частях страны. Близость языков греческого и пеласгического, установленная исследованиями В. Георгиева и его школы [84], позволяет по-иному прочесть сведения античной традиции о взаимоотношениях ионян и пеласгов. Та неточность в разграничении ионян и пеласгов, которую обнаруживает сохраненная Геродотом традиция, получает теперь убедительное объяснение. Длительный контакт этих близкородственных племен [85] привел к такому смешению обеих этнических групп, что даже негреческое наименование пеласгов было воспринято временно ионянами: Геродот рассказывает, что ионяне, жившие некогда в Пелопоннесе, именовались тогда пеласгами эгиалейскими (Her., VII, 94). Об афинянах он также сообщает, что в то время, когда нынешнюю Элладу занимали пеласги, сами афиняне были пеласгами и носили наименование Κραναοί (Her., VIII, 44), в переводе — «Скалистые». Аморфность лингвистических границ между пеласгами и греками породила представление о том, что эллины некогда выделились из пеласгическою племени, усилились, а затем к ним присоединились пеласги и многие другие варвары. Примечательно, что, рассказывая эту версию, Геродот заключает: προς ταοτα δή ων εμοιχε δοχέεί ουδέ to Πελασγίχον έθνος, έόν βάρβαρον, ούδααά μεγάλως αύξηΟηναι (Her., I, 58). Действительно, эта слабость пеласгов явилась причиной ассимиляции их значительной части греками.
Несомненно, что указанный процесс происходил на протяжении многих столетий. Как было уже отмечено лингвистами, первая греческая волна (праионяне), ассимилируя пеласгов, заимствовала у них довольно много терминов, указывающих на высокое культурное развитие. Таковы: άστυ «город»; άφνος «богатство»; άσόψανθος «ванна»; πλίνθος «кирпич» и многие другие [86]. Характер этих заимствований указывает на более высокий уровень пеласгического этноса в области производства и в социальной жизни. Такая точка зрения разделяется многими исследователями, и нам она также кажется лучше всего объясняющей детали ассимиляции пеласгов праионянами.
Сохраненная ионянами (Геродот) традиция о слабости пеласгических племен в полной мере присутствует и в представлениях Фукидида о соотношении сил древнейшего населения страны и пришельцев: άδηλον δν όποτε τις έπελθών και ατείχιστων άμα όντων άλλος άφαιρήσεται (I, 2, 2). Видимо, указанное обстоятельство заставило пеласгов частью полностью подчиниться праионянам, частью же сосредоточиться в северных землях Греции [87], а также на северных островах Эгейского бассейна. Античная традиция называет многие острова принадлежавшими пеласгам: Самофракию (Her., И, 51); Лемнос (Her., VI, 138—140; Thuc, IV, 109), Имброс (Her., V, 26 — персы, заняв остров в начале V в., нашли здесь пеласгов, так же как и на соседнем Лемносе), Лесбос [согласно сообщаемой Диодором (V, 80) легенде, ионяне во главе с Макарием переселились на пеласгический Лесбос за два поколения до Троянской войны. Пеласгическое население было и в Малой Азии — на ионийском побережье и прилежащих к нему островах, причем ахейский эпос называет пеласгов среди союзников Трои (Il., X, 429).
Населявшие острова пеласги оказались более стойкими и упорно сопротивлялись греческому проникновению. Рассказ Геродота (VI, 138—140) о резне афинянок и их детей на Лемносе, видимо, отражает более напряженный характер отношений и имевшие место вооруженные столкновения [88].
Даже беглый перечень данных древнейшей греческой традиции (мы намеренно почти не привлекали авторов после V в. до н. э.) ясно показывает, сколь важна должна была быть роль пеласгического субстрата в культурном развитии Греции не только III, но также и II тысячелетия до н. э.
По сравнению с пеласгами другие догреческие племена занимают гораздо меньшее место [89] в исторических преданиях Эллады. Достойны упоминания кары (карийцы) и близкородственные им лелеги, которых Геродот даже прямо отожествлял с карами (1,171). Лингвистический анализ языка потомков этих племен, удержавшихся и в I тысячелетии до н. э. в гористой юго-западной части Малой Азии, показывает, что они принадлежали к индоевропейсской языковой общности, но входили в иную, чем греки и пеласги, языковую семью [90]. Видимо, лелеги были более связаны с греческими землями материка, судя по некоторым местным легендам и культам Эллады [91], тогда как кары твердо локализованы Фукидидом на островах. Весьма важна определенная хронологическая грань в истории островитян [92], которую сообщает Фукидид: кары обитали на части Кикладских островов до тех пор, пока их не изгнал Минос (I, 4). Так как ныне известно [93], что критяне стали устанавливать власть над островами уже около 2000 г. до н. э., то, следовательно, вытеснение каров критскими династами должно было начаться где-то в XX—XIX вв. до н. э. Данное событие объясняет, почему кары, составлявшие лишь часть островитян в древнейшие времена (на это два раза указывает Фукидид), не оставили большого следа в ранней исторической традиции греков. Консолидировавшиеся в Малой Азии, они стали играть активную роль в истории малоазийского эллинства гораздо позднее [94]. Так, в последней трети II тысячелетия кары принадлежали к враждебной ахеянам коалиции, защищавшей Трою (Il., X, 428). Видимо, тогда же они должны были уступить эллинам все свои островные владения [95].
Приведенные выше сведения о древнейшем населении Пеласгии и островов Эгейского моря [96] показывают, что происходивший на этой территории процесс греческого этногенетического развития включил ассимиляцию некоторого количества родственных грекам, также индоевропейских, племенных групп. Это смешение завершилось полным преобладанием греческого этноса над всеми субстратными традициями. Развитой характер греческого языка и монолитность культуры II тысячелетия до н. э. показывают, что между XX и XII вв. население страны в массе было этнически гомогенным. И хотя не существовало еще общего названия эллинов, но, как говорит Фукидид, все племена понимали друг друга (I, 3,4; ... όσοι αλλήλων ξυνίεσαν). В свете новейших данных следует еще раз отметить точность общей концепции греческой традиции, гласящей, что греки задолго до Троянской войны (около 1240 г. — по хронологии К. Блегена) занимали земли своей страны. Однако наименование Эллада она получила много позднее, в начале I тысячелетия: согласно Страбону (VIII, 6.6), и Гесиод, и Архилох уже знали термин «Эллины» как всеобщий. Грекоязычие обитателей южнобалканских земель во втором тысячелетии позволяет поставить вопрос о времени начала проникновения греков (праионян) в Пеласгию. По-видимому, процесс этот имел много звеньев, растянувшись на длительный срок [97]. Большая близость поселявшихся прагреков к пеласгам не только по языку, но и по общему уровню развития должна была способствовать сравнительно плавному ходу ассимиляции автохтонов пришельцами, происходившему, по-видимому, на протяжении не только конца IV, но и значительной части III тысячелетия.
Здесь мы подходим к проблеме этнического единства или, наоборот, разнородности населения Греции в III и II тысячелетиях.
Попутно заметим, что даже во второй половине 1960-х годов иногда раздавались голоса в пользу очень старой теории, считавшей дорян первыми греками, вступившими на землю Эллады. Мы имеем в виду очень живо написанную работу С. Хууда [98].
