Наша гордость — Суворов-полководец — высоко чтил чисто русские устои и понимал величие славянской души. Вот почему заветы Суворова никогда не умрут, вот почему они навсегда сохранят свою актуальность.
Суворов и его чудо-богатыри взращены на исконно русской почве. Они — прямые наследники по духу дружин Святослава, Ярослава и Александра Невского, ратей Дмитрия Донского и Иоанна Грозного, «регулярства» Петра, победителей Фридриха при Елизавете. Они же отцы героев «Священной памяти Двенадцатого года», героев Забалканских наших походов, витязей покорения Кавказа и Средней Азии.
А в заключение напомним поэтичное народное предание о великом старце, Александре Васильевиче Суворове:
«В дремучем лесу, средь болот, лежит огромный камень с пустым нутром. Дурная слава про то место ходит: там блуждают синие огни, носятся белые тени, раздаются тоскливые стоны. Всегда здесь мертво; только ворон каркает над мшистым камнем да вьется хищный орел. Путник, нечаянно сюда попавший, торопится уйти, кладя на себя крестное знамение. В камне видно малое отверстие; брезжит оттуда тусклый свет неугасимой лампады, и раздается чуть слышное, глухое поминовение рабу Божию Александру. Там спит Суворов, склонив седую голову на уступ камня; давно он спит и долго спать будет. Только тогда, когда зальется русская земля кровью боевому коню по щиколотку, проснется вещий дедушка, выйдет из своей неволи и избавит Отечество от лютой невзгоды».
Военное дело в эпоху императора Павла I
Алексей Константинович Баиов, ординарный проф. Императорской Николаевской Военной академии, полковник Генерального штаба
Почти никогда смена власти не влекла за собой таких перемен в жизни русской армии, как последовавшее 6 ноября 1796 г. восшествие на престол императора Павла I. Своеобразный характер Павла I, в связи с обстоятельствами его жизни до восшествия на престол, обусловливал как резкость перемены направления, так и характер нового курса. Он вытекал прежде всего из условий его рождения, весьма метко определенных профессором П. И. Ковалевским: он был сыном Петра III, который отличался хилостью тела и слабостью духа, душевной неуравновешенностью, эмоциональной неустойчивостью и преобладанием низших страстей над высокими умственными интересами. Напротив, мать его, Екатерина II, была женщиной несомненно физически мощной и умственно гениальной. Такое сочетание свойств родителей имело последствием то, что Павел, по закону наследственности, получил натуру отца, значительно смягченную духовными качествами матери.
Все старания воспитателей Павла, Порошина, графа — Панина, епископа Платона, были направлены к тому, чтобы подавить в Павле, насколько это было возможно, проявления тех влечений, страстей и недостатков, которые так явно и так резко выражались в отце его, Петре III. Если они и не успели искоренить всего, то во всяком случае значительно смягчили и исправили многое.
Что касается отношений Павла к его матери, то прежде всего нужно отметить, что Павлу с первых же дней его жизни были чужды материнская любовь, нежность и забота. Это повлекло за собой впоследствии отчужденность, а с течением времени — даже враждебность к матери.
Несомненно также, что государственный переворот 1762 г. не прошел бесследно для семилетнего Павла. Очевидно, что смерть отца, в связи с предшествовавшими тревожными днями, оставила в душе Павла след на всю жизнь. «Между матерью, не любившей сына Петра от рождения, и сыном лежала глубокая пропасть», — пишет один из историков.
Павел в детстве не имел друзей-сверстников, жил и развивался одиноким; у него развилась фантазия, и он жил образами этой фантазии, как чем-то действительным.
Вместе с тем у Павла мало-помалу стали развиваться по отношению к людям, особенно близко стоявшим к нему, крайняя подозрительность, недоверие и мнительность. Неудачная первая женитьба только способствовала развитию в Павле раздражительности, впечатлительности, подозрительности и резкости в обхождении с людьми.
В 1774 г. цесаревич Павел представил императрице записку под заглавием «Рассуждения о государстве вообще, относительно числа войск, потребного для защиты оного и касательно обороны всех пределов». Эта записка представляла собой не что иное, как жестокую критику нынешнего царствования, начавшегося в 1762 г. Екатерина, руководившаяся прежде всего интересами государства и признававшая в данном случае невозможным переубедить сына, окончательно решила отстранить его от дел.
