На празднествах, помолвках и прочих мероприятиях – в особенности на поминках – народ напивался изрядно. Вместе с тем все происходило в согласии с установленным традицией ритуалом. Друг напротив друга в разных концах помещения на покрытые резьбой высокие сиденья садились хозяин и хозяйка. По трем сторонам на скамейках в последовательности, заданной социальным положением и степенью родства, располагались гости. Позади себя на крючья они вешали оружие, которое охранялось золотоволосыми женщинами из числа домочадцев.
Компания в несколько десятков человек – членов семьи, гостей и зависимых людей – не считалась большой для дома вождя. Правда, под «домом» здесь имеется в виду огромная зала: спальные комнаты на чердаках и пристройках попросту присоединялись к ней. Вот описание типичного свадебного торжества, уже клонящегося к завершению, и здесь высокие сиденья как раз ставятся на возвышение: «Вместе с ними ехало шестьдесят человек, и… там они обнаружили множество гостей. Люди заняли свои места на скамьях вдоль залы, а женщины сели на поперечные скамьи, поставленные на возвышения, так что невеста была довольно удручена. Они стали пить, и торжество выдалось на славу».
Кроме всего прочего, именно зимой наступало время рассказчиков саг и скальдов. Несмотря на свой поэтический дар – или искусство красноречия, – норманн не находил в музыке ничего особенного. Гораздо чаще развлечением для него служили истории, рассказываемые в той или иной форме. Хозяин, которому выпадала честь принять у себя известного поэта, получал возможность наслаждаться чуть ли не бесконечными эпопеями о битвах и поколениях героев. Эпос был тесно связан с прозаическим повествованием. В некотором смысле скальды были прародителями саги. К примеру, большая часть материала для саги о втором Олаве заимствована из произведения Халльфреда Трудного Скальда, похороненного на острове Айона.
У народов, не знающих письма, – великолепная память, однако даже при этом натренированная память рассказчика саг, должно быть, была необъятной. Его слушатели были прекрасно осведомлены и критичны, так что он не смел ошибиться ни в одном из имен, фигурировавших в его длинном повествовании. Однако рассказчики саг были редкими гостями. Если же хозяину не удавалось завлечь к себе в гости ни скальда, ни странствующего рассказчика саг из Исландии, компания могла довольствоваться собственными талантами в области стихосложения и прозаического повествования. Звучали стихи и саги, рог был полон медом, костер ярко пылал, и ночь плавно перетекала в утро.
Ночью вообще было безопаснее находиться в зале, а не на улице, в темноте и на ветру. В это время поблизости в поисках одинокого путника для забавы могли рыскать злые духи земли и воздуха. Повсюду шастали тролли и троллихи, они садились верхом на конек крыши и поджидали прохожего, чтобы разорвать его на части или изменить его облик. Кроме того, в ночное время появлялись привидения злых людей, ставших куда более зловредными, чем при жизни.
Но какими бы ужасными призраки ни были, они все же были смертными. Хотя они и могли нанести серьезный вред, с ними достаточно просто было справиться. Единственное, что требовалось сделать, – это выкопать тело, обезглавить его, а голову положить между ребер. Вообще, соблюдение соответствующих мер предосторожности в случае смерти какого-нибудь бесчестного человека избавило бы людей от множества бедствий. В особенности такого обращения требовал берсерк. От потенциального призрака можно было гарантированно избавиться, если, стоя сзади, закрыть ему глаза, после чего вынести тело через проем, пробитый в стене дома.
Несравненно больше беспокойства доставляли тролли. Обычно они устраивали себе логово в погребальной камере или в кургане, и только там – в темноте под землей – их можно было схватить. Однако решительный человек, если ему будет сопутствовать удача, мог одной рукой победить тролля, несмотря на огромную силу этого создания. Одним из таких способов считалось разрушение кургана, причем таким деянием молодой человек мог доказать свою смелость. Помимо того, он, вполне вероятно, мог заполучить целое состояние, ведь тролли обычно охраняли залежи сокровищ.
Вот почему Олав Белый и Ивар Без Костей (Boneless) – весьма хорошо вооруженная пара – очень основательно занимались этим делом по всей территории своего королевства в Дублине. Они разрушили все доступные курганы вдоль берегов реки Войн. Как пишет удивленный ирландский историк, «они ни оставили неисследованной ни одной пещеры». К сожалению, описание результатов их исследований, если таковое вообще существовало, утрачено.
