На этот раз сам Тит повел кавалерию в атаку на мятежников и, как утверждают, лично убил двенадцать из них. Во время сражения был захвачен единственный пленник. Римский полководец приказал распять его на виду у защитников города как напоминание о том, какая судьба ожидает тех, кто осмелился восстать против Рима.
Однако пыл, с которым мятежники дрались во время вылазок, оказался неожиданностью для римлян, и они уже не были так уверены в себе, как прежде. Когда одна из осадных башен упала ночью, возникла паника, которая улеглась лишь после того, как офицеры объяснили солдатам, что случилось. Башен было три, по одной на каждом пандусе. С их вершин лучники и «скорпионы» обстреливали защитников на стене. Стрельба отгоняла защитников, и те уже не могли мешать римлянам разбивать стену. Наконец один из таранов пробил брешь. Большинство мятежников решило, что положение безнадежно и отступило ко второй стене.
Лишь немногие остались на месте, но и они обратились в бегство, когда штурмовой отряд римлян устремился в брешь. Наружная стена города пала после пятнадцатидневной осады. Тит приказал разрушить большую часть захваченных укреплений, а также множество зданий, садов и других строений в этой части города. Легионы — за исключением X Бурного, который остался на Масличной горе — перебазировались, чтобы разбить лагерь на расчищенной территории.{335}
Вторая стена
Защитники оставили наружные укрепления, но, несмотря на это, они обороняли вторую стену с такой же решимостью, с какой сражались прежде. Пока римские солдаты готовились к штурму второй стены, иудеи постоянно совершали вылазки, которые зачастую перерастали в ожесточенные стычки. Иосиф сообщает, что мятежники по-прежнему были уверены в том, что смогут отстоять город и горели желанием отличиться перед своими военачальниками. Напротив, для римлян
храбрость поддерживали привычка постоянно побеждать и непривычка быть побежденными, постоянные походы, беспрестанные военные упражнения и могущество империи, но больше всего личность самого Тита, всегда и во всем являвшегося на помощь. Ослабевать на глазах у Цезаря, который сам везде сражался бок о бок со всеми, считалось позором; храбро сражавшиеся находили в нем и свидетеля своих подвигов, и наградителя, а прославиться в глазах Цезаря храбрым бойцом считалось уже выигрышем.{336}
Так всадник одной из вспомогательных ал в одиночку устремился в самую гущу отряда мятежников у стены (римляне обстреливали его издали), убил троих и затем без единой царапины вернулся к своим товарищам. В римской армии существовала традиция, ведущая свое начало, по меньшей мере, со времен II века до н. э., награждать за подобные подвиги. В данном случае Тит похвалил воина (некоего Лонгина, это имя было распространенным, особенно среди солдат вспомогательных войск), но также предостерег солдат от безрассудной погони за славой.
Подход ко второй стене римляне нашли быстрее, чем к первой, и за пять дней таран пробил брешь в одной из башен. Тит повел в город своих сингуляриев вместе с 1000 легионеров. Поначалу они почти не встретили сопротивления. Однако командующий не приказал расширить брешь. По утверждению Иосифа, это произошло из-за того, что Тит еще надеялся на сдачу города и пока желал избежать лишних разрушений, но эта версия кажется маловероятной. Передовому отряду вскоре стало трудно продвигаться по лабиринту узких улиц.
Мятежники предприняли контратаку, используя свое превосходство в численности и знание города. Вскоре среди римлян было много убитых и раненых. Штурмовой отряд вынужден был отступить. Узость бреши не позволяла им быстро выйти из города, а подкрепления в свою очередь не могли придти им на помощь. Тогда Тит возглавил отряд вспомогательных лучников, чтобы оттеснить мятежников и прикрыть отход своих солдат. Завязался ожесточенный арьергардный бой. Римский командующий продемонстрировал при этом такое же мастерское владение луком, как ранее копьем и мечом, застрелив двенадцатью стрелами двенадцать человек.{337}
Воодушевленные неудачей врага, защитники обороняли стену с удесятеренной решимостью в течение еще трех дней, но на четвертый день римляне взяли стену. В этот раз легионерам было приказано разрушить большую часть стен и зданий, чтобы было больше места для маневра. Неудача римлян была временной, но все же прошло несколько дней, прежде чем осаждавшие сочли себя достаточно подготовленными для второй атаки.
