силовой. Так же из дворянства выделились помещики, которые потом сомкнулись с купечеством, родовитым боярством и нарождающейся буржуазией.
Всего за 40 лет советская партия прошла тот же путь деградации, что русское дворянство за 200 лет. Причем мотив участия советской номенклатуры в уничтожении СССР был такой же, как и мотив помещиков в Февральской революции, – желание сохранить частные капиталы и влияние, избавившись от государственной ответственности. Буржуазия и помещики жаждали парламентской демократии, чтобы сесть в удобные кресла депутатов Государственной думы и разделить власть и собственность в России. Аналогично номенклатура в конце 1980-х жаждала приватизации, чтобы конвертировать политическую власть в частный капитал.
Основной вызов для современной России состоит в том, что до сих пор не сформировалась новая модель правящих элит. Номенклатурная модель продолжает воспроизводить саму себя. Существует номинальная партия власти, однако, как и в позднем СССР, не партия контролирует номенклатуру, а номенклатура имитирует партийную жизнь. Это приводит к тому, что в правящих элитах наблюдается застой. Чиновничья прослойка и высший аппарат срастаются с частным капиталом. Наблюдается сверхцентрализация, парализуется инициатива с мест. Региональные элиты подавлены имперским центром. То, что мы видим сегодня в России, – это больше управленческий, чем экономический кризис.
Однако главное требование к правящим элитам – их соответствие вызовам времени. И Петр I, и Ленин были вынуждены создавать новые элиты, потому что другого выхода просто не было. Как только верховная власть переставала заниматься обновлением правящих элит, начинались обратные процессы размывания верховной власти правящими элитами. Правящие элиты – как породистые собаки: если постоянно не дрессировать и не выгуливать, они заплывают жиром, грызут мебель и тупеют. Но как формировать нужные, правильные, эффективные правящие элиты? Где критерии истины? Чтобы ответить на эти вопросы, надо еще глубже погрузиться в теорию элит и четко осознать свое место.
Во-первых, не надо испытывать иллюзий – у девяти из десяти наших сограждан никаких шансов попасть в правящие элиты просто нет. «Партийная» модель не работает, а в номенклатурной шансов практически нет, если ты не принадлежишь к богатой и влиятельной семье. Так что вопрос о правящих элитах касается в лучшем случае 5 % наших сограждан. И этот мир устроен совершенно не так, как мир простых граждан.
В реальности 99 % политических решений принимается в ходе кулуарных договоренностей. В публичную плоскость выносится уже готовое решение. Вопросы неоднозначные сначала прощупываются с помощью СМИ. Если мы проследим за федеральной повесткой, то сможем увидеть, как достаточно системно в общественную дискуссию вносятся темы, которые в скором будущем становятся политическими решениями. К вводу войск в Сирию готовили системно и «накачивали» ИГИЛ [1], превращая во всемирное зло.
Информационный лоббизм достаточно хорошо освоен правящими элитами современной России. Впрочем, аналогично обстоят дела в Белоруссии и Казахстане. Государство научилось контролировать медиапространство, а вместе с ним управлять общественным мнением и настроениями податного сословия и нищих. Изобретение телевидения и массовая интернетизация сильно облегчили возможности пропаганды, хоть и усложнили технологии работы с общественным мнением.
Податное население и нищие в условиях 21-го века обладают правом голоса и раз в несколько лет должны участвовать в ритуальной процедуре передачи власти. Несмотря на всю карнавальность электоральной демократии, выборы проводить приходится. И какую-никакую конкуренцию изображать на этих выборах тоже нужно. Всеобщее избирательное право – это наследство, доставшееся правящим элитам от 20-го века. Это достаточно обременительное право, потому что на базе номенклатуры уже сложились устойчивые сословия и влиятельные семьи. Поэтому отменяется графа «против всех», для этого убирается порог явки, когда выборы могли не состояться из-за бойкота граждан. Ритуал выборов главы государства и парламента приходится соблюдать. И не потому, что России очень нужен парламентаризм или власть Владимира Путина нуждается в голосах избирателей. Процедура соблюдается, потому что никакого другого ритуала народовластия у нас просто нет.
Общество в условиях электоральной демократии должно быть скреплено клятвой верности податного сословия своим правящим элитам. Выборы – это форма социальной клятвы, когда граждане массово отказываются от власти в пользу того или иного кандидата, ведь ваш голос не что иное, как 1/150-миллионная частичка власти в России или 1/10-миллионная частичка власти в Белоруссии.
Выборы, конечно же, процедура формальная, но столь же необходимая, как процедура принесения личной присяги дворянами в 18-м веке. Результаты выборов не имеют никакой связи с реальным влиянием той или иной группы правящих элит.
Яркий пример – российские либералы. Около 20 лет назад в политическую систему попали принципиально новые люди – так называемые либеральные реформаторы: Гайдар, Чубайс и иже с ними. Интересно, что на всех выборах, где участвовали либеральные реформаторы, они не могли получить поддержку граждан. «Выбор России» во главе с Егором Гайдаром в 1994 году, «Союз правых сил» во главе с Немцовым, Чубайсом и Хакамадой в 2003 году не смогли преодолеть барьер. Но тем не менее тот же Анатолий Чубайс остался в системе правящих элит. Элита 1990-х оказалась немного отодвинута от государственных постов после ухода Бориса Ельцина, но сохранила капитал и влияние. Однако где-то в середине 2000-х правящие элиты системно закрепляются и формируют устойчивые орбиты влияния.
Первое, что пришлось решать Владимиру Путину на посту президента, – восстанавливать управляемость государственной системы. Олигархия и фаворитизм времен позднего Ельцина усилили сепаратистские настроения в регионах и раскол в правящих элитах. В самой Москве было несколько группировок, противостоящих центральной власти во главе с Ельциным: номенклатурная группа Примаков – Лужков, левопатриотичекий фронт во главе с Зюгановым, правопатриотический фронт во главе с Жириновским. Правящие элиты были явно недовольны слабой фигурой в центральной власти.
Поэтому первое, с чем столкнулся новый президент в 2000 году, – проблема управляемости. Собственной правящей элиты нет – все ключевые посты переданы по наследству. Во главе администрации стоит Александр Волошин, правительством руководит Михаил Касьянов. Волошина уволили только в октябре 2003 года, а Касьянов проработал до февраля 2004-го.
Для того чтобы реально взять власть, необходимо опираться на кого-то. Естественно, срабатывает географический принцип: вытаскивать в правящие элиты тех, с кем работал на прежнем месте. С этими людьми жива иллюзия верности. Влиятельная номенклатура современности – глава «Газпрома», глава «Роснефти», председатель правительства, спикер Совета Федерации, влиятельные бизнесмены – все это люди «питерского» призыва. Которые были введены в правящие элиты для того, чтобы заменить элиты «ельцинские».
Второй проблемой после управляемости стала проблема контроля над сверхкапиталами. Нефтегазовый бизнес был возвращен под контроль государства. Для этого пришлось провести показательный процесс над Ходорковским, активы которого легли в основу корпорации «Роснефть». Одного Ходорковского оказалось достаточно для того, чтобы олигархия признала авторитет центральной власти и право «питерских» правящих элит на власть.
Интересно, что аналогичная схема разворачивалась и в Казахстане, и в Белоруссии. Нурсултан Назарбаев