По смерти первой жены, великой княгини Наталии Алексеевны, Павел отправился за границу искать себе другую супругу. Прежде всего он поехал в Берлин поклониться своему кумиру, Фридриху Великому. Поездка в Берлин имела следствием еще больший разлад между матерью и сыном.
Вскоре Павел женился на принцессе Вюртембергской, принявшей имя Марии Федоровны. Благодаря личным качествам великой княгини отношения между Павлом и Екатериной значительно улучшились, но рождение у великокняжеской четы сыновей, Александра и Константина, вновь повлекло за собой обострение этих отношений, так как Екатерина взяла на себя воспитание внуков и вела их по своему усмотрению, а не так, как хотел этого Павел.
Второе путешествие в Европу также не осталось без влияния на впечатлительного великого князя. К воспринятому им потсдамскому идеалу присоединились еще и версальские воспоминания. Вместе с тем цесаревич пропитался в высшей степени аристократическими идеями и вкусами как раз тогда, когда они стали отживать свое время в Европе. В конечном результате вторая заграничная поездка развила в нем в еще большей степени стремление к тому именно, чего Екатерина не могла ему предоставить: к неограниченной власти.
Чтобы как-нибудь занять по природе деятельную натуру Павла, жаждавшего дела и власти, Екатерина подарила ему Гатчину. Павел с жаром принялся за ее обустройство. Оставшись в тиши, погруженный в себя, он переживал все прошлое и создавал планы на будущее, имея в виду круто и радикально перевернуть все то, что существовало теперь. При этом великий князь не стеснялся открыто высказывать недовольство окружающим и свои мнения насчет современного управления государством и деяний императрицы.
В 1793 г. женился сын Павла, Александр. Это событие, обычно радостное для любого отца, было тягостным для Павла. Опасность лишиться престола усилилась. Павел стал проявлять крайнюю несдержанность. Гнев его против императрицы дошел до того, что сначала он не хотел даже присутствовать при бракосочетании сына. Все это заставило Екатерину сильно призадуматься, и она, ссылаясь на нервы и неспособность Павла, решила устранить его и передать престол старшему сыну его, Александру. Но вскоре наступившая кратковременная болезнь свела в могилу Екатерину Великую, и 6 ноября 1796 г. Павел стал русским императором, т. е. получил то, чего он так болезненно ждал свыше 30 лет — неограниченную власть, в дальнейшем послужившую новым источником его странностей и бедствий для России.
Очевидно, что на военных преобразованиях Павла должны были отразиться особенности его характера. Но при рассмотрении военных реформ Павла необходимо обратить внимание еще на одну существенную черту его характера, а именно: на его страсть к военному делу, его милитаризм, который, однако, по тем или другим причинам получил весьма одностороннее направление. Для нас это тем более важно, что направление это порывало со славным прошлым нашей армии, порывало с заветами Петра I и Екатерины II, порывало с основами русского военного искусства, покоившегося на глубоком понимании нашими полководцами природы войны, значения в ней человека, особенностей русского воина, причем этот разрыв со старым был настолько решителен, новые идеи настолько разнились по существу от прежних, что военные реформы Павла затормозили правильное развитие русского военного искусства более чем на 50 лет. Нужен был Севастопольский погром, чтобы вновь возвратиться к допавловской эпохе и отрешиться от посеянного в армии Павлом слепого преклонения перед «немцами».
Помимо всего прочего, Павел унаследовал от отца своего, Петра III, любовь к военному делу, проявляющуюся в неудержимой страсти к экзерцирмейстерству, к парадомании, одним словом, к «мелкостям» военной службы. Воспитатель Павла, граф Никита Иванович Панин, словом и делом отклонял от своего воспитанника соблазн подобного увлечения. Печальный опыт царствования Петра III служил для Панина достаточным побуждением, чтобы относиться с большей осмотрительностью ко всем военным упражнением цесаревича. Тем не менее страсть к низшим формам военного дела, несмотря на все принятые меры предосторожности, окончательно восторжествовала в уме цесаревича, чему способствовали различные обстоятельства.
