Ознакомительная версия.
Вопросы есть, но есть ли на них ответы?
УПОТРЕБЛЕНИЕ понятия «американизм» не объяснит нам ничего уже потому, что само это понятие является порождением другого — более фундаментального явления мировой, и, естественно, американской в том числе, истории. И имя этому явлению — капитализм! Капитализм — вот то, что извратило и американскую мечту, и мир в целом. Великие американцы и понимали это, и не понимали в одно и то же время. Джеймса Фенимора Купера к марксистам не отнесёшь никак — он скончался как раз тогда, когда активная политическая деятельность Маркса и Энгельса только разворачивалась — в 1851 году. Однако Купер предвидел, что плутократия нанесёт удар в самое сердце демократии . Марк Твен был младшим современником Маркса и Энгельса, всего лишь семь лет не дожил до Великого Октября, но марксистом не стал. Тем не менее он вынес убийственно-пророческий и практически марксистский приговор американизму как наиболее последовательной форме капитализма:
…
«Спасти Великую республику оказалось невозможным. Она прогнила до самой сердцевины. Правительство окончательно попало в руки сверхбогачей и их прихлебателей. Избирательное право превратилось в простую машину. Торгашеский дух заменил мораль, каждый стал лишь патриотом своего кармана».
Твен сказал хорошо, но охарактеризовал ситуацию, так сказать, «на вырост». Во времена позднего Твена Америка ещё не прогнила, тогда в ней ещё творили духовно здоровые Джек Лондон, О’Генри, начинал работать Драйзер.
Через пять лет после кончины Твена, на рассвете 19 ноября 1915 года по приговору американского суда был расстрелян поэт и певец Джо Хилл — полный антипод торгашеской морали. Однако и тогда ещё Америка оказалась способной дать нам Чаплина, Синклера, Рокуэлла Кента, задорный и остроумный — отнюдь не торгашеский в своих лучших образцах кинематограф. Уже после Твена Этель и Юлиус Розенберги предпочли жизни, сломанной отступничеством от идеала, смерть во имя его.
А американский народ — народ свободолюбивых тружеников и через много лет после горьких предвидений Марка Твена сумел сделать верный выбор в пользу реформ Рузвельта, в 60-е годы не поддался экстремизму Барри Голдуотера. Однако в исторической перспективе это ничего не меняло по существу! Не сумев отказаться от капитализма как от основы общественного устройства, американская нация оказалась обречённой на ту же деградацию и умирание, что и породившая эту нацию великая мечта о свободе.
СЕГОДНЯ Америка всё более явственно проявляет себя как враг народов, и поэтому у роста антиамериканизма есть вполне понятные причины. Реакция естественная и верная, однако плохо то, что при этом Америка нередко рассматривается как нечто не только низменное, но и неизменное, как нечто данное когда-то миру раз и навсегда в виде чего-то в основе своей не меняющегося.
Но это же совершенно не так!
За прошедшие два века Америка принципиально изменилась не только в политическом, экономическом и технологическом отношении. Принципиально изменился сам национальный характер американцев. Он вначале сформировался, определился, развился, стал базой для крупной национальной культуры, а затем начал деградировать и к концу XX века практически выродился. Сейчас можно говорить о духовной смерти американской нации, но само такое утверждение доказывает, что нация-то была!
Сегодня всё чаще приходится слышать, что для Америки характерна лишь «война культур», что знаменитый американский «котёл наций» так и не сплавил сотни миллионов иммигрантов в единый народ. Китайцы, мол, остаются и в пятом поколении китайцами, итальянцы — итальянцами. И Америка, мол, так и не породила самобытной культуры, а кроме Тома Сойера символом американской квазикультуры можно назвать разве что Элвиса Пресли.
Конечно, это чепуха!..
Выдающаяся культура всегда имеет десятки имен, которые вспоминаются без перелистывания энциклопедий, и американский вклад в общемировую культуру вполне способен лишний раз доказать верность такого утверждения. Джефферсон и Уоррен, Фенимор Купер, Вашингтон Ирвинг, Лонгфелло, Эмерсон, Брет Гарт, Эдгар По, автор «Сказок дядюшки Римуса» Джоэль Харрис, Джек Лондон, О’Генри, Синклер, Драйзер, Генри Форд и Эдисон, Хемингуэй, Рокуэлл Кент, Марк Твен, Уитмен, Чаплин, Джейн Фонда… Такие разные, все они были схожи в том, что утверждали новый и именно американский взгляд на взаимоотношения людей и на то, какими должны быть люди. И немногочисленным американским интеллектуалам середины XIX века, и неисчислимым пионерам пограничного «франтира», фермерам и ковбоям начала века двадцатого люди виделись свободными. Свободными не в бесстыже-извращенном понимании манекенов типа Рональда Рейгана или иезуитов типа Збигнева Бжезинского, а свободными в своем человеческом и общественном выборе , свободными в созидании и утверждении себя, свободными в своем праве считаться лишь с теми и уважать лишь тех, кто достоин этого.
