— Опоздали! Проведали о нас печенеги, ушли на края степей своих! Разве найдешь их теперь? — хмуро говорили усатые киевские дружинники.
Возвращаясь из похода, дружина остановилась для отдыха на берегу реки Альты. Здесь и нашел князя Бориса прискакавший на взмыленном коне гонец привезший ему весть о смерти отца его князя Владимира.
Велика была скорбь Бориса. Целый день не выходил юный князь из шатра молился, оплакивал отца. Тем временем известие о смерти Владимира облетело лагерь. Собравшись вокруг шатра, дружина обратилась к Борису через своих воевод:
— Не время сейчас скорбеть, княжич! Здесь с тобою войско! Иди в Киев и садись на отчий стол, как тебя все желают!
Предложение было заманчивым, но Борис знал: чтобы ему сесть в Киеве придется обойти старшего брата и, возможно, пролить его кровь. «Да не увлечется душа моя суетой мира сего», — всплыли в его памяти слова детской молитвы, столь глубоко запавшей ему в душу.
— Ступайте от меня, искусители! Не могу поднять руки на Святополка. Пусть он будет мне вместо отца, — твердо отвечал Борис своим воеводам.
— Не доверяй ему, княжич! Темная душа у Святополка. Не простит тебе брат любви киевлян. Пока ты жив, не сможет он надежно сидеть в Киеве, — загудела дружина.
Не слушая возмущенного гула голосов, Борис ушел в шатер. Ум подсказывал ему, что воеводы правы и Святополка нужно опасаться, но христианская душа протестовала против пролития родной крови.
— Ведаю, что без воли Господней и волос единый не упадет с головы моей! – успокаивая себя, говорил Борис.
Наутро, чтобы отнять у старшего брата все поводы к опасению, княжич распустил дружину и войско и остался один со своими слугами.
Иначе действовал Святополк. Никому не доверяя, он от всех своих братьев ожидал коварного шага и желал лишь опередить их. Черная мысль о братоубийстве пришла к нему в ночь, когда умер Владимир, и Святополк тайно перевез его тело в Десятинную церковь Пресвятой Богородицы.
«Перебью братьев своих и один приму власть на Руси! Коли я не поспешу, то братья мои поднимутся на меня!» — помыслив так, Святополк послал гонца к Борису.
— Скажешь, что желаю я иметь с ним любовь. Пускай приходит ко мне без страха: дам я ему волостей более тех, что наследовал он от отца. Скачи же! – велел он гонцу.
Гонец еще был в пути, а Святополк уже поспешил в Вышгород и тайно призвал к себе вышгородских боярцев — Тальца, Еловита, Лешька и Путшу.
— Привержены ли вы мне всем сердцем? — испытующе обратился к ним Святополк.
— Можем головы свои сложить за тебя! — поблескивая маленькими кабаньими глазками, отвечал Путша.
— Тогда не говоря никому ни слова, ступайте и убейте брата моего Бориса!
Щедро награжу вас!
— Исполним, князь! — ответили боярцы и, избегая смотреть в водянистые глаза князю Святополку, сели на коней.
Скача без устали, Путша с товарищами прискакал на реку Альту и подкравшись к шатру Бориса, услышал, что юный князь слушает заутреню и читает шестопсалмие и канон. Было это 24 июля 1015 года, на девятый день, как умер князь Владимир.
— О чем он молится? Поди послушай! — велел Путша юркому Тальцу. Тот ужом скользнул к шатру и приник к нему ухом.
Остальные убийцы, притаившись в камыше, с нетерпением ждали его возвращения. Талец вернулся бледный, с прыгающими губами.
— Князю Борису ведомо, что мы пришли! — сказал он в страхе. — Я слышал как он молится. «Господи, — говорит Борис. — Ты постадал за грехи наши; удостой и меня пострадать за Тебя. Умираю не от врагов, а от брата; не поставь ему того во грех».
— Ох ты, Господи! Не по своей воле творим, заставили нас… — Еловит пугливо хотел перекреститься, но не закончил крестного знамения: рука отказалась повиноваться.
— Надо скорее покончить с делом! Подождем, когда князь ляжет, тогда и убьем его, — сумрачно сказал Лешок.
Тем временем, причастившись Святых Таин и простясь со всеми, князь Борис спокойно лег в постель. Выждав некоторое время, убийцы все разом кинулись к шатру и, страшась войти в него, стали пронзать шатер копьями.
Вместе с князем они поразили и его верного слугу — отрока Георгия, родом венгра. Славный отрок, почуяв беду, попытался своим телом прикрыть Бориса и погиб, пронзенный со своим господином одним копьем. Уже мертвому Георгию Путша отсек голову и сорвал у него с шеи золотую гривну — подарок князя.
Затем, завернув еще живого Бориса в полотно от шатра, убийцы положили его на воз и повезли в Киев, послав прежде сказать Святополку, что дело сделано.
