Ознакомительная версия.
Остальные месяцы 1829 года прошли сравнительно спокойнее, потому что между горскими племенами царствовала неурядица от безначалия.
Выше я упомянул о некоторых полках из войска Черноморского, бывших под Анапой. Кроме того, три полка действовали в Европейской Турции: один пеший, 5-й и 6-й конные. 21 марта 1828 года 1-й пеший полк, посаженный в Керчи на суда, отправился к Измаилу, а потом, перемещенный на дунайскую флотилию, двинулся к Браилову, где участвовал в осаде этого города, с 18 по 28 мая. 29-го числа, прорвавшись ночью, Дунаем, на правый фланг Браилова, этот полк напал неожиданно, в Мачинском рукаве, на турецкую флотилию из 36 военных судов, разбил турок и взял неприятельские суда в плен. За такой подвиг 1-й пеший Черноморский казачий полк был награжден знаменем, с надписью: «За отличие при разбитии турецкого флота под Браиловом, в Мачинском рукаве, 29-го мая 1828 года [243]». Черноморские казаки участвовали и во многих других сражениях с турками, при блокадах и взятии турецких крепостей, а по окончании войны, в 1832 году, возвратились с честью и славой домой.
По выступлении из пределов войска двух сказанных полков, в августе 1828 года, 5-й конный полк, по распоряжению командира резервных войск, генерал-лейтенанта графа Витта, расположился штаб-квартирой в местечке Скулянах, Бессарабской области, и занял кордонную карантинную линию на левом берегу реки Прута, от местечка Липкан до селения Езбируй, на расстоянии до 150 верст; 6-й конный полк, находившийся сначала в городе Балте, конвоировал пленных турок до города Житомира, а 8 февраля перешел в Скуляны, где и занял кордонную линию по реке Пруту вместе с 5-м конным полком. Сей последний, по распоряжению начальника главного штаба 2-й армии, 6 марта направился к крепости Варне, но, дойдя до селения Сатунова, по новому повелению, двинулся в крепость Гирсов, в сводный корпус генерал-лейтенанта Красовского, и переправился чрез Дунай 25 марта, при крепости Исакчи. 6-й конный полк, следуя с Прута к Сатуновой переправе чрез Дунай, 3 апреля переправился и пошел в крепость Варну.
Оба полка получили знамена с надписью: «За отличие в турецкую войну, в 1829 году» [244].
В 1831 году оба полка были передвинуты в Царство Польское к крепости Замостью, и отсюда поступили в действовавшие войска. Кроме их были в Царстве 2-й и 7-й конные Черноморские полки. Из многих сражений с польскими мятежниками 2-й и 5-й полки участвовали в штурме Праги, за что, в числе прочих войск, получили Высочайшую награду по пяти рублей на человека, а те, которые действовали на левом берегу Вислы и на правом преследовали поляков, по два рубля. Там же находилась и Черноморская гвардейская сотня.
Из всех частей Черноморского войска, бывших в польской войне, более всех отличился мужеством и храбростью, как отзывался походный атаман казачьих войск генерал Власов, 5-й конный полк.
Все полки по окончании войны возвратились в Черноморию.
VII (1830–1842)
Военные действия за Кубанью. — Прибытие графа Паскевича в Екатеринодар. — Смена атамана Бескровного. — Назначение наказным атаманом генерала Заводовского. — Волнения горцев. — Урядник Сур. — Закубанские дела. — Пятидесятилетие войска. — Заключение
Несмотря на условия адрианопольского трактата, Порта не переставала возбуждать горские народы к неприязненным против России действиям. Неоднократно горцы собирались на совещания, судили, рядили, спорили, кричали и все-таки не соглашались в общем плане действий против Черномории, и только мелкие партии хищников нападали безуспешно на Кубанскую границу. Но вскоре между ними явился, из шапсугского племени, смелый и предприимчивый предводитель Казбич.
3 января 1830 года, он, со скопищем до 4000 человек, переправился чрез Кубань и пошел на Елисаветинскую станицу. Бывший в то время на Александровском посту атаман Бескровный, пропустив горцев от Кубани, стал обходить их с тыла, но посланный для этого отряд Могукорова, будучи задержан топкими, незамерзшими ериками, не достиг цели. Тем не менее Казбич, угадав намерение Бескровного и боясь быть отрезанным, поворотил к Кубани, потеряв на обратном пути много убитыми и ранеными от пушечных выстрелов отрядов Могукорова и самого Бескровного. Он занял, однако, пехотою берег, отбивал меткими выстрелами наступавших казаков, а конницу свою пустил на переправу. В это время подоспело на выручку ему сборище горцев до 2000 человек, направленное на Екатеринодар. Бескровный, конечно, не мог разбить столь многочисленного противника; но Казбич все-таки понес большую потерю от наших пушечных выстрелов, и как ни торопились подбирать азиятцы своих убитых и раненых, в наших руках осталось 14 тел. Когда же Казбич начал переправляться через Кубань, Бескровный, приблизившись на малую дистанцию, стал поражать горцев картечью, вырывавшею целые ряды их. Скопище смешалось и побежало, не обращая внимания на значки, наклоняемые знаменосцами на русскую сторону, и не слушая убеждений Казбича и старшин остановиться. Бескровный гнался за бегущим неприятелем верст десять от Кубани, захватил еще 13 тел горцев, — что, как известно, считалось у горцев позорным. По словам лазутчиков, черкесы в этом деле потеряли вообще до полутораста человек. С нашей же стороны было ранено восемь казаков.
