, каждые четверть часа атакуемые конницей. Неподалеку от Фэр-Шампенуаз они очутились лицом к лицу с русской и прусской конной гвардией. Пробиться к Фэр-Шампенуаз оказалось невозможным. Пакто решил энергичным усилием высвободить свой правый фланг и добраться до Сен-Гондских болот.
К этому времени французы потеряли уже более трети своего войска и составляли только четыре каре, так как из первоначальных шести каре три настолько поредели, что должны были слиться в одно. Они храбро двинулись в указанном им новом направлении. Им снова пришлось пробиваться сквозь стену русских и прусских всадников. Шесть километров прошли они в этом вихре атакующей их конницы. Враг прерывал свои атаки лишь для того, чтобы давать возможность своим батареям осыпать картечью бесстрашные батальоны. После каждого залпа пехотинцы смыкали ряды, принимали русскую конницу на свои штыки, искривленные бесчисленными ударами, и, отразив атаку, снова некоторое время двигались вперед. Только одно каре, расстроенное орудийным огнем, было опрокинуто, но солдаты продолжали защищаться и были почти все перебиты. Остальные три каре уже подходили к болотам, когда генерал Депрерадович, с одним кирасирским полком и частью резервных батарей без труда обогнавший их поблизости от Ванна, вдруг преградил им путь огнем 48 орудий. Залпы открыли просветы в живой стене французов; конница ворвалась в эти бреши и принялась рубить разъединенных солдат, которые защищались один-на-один, стараясь пробиться к ближайшим болотам.
