жизни индейцев задолго до того, как европейцы и коренные жители в действительности встретились, в первую очередь это были последствия торговли различных индейских племен европейскими товарами между собой и распространения европейских болезней. Утверждение о том, что изменения имели место задолго до любого действительного контакта с завоевателями, означает, что многие ранние отчеты «из первых рук» не дают нам точного образа Канады аборигенных племен в своем непотревоженном виде, поскольку индейские общества уже находились в состоянии перехода. Когда в 1793 г. Александр Маккензи совершил первое путешествие через Британскую Колумбию, он встретил в верховьях реки Фрейзер туземцев, уже обладавших европейскими товарами, даже несмотря на то, что Маккензи был первым белым человеком, которого они видели.
Рисунки, картины, а позднее фотографии европейцев часто содержат важные бытовые подробности прежнего времени. Но многие из них представляют собой образы, выполненные художниками, отражавшими на картине свои собственные толкования на основе записей других исследователей. Даже в случае, если художники в реальности посещали индейские племена, на их рисунки и живописные полотна сильно влияло их собственное отношение к изображаемым объектам, их изобразительное мастерство и мода того времени. Фотографии также могли быть весьма обманчивы. Хороший пример — это работы Эдварда Кёртиса, знаменитого фотографа конца XIX — начала XX в., который намеревался запечатлеть исконную культуру индейцев, пока она не исчезла. Для достижения этого Кёртис брал с собой в полевые экспедиции коллекцию индейских артефактов и одеяний, которые использовал, чтобы выстроить многие из своих композиций. Он также «подновлял» некоторые негативы так, чтобы на отпечатках нельзя было увидеть предметы европейского происхождения. Хотя фотографии Кёртиса — признанные произведения искусства, они не являются достоверным отражением жизни туземцев.
Очевидно, что фиксация достаточно точного облика индейской Канады — непростая задача; мы должны учитывать множество видов свидетельств, добытых из многочисленных источников, относящихся к периоду времени, предшествовавшему началу контактов с европейцами и вплоть до конца первого столетия после этого.
Северные леса огромны. Они простираются на запад от берега полуострова Лабрадор более чем на 3 тыс. миль [47], вплоть до нижнего течения рек Маккензи и Юкон. Народы, проживающие в этих северных лесах, говорили на разных диалектах двух основных языков: атапаскского (на северо-западе от реки Черчилл) и алгонкинского (к югу и востоку от этой реки). Несмотря на то что они были не в состоянии понять друг друга, племена атапасков и алгонкинов противостояли сходным вызовам окружающей природы и находили похожие решения; таким образом, многие стороны их повседневной жизни являлись сходными. Эти обитатели лесов были хорошо приспособлены к окружавшей их среде. Орудия труда, оружие, одежда и ритуальные объекты изготавливались из доступных в данной местности материалов в большей степени, нежели доставлялись издалека путем торговли. Жизнь была организована вокруг простых навыков и легко переносимых во время миграций орудий труда и инструментов. Оружие для охоты на крупную и мелкую дичь состояло из луков, стрел и копий с каменными наконечниками, ловушек, в которые попадала жертва, и силков.
Особенно эффективны были ловушки. В конце XVIII в., во время своего эпохального путешествия от реки Черчилл до реки Коппермайн, исследователь и торговец мехами Сэмюэл Хёрн [48] описывал их использование индейцами чипевайан [49] для охоты на тундровых карибу [50]:
«Когда индейцы намереваются преградить дорогу оленям, они находят одну из троп, которую протоптало большое число оленей и которая, как видно по количеству следов, часто используется ими <…> Преграда воздвигается из прочной изгороди, состоящей из колючих кустарников <…> внутри она состояла из плотно расставленных небольших противостоящих друг другу преград в таком количестве, чтобы создать лабиринт; на каждом из ее небольших отверстий они ставили силки, сделанные из ремней оленьей кожи <…> поразительно крепкие».
Завлеченных или же загнанных в ловушку и пойманных в силки карибу после этого забивали копьями или пристреливали из луков. Хёрн добавляет, что это такой эффективный способ охоты, что группы чипевайан часто могли провести большую часть зимы только на одной или двух стоянках. Подобным же образом племена кри ловили карибу, выстраивая «оленьи» изгороди поперек оленьих троп и располагая силки в отверстиях, оставляемых в этих преградах. Мелкую дичь — зайца и кролика — добывали сходным образом, в то время как рыбу ловили с помощью крючка и удочки, водяных сачков и запруд или же заграждений, протянутых через реки.
Мужчины производили большинство видов оружия, хотя и женщины делали силки и ловушки для небольших животных. Женщины также изготовляли большую часть домашней утвари, включая каменные ножи, костяные или деревянные скребки для обработки кож и меха, каменные клейма для травления камня и дерева, костяные иглы, сосуды из дерева и коры, а у алгонкинов — керамическую посуду. Сосуды в основном были настолько низкого качества, что в них невозможно было готовить пищу на открытом огне. Большую часть еды поэтому либо варили, помещая раскаленные камни в воду, либо запекали на палках или вертелах. С очевидным интересом Сэмюэл Хёрн описывал способы приготовления пищи у чипевайан, состоявшие:
«…в основном в варке, жарке и запекании; но из всех кушаний <…> биати (как оно называется на их языке), безусловно, является самым вкусным, по крайней мере из вариаций блюд, которые могут быть приготовлены исключительно из мяса и внутренностей оленя, без каких-либо прочих ингредиентов. Это — разновидность хаггиса [51], ливера в рубце, приготовленного с кровью, большим количеством нутряного сала и нежнейшим мясом вместе с сердцем и легкими, которое нарезают или — чаще всего — разрывают; всё это помещается в рубец, подвешивается над огнем и жарится. Необходимо было следить за тем, чтобы поначалу температура не была слишком высокой, поскольку в этом случае “мешочек“ мог подгореть и тогда содержимое выпадало из него…»
Женщины племен северных лесов также изготавливали одежды из шкур и меха и украшали их иглами дикобразов, шерстью американского лося, а возможно, и рисунками. Портняжное дело требовало минимального числа разрезов: стремились к сохранению естественной формы шкур; само слово «чипевайан» означает в действительности «заостренные кожи», указывая на хвосты животных, оставленные на одеяниях. Для большей части года верхняя одежда состояла из длинной рубахи или туники, которую одинаково носили мужчины и женщины, вместе с ноговицами и мокасинами. В качестве нижнего белья мужчины носили набедренные повязки, а женщины — широкие короткие штаны. Зимняя одежда включала теплую, прочную рубаху из меха бобра, которую носили меховой частью внутрь и использовали в течение двух или трех лет, пока она не изнашивалась. Вдоль долины реки Маккензи женщины обыкновенно изготавливали верхнее платье из полосок кроличьих шкурок. Для ночлега