Последующие набеги Казбича и других предводителей не имели успехов; но тем не менее постоянные тревоги сильно беспокоили Черноморское войско, не знавшее ни покоя, ни отдыха. Между тем за Кубанью турки не переставали волновать горцев. От анапского коменданта, генерала Вышеславцева, было получено сведение, что Казбич имел в Джгубе (на южном склоне Кавказского хребта) свидание с пашой Сеид-Ахметом, от которого получил богатые подарки, после чего с большею еще настойчивостью занялся собиранием партий в горах. Для той же цели к натухайцам был послан от паши чиновник. Передавали еще весть, будто бы от самого султана прибыл к закубанским племенам Салахур Мегмет-Ага, с фирманом такого содержания: «кто из горцев, в 1831 г., с марта по май месяц, прибудет в Стамбул, тот останется турецким подданным, а кто останется на месте, тот должен считаться русским подданным; для желающих же прибыть в столицу Порты султан обещал прислать суда в Сунджук-Кале». При чтении этого фирмана в собрании черкесских старшин последние чуть не убили турецкого чиновника за то, что султан отказывался от горцев и отдавал их русским. Салахур Мегмет-Ага поспешил убраться в Турцию, в чем ему помог состоявший в турецкой службе черкес Зан-Оглы-Сефир-бей.
При таком настроении умов между горскими народами, командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории, генерал от кавалерии Емануель, открыл военные действия за Кубанью двумя отрядами. С первым он сам действовал в земле абадзехов, а со вторым наказной атаман Бескровный двинулся в землю шапсугов. Отряд атамана состоял из полков: двух конных, двух пеших, двух рот Нашебургского полка, трех рот Навагинского полка и трех взводов Черноморской конной артиллерии. 29 января, в девять часов вечера, Бескровный выступил в горы. Достигнув одного леса, в котором были неприятельские жилища, войска наши заняли предлежавшие высоты. В этой позиции Бескровный дождался рассвета. Утром открылось: опушка леса была занята горцами; аулы находились на речке Дечахо; дорога к ним пролегала чрез ущелье Кабаниц; в ущелье же и в окружности рос мелкий дубовый лес, простиравшийся до самых гор.
Отряд подошел к этому лесу и был встречен сильным ружейным огнем, на который стрелки наши отвечали тем же; когда же несколько пущенных нашей артиллерией гранатных и картечных выстрелов принудили горцев уступить нам опушку леса, стрелки немедленно заняли ее, после чего колонна двинулась вперед ущельем. Бой завязался в самом лесу, столь густом, что артиллерия, которой только и боялись горцы, не могла действовать. Они до того рассвирепели, что, невзирая на явную смерть, мешались с нашими стрелками по флангам, а конные наездники врывались даже в самый отряд. Особенно центр колонны выдерживал убийственный ружейный огонь; каждый шаг вперед был приобретаем кровью. Горцы, предводительствуемые владетельным дворянином Маамкиреем Цоко-Моко, отчаянно защищали дорогу, и отступали медленно, не обращая внимания на свои ежеминутные потери. Маамкирей и другие дворяне с быстротою молнии являлись на всех флангах и примером своей храбрости и неустрашимости увлекали за собою черкесов и яростно бросались на шашки. Каждый натиск их отбивался казачьими пиками.
Чрез два часа войска достигли первых аулов, разбросанных по лесу групами в несколько сакель; бывшие при них запасы хлеба и сена, вместе с саклями, казаки тотчас же зажигали. Теснимый неприятель подавался далее и далее к главному аулу, пока он не был занят и зажжен нашим отрядом. Густой дым, чаща леса и растянутая верст на десять по ущелью колонна давали горцам надежду если не истребить, то, по крайней мере, наголову разбить наш отряд. Пользуясь выгодами местности, они с отчаянием врывались в ряды наши и старались отбить пушки, безмолвствовавшие в густоте леса, так что весь губительный огонь выносили на себе конница и пехота. В самый разгар боя часть горцев, под личным предводительством Маамкирея, ударилась из-за кустарников на взвод артиллерии, и хотя команды, прикрывавшие орудия, дали отпор, но, уступая силе неприятеля, принуждены были податься назад. Тогда горцы бросились на пушки, убили двух артиллерийских лошадей, ранили двух артиллеристов и двух лошадей и уже готовились захватить орудия…
Ознакомительная версия.
