кабардинцев, которым в 1944 г. были отданы земли выселенных. Теперь их изгоняли. Ну а в искреннем стремлении Хрущева восстановить «историческую справедливость» можно усомниться. Ведь Крым-то он сам отдал Украине. Поэтому крымские татары из списка «реабилитированных народов» выпали, на родину их не вернули.
Открестившись от Иосифа Виссарионовича, Хрущев как бы узаконил право и рвать с его политикой, проводить собственную. Он расширял связи с Западом. На экранах кинотеатров умножалось число зарубежных фильмов. Было решено возобновить международный кинофестиваль в Москве. Его проводили один раз, в 1935 г., теперь наметили сделать регулярным. Стал выходить журнал «Иностранная литература» и пользовался огромным спросом. США охотно шли навстречу подобным тенденциям, предложили программу культурного обмена – чтобы их специалисты учились в СССР, а советские в Америке.
Еще до холодной войны, осенью 1945 г., в Лондоне прошла всемирная конференция молодежи за мир, была создана Всемирная федерация демократической молодежи. В основном в ней оказались представлены левые организации (в том числе и комсомол). По этой причине всемирные фестивали молодежи проводились по столицам социалистических стран – то в Праге, то в Бухаресте, то в Варшаве. Но к себе зазывать это мероприятие Сталин не спешил. Не желал лишних расходов, да и не ждал ничего хорошего от наплыва иностранцев. Хрущев же загорелся – провести у нас! И грохнуть с таким размахом, какого еще не было! В 1957 г. фестиваль назначили в Москве. Готовилась к нему вся страна, а столица была буквально поставлена на уши. Строились новые гостиничные комплексы, стадионы, специально под фестиваль готовился выпуск новых автомобилей «Волга», РАФ, специально снимались фильмы, писались песни. По мысли Никиты Сергеевича, дело было стратегическим. Молодые люди из разных стран воочию увидят преимущества советского образа жизни, проникнутся советским духом – понесут его в свои государства.
Но Хрущев начал преобразования и в самой нашей стране, рвался вывести ее к невиданному процветанию. В первые годы после революции, когда нормальные государственные рычаги управления были разрушены, а на местах заправляли Советы, промышленность и сельское хозяйство тоже налаживали на местных уровнях, организовывали в советы народного хозяйства – совнархозы. Подчинялись они ВСНХ – Всероссийскому совету. По мере укрепления СССР эта система отмерла. Но Хрущев вдруг вспомнил о ней. Рассудил, что централизация – лишняя бюрократия. Что при старой, «революционной» организации как раз и должен проявиться в полной мере энтузиазм трудящихся.
Это согласовывалось и с марксистским учением, государственные рычаги со временем станут ненужными, а в управление будет вовлекаться «народ». Впрочем, при подобной схеме повышалась и роль партийной номенклатуры. Ведь на уровне областей в совнархозах стали бы рулить секретари обкомов. В январе 1957 г. Никита Сергеевич разослал по разным ведомствам свои предложения: ввести совнархозы, а отраслевые министерства упразднить за ненадобностью. Писал, что существующие структуры мешают стране «прийти в коммунистическое общество, имея такую чрезмерно зацентрализованную систему управления хозяйством» [169, с. 22–23]. В феврале этот вопрос вынесли на пленум ЦК. Все компетентные хозяйственные работники были категорически против. Но подхалимы поддержали Хрущева, и решение было принято. 25 из 37 союзных министерств упразднялись, вместо этого создавались 105 административных экономических районов, в каждом действовал свой совнархоз.
Другой акцией Никиты Сергеевича стал отказ от выплаты внутренних долгов. Еще с конца 1920-х в СССР распространялись облигации государственных займов. Их навязывали всем гражданам в «добровольно-принудительном» порядке. А выплата производилась по розыгрышам, какие номера выиграют. По сути, займы превратились в скрытый налог. У людей копились кипы облигаций, однако и в казне доходы от новых займов уходили на расходы по старым. Хрущев предложил подписку на займы прекратить, но и выплату «заморозить на 20–25 лет». Он сам выступил в Горьком на заводе ГАЗ, жонглировал цифрами и доказывал, что всем это будет выгодно: деньги пойдут не на выплаты, а на строительство жилья для народа и другие неотложные нужды. И вам, мол, не придется больше раскошеливаться на подписки по займам. Добился аплодисментов, что и требовалось – было объявлено, что постановление ЦК принято по «инициативе горьковчан». По сути, государство отказалось платить свои долги. Но от скрытого налога не отказалось. Вместо облигаций займов стали выпускать лотерейные билеты. Их тоже навязывали по месту работы «в добровольно-принудительном порядке». На выигрыши шло 20 % дохода. Только они уже не накапливались. Если твой билет не выиграл – можешь выбрасывать.
Но особенно Никита Сергеевич интересовался сельским хозяйством, считал себя большим специалистом в этой области. В 1955 г. Сельскохозяйственную выставку в Москве посетил американский фермер Росуэлл Гарст, занимавшийся у себя выращиванием кукурузы. Много говорил о ней, дошло до Хрущева, он пожелал принять Граста и остался под большим впечатлением. Начал рассылать на места указания взяться за возделывание кукурузы, рекламировал ее как самую перспективную культуру, которая поможет решить проблемы и с зерном, и с кормами для животноводства.
А в 1957 г. Никита Сергеевич запросил данные по сельскому хозяйству в США и у нас и был шокирован. Узнал, что в Америке производительность в 3 раза выше. (На самом деле цифры для него сгладили. Советская производительность в земледелии была ниже в 4,5 раза, а в животноводстве – в 8–10 раз). Но для Хрущева и этого хватило. В мае на совещании работников сельского хозяйства областей и автономных республик СССР он бросил задачу: «В ближайшие годы догнать США по производству мяса, масла и молока на душу населения». Выработку продукции предстояло увеличить в 3,5 раза, Хрущев считал возможным сделать это за 3 года, в 1960 г. В крайнем случае, в 1961 г. «зачистить остатки» [171, с. 629–632].
Самодурство Первого секретаря сплотило против него других партийных руководителей: Молотова, Маленкова, Кагановича, к ним присоединился даже Шепилов, которого возвысил сам Никита Сергеевич. Он писал: «Бессистемный поток самых невероятных, смешных, неграмотных инициатив и указаний Хрущева уже к весне 1957 года сделал для всех очевидным: Хрущева надо убирать, пока он не наломал дров».
18 июня был организован коллективный демарш. На заседании Президиума противники Никиты Сергеевича потребовали, чтобы председательствовал не он, а Булганин, и посыпались претензии. За снятие Хрущева с поста Первого секретаря ЦК проголосовали 7 человек – Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов, Сабуров, Первухин и Булганин. Против – 4. Сам Хрущев, Микоян, Суслов и Кириченко – вернейший подручный Никиты Сергеевича, которого тот вытащил с Украины себе в помощь. Но свалить Хрущева не удалось. Он изворачивался, за него заступались кандидаты в члены Президиума – Фурцева (возглавлявшая московскую парторганизацию), секретарь ЦК Брежнев.
Они не имели права голоса, но, пока шли споры, был извещен председатель КГБ Серов.