По крайней мере, еще одна подобная попытка была предпринята на Оркнейских островах, в кургане Мэшоу – в огромном подземном сооружении каменного века. Отряд норвежцев, бездельничавших перед началом морского паломничества на Святую Землю, пробился в «Великий Курган». Хотя они и дошли до главной камеры, но не нашли там ничего, чем можно было бы поживиться. Однако они, в подтверждение слов саги, оставили после себя неизгладимое свидетельство своего присутствия. Одна из стен вообще напоминает книгу отзывов посетителей. Там, наряду с нацарапанными высоко на стене изображениями дракона и креста, обнаружены также рунические надписи, которые, после их дешифровки, оказались именами, соответствующими именам некоторых из этих гробокопателей-оригиналов.
И все же атмосфера Мэшоу оказалась губительной. Спустя год или два ярл Харальд был на пути к месту сражения застигнут бурей, выбросившей его боевой корабль на берег в миле от Мэшоу. Он укрылся со своей командой от ночного шторма в этом подземелье, а к утру двое из его людей сошли с ума.
Отголоски этого древнего поверья сохранились и по сей день. Известно, что люди в Северной Британии, а возможно, и в других местах до сих пор полагают, что могильный холм служит вместилищем богатства и зла. Никто из старшего поколения не станет по своей воле блуждать около него после наступления темноты и тем более не осмелится осквернить его лопатой.
Курган Мэшоу на Оркнейских островах Фото – Валентин Дандек (Valentine Dundek)
Их предкам, однако, можно найти оправдание. Как бы то ни было с троллями, но во многих могильниках, вообще-то, действительно были захоронены сокровища. Ушедшему из жизни вождю, подобно фараону Древнего Египта, был необходим в последующей жизни определенный набор вещей, которыми он обладал на земле. Прежде чем укоренилась традиция хоронить мертвых – «насыпать над ними курган», – их тела обычно сжигались. «Каждый приходит в Валгаллу с добром, сожженным на погребальном костре».
Нередко прах умершего и его вещи выбрасывались в море. Одно время в прибрежных районах захоронения в море были более обычны, нежели погребения на суше. В сагах, однако, упоминается еще один случай, когда тело викинга было отправлено в море на горящем корабле. Это последнее путешествие конунга Хаки столь же особенно, как романтичен сам образ корабля, уносящего морского пирата прочь от земли в чуждый потусторонний мир. Абсолютная новизна такого погребения принесла ему известность, «и долго жила слава о смерти Хаки»,[23] – комментирует сага.
Многие вожди после смерти покидали мир на борту своих кораблей. Вытащенный на берег, корабль либо становился для вождя погребальным костром, либо, покрытый сверху и со всех сторон землей, сам хранил под своим навесом последний сон викинга. Чтобы владелец корабля мог с достоинством войти в палату богов, его облачали в доспехи, а в руку клали оружие. В распоряжении покойного было несколько принадлежавших ему лошадей и колесница, так что он мог выбирать, ехать ли ему верхом или править. Ему были необходимы кузнечные инструменты для ковки новых мечей, равно как и золото с серебром для украшения. А в еще более древние времена вождь брал с собой своих любимых невольников, а также и другие вещи, которые ценил больше прочих: своего сокола, собаку и семейные сокровища. Даже в могильном кургане, где был найден корабль из Усеберга, подле королевы были найдены останки служанки.
Смерть не слишком страшила викинга, поскольку он встречал свой конец в сражении. А вот чего он действительно боялся, так это умереть от старости или болезни. У того, кто умирал такого рода «пустячной смертью», шансы попасть в Вальгаллу были очень невелики, если только он не зарабатывал этого права, нанеся себе ранение на собственном смертном одре. Во времена Канута ярл Нортумбрии, датчанин, некто Сигват Толстый, когда лежал при смерти, сам облачил себя в доспехи и взял в руку меч, «чтобы умереть, как муж, а не валяться, словно корова».
Не все памятники умершим вождям ушли в прошлое. Их и по сей день много в тех отдаленных местах, где не было все увеличивающегося в численности населения, не было плугов, дорог и домов, и где никто не тревожил их. На отдаленных островах можно обнаружить немало четких по своей форме могильных холмов и мрачных вертикально стоящих камней, возвышающихся, словно часовые, над линией горизонта. Многие из них остались еще с эпохи пиктов или даже с каменного века, однако далеко не все. И у нас есть все основания это утверждать, поскольку в саге говорится: «Достославному человеку следует возводить курган, чтобы память о нем не исчезала, а всем тем, кто проявил мужество, нужно ставить памятные камни».