Американцы уважали тех, кто ценит свободу и право самому распоряжаться своей судьбой так, как это мог делать американский пионер и первопроходец. К слабому духом, к покорному и сломленному такое мироощущение могло проявить жалость, снисходительность, терпимость. Но понимание и уважение — никогда! И это, в общем-то, справедливо. Униженные и оскорблённые в конечном счёте сами виновны в своем унижении, допуская его, мирясь с ним…
Возможно, это не во всём сходилось с традиционным гуманизмом, который предписывал быть одинаково внимательным к любому человеку просто потому, что это — человек. Но американское мироощущение и не претендовало на мирные взаимоотношения с традицией. Это была деятельная культура, и она вносила свою долю в культуру планеты не только образами Купера, Твена и Лондона, но и принципами организации производства Форда, подходом к изобретательству и конструированию Эдисона.
Это хорошо понимал наш Сергей Дягилев, который писал:
…
«Много ли пользы внешнему миру в том, что народ, страна, умеющие создавать небоскребы, начнут воспроизводить псевдоантичные портики и якобы викторианские фасады? Каждая страна должна дать своё, и только то искусство, которое не будет бояться своей национальности, будет иметь и общемировое значение».
Впрочем, сочувствовать слабому Америка в своё время тоже умела, но и тут она оставалась сама собой. Житель «Багдада-на-подземке», как называл Нью-Йорк О’Генри, мог отдать своё сострадание лишь такому неудачнику, который не унывал в житейских передрягах и даже в слабости своей был личностью.
Это хорошо видно на примере героя Чарли Чаплина.
ДА, АМЕРИКА была и такой, какой её заклеймили Марк Твен и Сергей Есенин, назвавший её «железным Миргородом». Да, эта Америка сразу была глухой к морали и издавна сделала культом Доллар и умение его наживать. Да, эта Америка сходила с ума от предельно примитивного варианта своей мечты — каждый чистильщик сапог мечтал стать миллионером.
Но ведь и далеко не каждый русский был носителем высокой духовности. И в русской простонародной среде нередко преобладало примитивное невежество, склонность к покорности, эмоциональная тупость.
Ну и что?
Разве унтер Пришибеев или махновский садист Щусь отменяли Чехова, Чайковского, Чапаева, Ковпака, Гагарина, русских Ивана да Марью, наконец?
Вот так и в Соединённых Штатах — в момент бурного роста страны не торгашество определяло лицо национальной культуры и не только жажда наживы любой ценой формировала национальный характер. Его формировало также стремление к независимости личности, к свободному выбору судьбы!
Конечно, в основе своей американский национальный характер нёс отпечаток англосаксонского начала. Но ведь и советская культура, советский национальный характер имели основу русскую, а остальные народы Союза в большей или меньшей мере подбавляли что-то свое.
Это было как легирование стали: в основном сталь содержит железо, но даже малые легирующие добавки придают новому сплаву новые качества. Так и в Америке: какие-то итальянцы или евреи не выходили за пределы итальянских кварталов и гетто, а какие-то шли в мир американских страстей так же смело, как и самый отчаянный ирландец. И в результате возникал новый народ с судьбой одновременно и захватывающей, и недолговечной.
ПОЧЕМУ ЖЕ судьба американской нации оказалась недолговечной, и когда американская нация начала умирать? Это можно сказать, пожалуй, весьма точно. Вершин своей духовной истории Америка достигла в 30-е годы XX века. За полтора десятка лет до этого Капитал США насосался нездоровой крови Первой мировой войны, и в конце двадцатых наступила реакция — Великая депрессия. Громадная страна считала безработных уже на десятки миллионов, и её трудовой народ вдруг резко вспомнил о том, что право на нормальную жизнь должен обеспечивать человеку не банковский чек, а его личные усилия, что никому не дано право лишать людей возможности прилагать эти усилия в труде и получать за это достойную плату.
Ознакомительная версия.
