Чтобы создать перелом в тревожном положении дел в Африке, Рим решил прибегнуть к чрезвычайной мере — назначить главнокомандующим единственного человека, стяжавшего славу на поле сражений в Ливии и носившего имя, которое как бы предопределяло его для этой войны. Решено было вместо должности эдила, которой Сципион добивался в это время, предоставить ему консулат до установленного срока, отменив законы, запрещавшие это, и вместе с тем специальным постановлением поручить ему ведение войны в Африке. Сципион прибыл в Утику (607) [147 г.] в очень важный момент. Римский адмирал Манцин, на которого Писон возложил номинальное продолжение осады, занял крутую скалу, отдаленную от города и почти не защищаемую; она находилась на малодоступной стороне предместья Магалии. Здесь Манцин сосредоточил почти весь свой немногочисленный отряд, надеясь, что ему удастся проникнуть отсюда в предместье. Действительно, нападающие уже проникли было в ворота, и весь лагерный сброд массами устремился в Магалию в надежде на добычу. Но карфагеняне оттеснили врага к скале, где римляне очутились в крайней опасности, так как не имели продовольствия и были почти совершенно отрезаны. Такое положение застал Сципион. Он немедленно посадил на корабли прибывшие с ним войска и ополчение города Утики и отправил их к угрожаемому пункту. Им удалось спасти находившийся там отряд и удержать за собой скалу. Устранив, таким образом, ближайшую опасность, новый главнокомандующий отправился в лагерь Писона, чтобы принять начальство над войском и повести его обратно к Карфагену. Но Гасдрубал и Вифий, воспользовавшись его отсутствием, передвинули свой лагерь к самому городу и возобновили нападение на римский отряд, стоявший на скале у Магалии. Однако и на этот раз Сципион вовремя прибыл на помощь с авангардом своих главных сил. После этого римляне возобновили осаду и вели ее упорнее прежнего. Сципион прежде всего очистил лагерь от всякого сброда и от маркитантов и снова ввел строгую дисциплину. Скоро оживились и военные действия. Римляне ночью пошли приступом на предместье. Придвинув к стене осадную башню одинаковой высоты с зубцами стены, они перебрались на стену и отворили небольшую калитку, через которую устремилось все римское войско. Карфагеняне сдали предместье и лагерь у городских ворот и поручили Гасдрубалу главное начальство над городским гарнизоном, состоявшим из 30 000 человек. Новый комендант проявил свою энергию прежде всего в том, что приказал вывести на стены всех взятых в плен римских солдат, подвергнуть их жестоким истязаниям и затем сбросить вниз на глазах у осаждающей армии. Когда этот поступок вызвал порицания, введен был террор и против карфагенских граждан.
Сципион, заперев осажденных внутри города, старался совершенно отрезать его от сообщения с внешним миром. Свою главную квартиру он расположил на перешейке, соединяющем карфагенский полуостров с материком. Здесь, несмотря на неоднократные попытки карфагенян помешать его предприятию, он построил большой укрепленный лагерь во всю ширину перешейка, совершенно отрезавший сообщение с городом со стороны материка. Но в гавань все еще приходили суда с продовольствием: ладьи отважных купцов устремлялись сюда в погоне за прибылью, корабли Вифия пользовались каждым попутным ветром, чтобы доставлять в Карфаген продовольствие из города Нефериса, находившегося на берегу Тунисского залива. Поэтому хотя городское население уже терпело нужду, гарнизон получал еще достаточное снабжение. Тогда Сципион решил соорудить между земляной косой и берегом залива каменную плотину шириной в 96 футов и таким образом запереть вход в гавань. Это мероприятие сначала вызвало насмешки карфагенян, считавших его неосуществимым. Но когда постройка плотины подошла к концу, для города, казалось, не было больше спасения. Но одна неожиданность уравновесила другую. Пока римские рабочие строили плотину, в карфагенской гавани в течение двух месяцев днем и ночью велись какие-то работы, причем в такой тайне, что даже перебежчики не могли сказать, что замышляют осажденные. Когда римляне закончили плотину, запиравшую вход в гавань, внезапно из той же гавани вышли в залив 50 карфагенских трехпалубных кораблей и мелкие суда и лодки. Оказалось, что пока римляне загораживали старый вход в гавань с южной стороны, карфагеняне прорыли канал в восточном направлении и таким образом создали себе новый выход; его невозможно было запереть, так как в этом месте море слишком глубоко. Если бы карфагеняне вместо вывода своего флота для парада немедленно и со всей энергией напали на римские корабли, совершенно неподготовленные — с кораблей отчасти были сняты снасти, — римский флот был бы полностью уничтожен. Но они напали на