официальной религией Московского царства.
Осенью 1604 года разношерстная армия самозванца вступила на русскую землю. Первые же бои с царским войском принесли успех. Верные люди поскакали по городам и весям с «прелестными» грамотами «царевича Дмитрия», рассказывающими о его чудесном спасении от рук годуновских наемных убийц и стремлении вернуть «отчий» трон. На простых людей они производили огромное впечатление. Многие захотели помочь гонимому «царевичу» и наказать узурпатора Бориса. Эти вести вскоре дошли и до Белозерья. Марфа в душе буквально ликовала. Все ее самые смелые мечты, казалось, начинали сбываться. При этом ей было неважно, что именем Дмитрия назвался совсем другой, абсолютно чужой ей человек. Главное было отомстить ненавистному Борису Годунову и вновь с почетом вернуться в столицу, чтобы занять самое высокое место у царского трона.
Появление «царевича Дмитрия» и его военные успехи повергли в шок царя Бориса и его сторонников. Им было непонятно, откуда взялся этот грозный противник и кто его поддерживает. По инициативе патриарха Иова началось тщательное расследование авантюры. Не была оставлена без внимания и Марфа. Под усиленной охраной ее привезли в Новодевичий монастырь, где подвергли строжайшему допросу. Сначала патриарх, а потом и сам царь Борис спрашивали: «Кто назвался именем ее сына Дмитрия и мог ли он быть подменен в детстве?» Хитрая Марфа отвечала очень уклончиво: «Ничего не знаю, но люди, которых уже нет в живых, говорили мне о подмене ребенка в раннем детстве, но было ли это на самом деле, сказать точно я не могу». Ее слова привели в ярость царя. Тогда он решил привлечь к допросам свою жену Марию Григорьевну, надеясь, что та добьется большего успеха. Но ее беседа с Марфой чуть не закончилась дракой двух цариц. Борису и Иову даже пришлось их разнимать. Ничего не выяснив, Борис Годунов был вынужден отправить царицу-монахиню не на Белоозеро, а поближе — в Никольский монастырь на Выксе. Там она должна была находиться под бдительным надзором приставов. Но Марфу это не огорчило. Она чувствовала, что ссылка будет короткой. Даже в монастырь приходили вести о том, что «царевич Дмитрий» очень популярен среди народа. Многие желали помочь ему отвоевать отчий престол у узурпатора — царя Бориса.
Сама судьба, казалось, покровительствовала самозванцу. В апреле 1605 года Б. Ф. Годунов внезапно скончался. Его вдова и сын Федор на престоле удержаться не смогли. Умело сагитированные Лжедмитрием, москвичи подняли против них восстание и свергли. Царская армия, стоявшая под Кромами, перешла на сторону «подлинного сына Ивана Грозного». В итоге 20 июня самозванец торжественно въехал в столицу, с восторгом приветствуемый горожанами. Все это рассказал Марфе присланный из Москвы гонец. Ей следовало готовиться к переезду в столицу и радостной «встрече с сыном». Вскоре посыльные из Москвы зачастили на Выксу. Ведь от естественности поведения при свидании мнимых матери и сына зависел весь успех самозванческой авантюры. Оно должно было проходить при большом стечении народа и окончательно убедить всех сомневающихся в истинности Дмитрия.
Марфа клялась тайным посыльным, что не подведет «сыночка», поскольку ее собственное благополучие целиком и полностью зависит от него. Она устала быть опальной узницей и мечтала вновь поселиться в кремлевских покоях, достойных ее высокого сана. Вскоре царица получила личное письмо от того, кто назвался именем Дмитрия. Оно было полно ласковых выражений и обещаний устроить ее жизнь самым наилучшим образом. В ответ Марфа отправила свое послание с выражением горячего желания вновь встретиться «с сыном» после «долгой разлуки». С ее стороны это даже не было притворством, поскольку личность человека, назвавшегося именем царевича Дмитрия, вызывала у нее большой интерес.
Одновременно Марфа получила письма от братьев. Михаил и Григорий сообщили, что по воле царя Дмитрия возвращены из ссылки и получили назад свои родовые земли. Им как царским родственникам тут же были присвоены боярские чины. Вместе со своими дядьями и двоюродными братьями они заняли в Боярской думе очень высокое положение. Эти вести внушали Марфе большие надежды.
Наконец в начале июля в Никольский монастырь прибыл пышный кортеж во главе с царским великим мечником молодым князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским. Марфу переодели в новое монашеское платье из дорого шелка, посадили в карету, обитую темным бархатом, и торжественно, с почетом, повезли в Москву. Отныне все окружающие ее лица оказывали ей царские почести и тут же исполняли любые прихоти и пожелания. Становилось ясным, что с унизительной ссылкой навсегда покончено. С помощью самозванца опальная монахиня вновь превратилась в царицу, мать царствующего Дмитрия.
Судьбоносная встреча мнимой матери с мнимым сыном была назначена на 18 июля в селе Тайнинском. Для самозванца она означала окончательное подтверждение истинности его царского происхождения. В свете недавнего выступления против него князя Василия Шуйского это было очень кстати. Для Марфы же открывалась новая, почетная и богатая, жизнь рядом с престолом. Естественно, что ни один из участников встречи не желал подвести другого. Оба были очень заинтересованы друг в друге.
Свидетелями этой судьбоносной встречи стали тысячи москвичей и жителей окрестных селений. Увидев приближающуюся карету с Марфой, все замерли. Когда карета остановилась, сидевший на коне «царь Дмитрий» спешился, с почтением открыл дверцу и помог Марфе выйти. После этого оба очень искусно разыграли давно не видевших друг друга мать и сына, громко рыдали в объятиях друг друга. Вместе с ними плакала вся многотысячная толпа. Затем Лжедмитрий отвел Марфу в шатер, где вдали от посторонних взглядов они наконец-то смогли рассмотреть друг друга; вглядываясь в некрасивое лицо самозванца, царица, конечно, не могла определить, похож он на ее сына или нет. Ведь настоящий Дмитрий погиб в восемь лет, и как бы он выглядел во взрослом возрасте, она точно не знала. Лжецарю приходилось больше опасаться тех, кто видел его в истинном обличии чудовского монаха Григория — чтобы не быть узнанным, он гладко брил лицо, коротко стриг волосы и стремился одеваться пышно и ярко. Все это Марфа тут же заметила цепким взглядом. Сама она также не была похожа на прежнюю молодую и красивую женщину, пленившую своей чудной внешностью Ивана Грозного. Годы, переживания и многолетняя тоска наложили на нее свой отпечаток. Лицо поблекло, глаза потухли, тело расплылось.
Поговорив немного для приличия, мнимые мать и сын решили продолжить путь в Москву, Марфа вновь села в карету, а Лжедмитрий пошел рядом с ней пешком, демонстрируя всем особое почтение к «родительнице». Вдоль дороги их приветствовали простые люди, специально собравшиеся, чтобы поглазеть на небывалое зрелище. В воротах Кремля процессию встретил новый митрополит Игнатий
