66
Речь идет о дворце для дочери Мираншаха Бикиси-Султан, которая вышла замуж за внука Тимура Искандер-Султана. Прим. пер.
Хотя летописи и надписи на кафедральной мечети приписывают ее строительство Тимуру, популярная самаркандская легенда утверждает иное. Она говорит, что мечеть построила китайская принцесса Биби-ханум, отданная в жены Тимуру, чтобы удивить его при возвращении из Индии. Предупрежденная, что Тимур возвращается раньше намеченного, она вызвала архитектора, чтобы поторопить его. Напрасно она просила его удвоить усилия. Воспылав чувствами к прекрасной принцессе, архитектор упрямо отказывался продолжать работу, пока она не подарит ему поцелуй. «Но все женщины одинаковы. Возьми одну из девушек в гареме», — отвечала она, опасаясь последствий такого поцелуя. Она даже принесла ему чашу с крашеными яйцами. < Разбей их и увидишь, что внутри все они одинаковы». Но такой пример не поколебал архитектора, и он предложил свой. Налив воду в один стакан и водку в другой, он сказал: «По цвету и форме они совершенно одинаковы, но их содержимое совершенно различно. Здесь женщина, холодная, как вода. А другая зажигает и наполняет вены огнем, точно водка». Пораженная этой логикой, а может быть, и его пылким взглядом, Биби-ханум дала поцеловать себя, но прикрыла щеку ладонью. Мечеть была закончена, но таков был пыл влюбленного, что его поцелуй отпечатался на щеке принцессы сквозь ладонь. Тимур обнаружил неверность жены и приказал поднять ее на минарет и сбросить вниз. Архитектор был тоже приговорен к смерти, но сделал себе крылья и улетел. Прим. авт.
Ильяс Есенберлин рассказывает другой вариант этой легенды. Подобный случай действительно имел место, но гораздо раньше, во время похода в Персию, при постройке мечети в честь святого ходжи Ахмеда Яссави на реке Яссы возле ее впадения в Сейхундарью. Тимур приказал построить мечеть, а наблюдать за строительством поручил своей младшей жене Шолпан-Малик-аге. Далее было почти как в первой легенде, только Шолпан-Малик-ага осталась верна Тимуру. Прим. авт.
У автора стоит «колледж». Прим. пер.
Армии Тимура правильно воспринимали фальшивое великолепие этих титулов. Однако его собственные претензии на величие в пределах исламского мира следует рассматривать в рамках его войн, от которых страдали, прежде всего, мусульмане, и лишь потом евреи и христиане. Прим. авт.
Туран — это довольно расплывчатый иранский термин, обозначающий землю к северо-востоку от Ирана. «Энциклопедия ислама» сообщает: «Согласно мусульманским авторам, арабским, персидским и турецким, и не было логичного использования названия Туран. Но так как для арабских географов земля тюрок начиналась только восточнее Сырдарьи и не включала в себя Трансоксиану, похоже, название Туран стало привычным в Европе только в XIX веке. Его неопределенный характер принес ему некоторую популярность, так как позволял использовать при обсуждении вопросов, где точность не требовалась». Прим. авт.
Как ни странно, название Туран мы часто видим в знаменитой поэме «Шахнамэ», где так называются владения Афросиаба. Прим. пер.
То есть неверных. От этого арабского слова произошло слово «кафр» — негр. Прим. пер.
К Железным Воротам Дербента, находящимся на берегах Каспийского моря, все это не имеет совершенно никакого отношения, просто в Узбекистане есть свой Дербент. Прим. пер.
Король Канишка (78—144) был величайшим королем Кушанской династии, которая правила северной частью Индийского субконтинента, Афганистаном и частью Центральной Азии. Его вспоминают прежде всего как великого покровителя буддизма. Космополитичный и терпимый король, он правил в эпоху, когда велась торговля с Римской империей и процветал обмен идеями между Востоком и Западом. Взаимодействие этих двух миров лучше всего видно в Гайдарамской школе живописи, где четкие греко-римские линии нашли новое вошюшение в изображениях Будды. Прим. авт.