римлян лишь через три дня, когда враг встретил их в полной боевой готовности. Сражение кончилось вничью; но на обратном пути карфагенские корабли сгрудились в узком проходе у входа, благодаря чему флоту были причинены повреждения, равносильные поражению. Тогда Сципион повел наступление на внешнюю набережную; она находилась вне городских стен и была слабо защищена только земляным валом, возведенным недавно. Поставив осадные машины на земляной косе, римляне без труда пробили в валу брешь. Но карфагеняне, перейдя вброд мелководный рукав залива, с беспримерным мужеством напали на осадные орудия и прогнали обслуживавших их солдат. Римляне отступали в такой панике, что Сципиону пришлось двинуть против бежавших свою конницу. Осадные орудия римлян были разрушены, карфагеняне выиграли, таким образом, время и успели заделать брешь. Однако Сципион восстановил свои машины и снарядами поджег деревянные башни противника. В результате римляне овладели набережной, а вместе с нею и наружной гаванью. Здесь они соорудили вал, равный по высоте городской стене. Таким образом, город оказался, наконец, совершенно запертым как со стороны суши, так и со стороны моря, так как во внутреннюю гавань можно было проникнуть только через наружную. Чтобы полностью обеспечить блокаду, Сципион приказал Гаю Лелию атаковать лагерь под Неферисом, находившийся теперь под командой Диогена. С помощью удачной военной хитрости лагерь был взят и множество людей, находившихся в нем, было частью перебито, частью захвачено в плен. Между тем наступила зима, и Сципион прекратил военные действия, предоставив голоду и болезням довершить начатое им.
Роковые результаты разрушительной работы бичей господних сказались весной 608 г. [146 г.], когда римская армия предприняла решительный штурм города. Пока бичи эти совершали свое дело, Гасдрубал по-прежнему лишь хвастал и пировал. Теперь он приказал поджечь наружную гавань и приготовился отразить ожидаемое нападение на Кофон. Но Лелию удалось несколько выше перебраться через стену, почти не защищаемую ослабевшим от голода гарнизоном, и таким образом проникнуть во внутреннюю гавань. Город был взят, но борьба далеко еще не окончилась. Римляне овладели рынком, примыкавшим к малой гавани, и стали медленно продвигаться по трем узким улицам, соединявшим рыночную площадь с крепостью. Им приходилось штурмом брать один за другим громадные дома, достигавшие высоты 6 этажей. По крышам или по балкам, перекинутым через улицы, солдаты переходили из одного такого здания-крепости в другое, соседнее или стоявшее на другой стороне улицы, и убивали всех, кто попадался им под руку. Так прошло шесть дней. Это были ужасные дни для жителей города, но и римлянам пришлось преодолеть немало трудностей и опасностей. Наконец, римляне добрались до крутой скалы крепости, в которой укрылся Гасдрубал с остатками своей армии. Чтобы расширить подступы к крепости, Сципион приказал поджечь взятые с боя улицы и дома и очистить улицы от мусора. При этом погибло множество небоеспособного населения, укрывшегося в домах. Тогда, наконец, последние карфагеняне, скучившиеся в крепости, стали просить о пощаде. Им было обещано лишь сохранить жизнь; перед победителем предстали 30 000 мужчин и 25 000 женщин, — это не составляло и десятой доли прежнего населения города. Только 900 римских перебежчиков и Гасдрубал с женой и двумя детьми укрылись в храме бога-целителя: для дезертиров и для палача римских пленных не могло быть пощады. Самые решительные из них, изнемогая от голода, подожгли храм. Но у Гасдрубала не хватило мужества взглянуть смерти в лицо; он один выбежал из храма и на коленях молил победителя пощадить его жизнь. Ему была дарована эта милость. Жена Гасдрубала стояла со своими детьми среди других на крыше храма; когда она увидела Гасдрубала у ног Сципиона, ее гордое сердце возмутилось при виде унижения погибающей родины; язвительно посоветовав супругу беречь свою жизнь, она столкнула в огонь своих сыновей, а затем сама бросилась в пламя.
Борьба была кончена. В лагере и в Риме царило бурное ликование; лишь благороднейшие из римлян втайне стыдились этого нового великого подвига. Пленники большей частью были проданы в рабство, некоторые погибли в тюрьме. Самые знатные — Вифий и Гасдрубал — были в качестве государственных пленников интернированы в Италии, где обращение с ними было сносное. Все движимое имущество, за исключением золота, серебра и даров, пожертвованных в храмы, было отдано на разграбление солдатам. Из сокровищ храма сицилийским городам была возвращена добыча, вывезенная в Карфаген во время его могущества. Например, жители Акраганта получили обратно медного быка тирана Фаларида. Остальное досталось римскому государству.