Проведав, что брат его еще дышит, испуганный Святополк послал двух варягов.
Варяги встретили воз с Борисом у киевского бора и, пронзив сердце раненого князя своими мечами, положили его тело в церкви Святого Василия.
Когда убийцы вернулись, Святополк велел позвать к себе Путшу.
— Говорил ли что перед смертью Борис? — глядя в сторону, спросил он у него.
Ожидая обещанной награды, Путша самодовольно поправил на шее золотую гривну, лишь недавно обтертую от крови.
— Разве все упомнишь? Говорил, умираю, мол, от брата. Не поставь ему того во грех… — сказал он.
Услышав это, Святополк покачнулся, потемнел лицом.
— Вон! Пошел вон, пес, пока я не велел тебя повесить! — заорал он на Путшу.
Пугливо втянув голову в плечи, точно каждый миг мог ее лишиться вышгородский боярец выскочил из терема.
СВЯТОЙ КНЯЗЬ ГЛЕБ
Запятнав единожды руки братской кровью, Святополк совсем утратил разум.
— Бориса я убил, хочу теперь убить Глеба, дабы, выросши, не стал мстить он мне за брата своего единокровного, — сказал он своим приближенным варягам.
— Как хотешь ты убить Глеба? Он далеко, в Муроме. Если пойдем мы в Муром не пустит нас туда его дружина, — отвечали ему варяги.
— Не тревожьтесь! Я выманю Глеба из Мурома. Ведомо мне, как любит он отца.
Узнав, что его зовет отец, сам выйдет он нам навстречу, — сказав так, коварный брат послал к Глебу гонца с письмом:
«Глеб! Отец наш Владимир болен и зовет тебя. Поспеши же к нему!»
Едва получив такую грамоту, юный князь Глеб, совсем еще отрок годами спешно стал собираться в Киев.
— Идти ли нам с тобой, княже? — обратилась к нему муромская дружина.
— Спешу я к отцу моему. С дружиной путь мой будет долог, отец же мой слаб — отвечал юный Глеб.
Взяв с собой лишь нескольких отроков, Глеб отправился в Киев. Когда он пришел на Волгу, то у нынешней Твери конь его упал в рытвину. Юный княжич не успел освободиться из стремени и сильно ушиб себе ногу.
Нога сразу распухла и о том, чтобы вновь сесть в седло, нельзя было и думать. Отроки стали отговаривать Глеба продолжать путешествие.
— Останемся здесь, пока не сможешь ты вновь ехать на коне, — говорили они.
— Нет, — отвечал Глеб. — Как могу я мешкать, когда старый отец мой болен и ждет меня? Мы поплывем водой на Смоленск, чтобы спуститься в Киев Днепром.
Готовьте ладьи!
Сплавившись до Смоленска, Глеб остановился для недолгого отдыха. Здесь его настиг посланец от брата его князя Ярослава.
— Какую весть привез ты? — ломким юношеским голосом обратился к нему Глеб.
Бородатый гонец протянул княжичу берестяную грамоту:
«Глебе, не ходи в Киев, возвращайся в Муром; отец наш умер, а брата нашего Бориса убил Святополк».
Княжич трижды прочитал грамоту. Ему не верилось, что такое возможно.
Неужто Святополк мог поднять руку на родного брата, утаив смерть отца?
— Не может быть того, чтобы брат мог убить брата. Пойду сам к Святополку и распрошу его. Если же правда окажется, что убит Борис, то лучше мне быть с ним на небесах, чем в этом злом мире, — отвечал Глеб и, прихрамывая, пошел к ладье.
Бывшие с ним отроки и гонец Ярослава поражены были твердостью князя Глеба столь редко встречающейся у безусого еще юноши.
Вскоре убийцы, посланные Святополком, встретили ладьи Глеба на середине реки. Увидев их, отроки Глеба схватились за оружие. Однако бой со взрослыми мужами был неравным и вскоре двое отроков были убиты.
Видя, как гибнут напрасно его слуги, князь Глеб крикнул своим отрокам:
— Не сражайтесь за меня, велю вам! Прыгайте в воду и плывите к берегу! Я же останусь на середине реки. Пусть схватят они меня и сотворят со мной, что велено им!
Плача, отроки повиновались и, прыгнув в воду, поплыли к берегу.
Подоспевшие убийцы схватили Глеба, и главный их них, варяг Горясер, приказал тотчас зарезать юного князя, что и сотворено было его же поваром по имени Торчин. Затем тело его было вынесено из ладьи и брошено в глухом лесу.
Пять лет спустя тело Глеба обретено было на том же месте нетленным. Не тронутый хищными зверями и птицами, юный княжич лежал между мшистыми колодами как живой. Тело его было перенесено к Вышгород, где его погребли рядом с братом Борисом.