Фицрой Маклин, офицер британской армии и посол Уинстона Черчилля, писатель, политик, шпион и бесстрашный путешественник, прибыл в Термез после долгого и бурного путешествия по железной дороге, когда единственным развлечением были огромные порции водки и «розовые советские сосиски». В классической истории своих приключений в советской Центральной Азии «Восточные подходы» он рассказывает о своем невероятном задании — переплыть Оке на лодке из Термеза в Афганистан. То, что у него возникло множество препятствий, вполне понятно. Советские власти посоветовали ему вернуться поездом в Москву и уже оттуда вылететь на самолете в Кабул, а не пытаться переплыть реку. Но неукротимый Маклин предпочел более прямолинейный вариант. Найти подходящую посудину для его путешествия оказалось непросто. Лодка, которую он в конце концов выбрал, «носила пышное название «XVII съезд партии» и отличалась полным отсутствием мотора». Ее капитан оказался любопытным типом. Он сообщил Маклину, что изучал английский по книге «Лондон с верхнего сиденья омнибуса». «Однако весь его словарный запас для разговора ограничивался одной загадочной фразой «Мы сделать вери велл», которую он произносил с неописуемой гордостью». После того, как лодка пересекла реку, экипаж тщательно пересчитали, чтобы удостовериться, что никто не сбежал. После этого без дальнейших задержек «замечательное судно отошло кормой вперед и направилось в Советский Союз, словно капиталистический мир был заражен чумой». Прим. авт.
Непонятно, каких послов мог иметь рядовой член палаты общин Уинстон Черчилль. 1937 год его биографы называют «периодом максимальной отстраненности от политики». Лишь в сентябре 1939 года, уже после начала Второй Мировой войны, он стал Первым лордом Адмиралтейства — морским министром Великобритании, вернувшись на государственную службу. Прим. пер.
Согласно другой эпитафии: «В году 937, шестого первого джема-ди (26 декабря 1530 года), когда император был в Шар Баге (сад возле Агры), который он разбил, он тяжело заболел и вскоре послал прощание этому бренному миру. Достаточно сказать, что он обладал восемью важными качествами: трезвым суждением, благородными амбициями, искусством победы, искусством управления, искусством добиваться благосостояния своих людей, талантом мягкого правления, способностью завоевывать сердца своих воинов, любовью к правосудию». Прим. авт.
Визит в Кабул летом 2004 года был более удачным. После ухода талибов в конце 2001 года афганская столица начала постепенно возрождаться при поддержке ООН, не говоря уже о 5500 солдатах 33 стран, которые составляли Международные силы по поддержанию безопасности. На повестку дня встало восстановление разрушенного, и Сады Бабура стали одним из главных объектов в новой обстановке мира и развития. На программу их восстановления было выделено 3 миллиона долларов, ею руководил Культурный фонд Ага-Хана, и сады постепенно начали приобретать прежний вид. Склон, который четыре года назад был голым и неприглядным, снова зазеленел. Были высажены 500 деревьев — платаны, абрикосы, яблони, тутовник, фиги, грецкий орех, гранаты. Еще 1500 деревьев планировалось посадить в 2005 году, в том числе дикие вишни, которые Бабур привез с севера, кипарисы, боярышник, розы и жасмин. Ратиш Нанда, архитектор-реставратор Культурного фонда Ага-Хана, сказал мне: «Мы желаем восстановить первоначальный вид садов. Бабур всегда очень тщательно следил за этими садами. Даже когда он был в Индии, он постоянно слал письма правителю города, требуя заботиться о садах, напоминал о необходимости ухаживать за деревьями и посылал ему детальные инструкции».
Работы по восстановлению осложняло то, что более 20 лет через сады проходила линия фронта между враждующими группировками. Боеприпасы валялись повсюду. Как-то всего за месяц было найдено 30 ракет и 13 артиллерийских снарядов. Насколько долго затянутся восстановительные работы, можно лишь гадать. «После того, как этот проект был завершен в 2006 году, мы надеялись, что местное население защитит его, но в глубине души я продолжаю беспокоиться», — заметил Нанда. В Афганистане никогда нельзя считать мир прочным. Многие боятся, что без присутствия международных сил в Кабуле все начнется сначала, город и страна будут разодраны на куски. Прим. авт.
Сура 10 «Юнус». Прим. пер.