Во время штурма укреплений от солдат требовалось немалое мужество, порой, куда большее, чем во время обычного боя. Чтобы дать солдатам передышку, а также ободрить их, Тит велел приостановить основные работы по осаде и выплатить жалованье армии. Солдатам обычно платили три раза в год — первого числа в январе, мае и сентябре. В Иерусалиме выдача денег происходила в начале июня, так что, судя по всему, жалованье задержали, по меньшей мере, на месяц.
Выплата денег обставлялась как торжественная церемония. Подразделения получали причитающиеся им выплаты по очереди в течение четырех дней. Солдаты долго и старательно полировали оружие и доспехи, чтобы произвести наилучшее впечатление. В результате получилось великолепное зрелище: солдаты сомкнутыми рядами с ярко раскрашенными щитами, впервые вынутыми из кожаных чехлов, проходили строем на виду у города. Эта церемония поднимала гордость римлян, не говоря уже о материальном вознаграждении за воинскую службу. А для мятежников это служило демонстрацией мощи и сокрушительной силы римской армии. Хотя эта «игра мускулами» и не вызвала немедленной капитуляции, все же возврат к официальным процедурам воинской службы, носящим мирный характер, помог подготовить войска к выполнению дальнейших, более трудных задач.{338}
Крепость Антония и храм
Следующий этап осады заключался в сооружении насыпей напротив крепости Антония и участка первой стены. V Македонский легион трудился над первым пандусов напротив крепости Антония, а XII Молниеносный строил еще один на расстоянии примерно в тридцать футов. X Бурный и XV Аполлонов сооружали два пандуса приблизительно в 45 футах в стороне напротив стены, вероятно неподалеку от того места, где находятся современные Яффские ворота. Возможно, каждые два легиона трудилась на самом деле над одним пандусом, но это предположение нельзя доказать. Но даже если бы было две насыпи вместо четырех, это никак не повлияло бы на основной ход осады.{339}
Высота стен, особенно у крепости Антония, а также возросшая точность «артиллерии» мятежников делали эти работы невероятно трудными. Помимо этого, защитники часто предпринимали вылазки, поэтому большому количеству римских войск приходилось постоянно быть наготове для защиты работавших солдат. Несмотря на это, римляне завершили строительство пандусов после семнадцати дней упорного труда. В ходе строительных работ требовалась древесина, поэтому на холмах в радиусе нескольких миль были вырублены все деревья.
Строительство пандусов было завершено, но все усилия были сведены на нет, поскольку насыпи уничтожили раньше, чем тараны установили на позиции. Пока римляне были заняты строительством, люди Иоанна Гискальского проложили туннель под сооружения римлян. Крыша подкопа поддерживалась деревянными стойками. Их покрыли битумом и обложили горючим материалом. Когда их подожгли, сильное пламя охватило опоры, и туннель обвалился вместе с римскими осадными сооружениями. То, что не рухнуло сразу, сгорело в огне, который быстро распространился по деревянным частям настилов.
Двумя днями позже Симон добился такого же успеха, как его соперник. Его люди осуществили вылазку и подожгли тараны, установленные на пандусы напротив этого участка первой стены. Римляне оказались в таком замешательстве после внезапной атаки, что мятежникам удалось пробиться почти к самому лагерю, их остановила охрана перед лагерным валом. Стоявшие в оцеплении солдаты могли поплатиться жизнью за то, что оставят свои посты, поэтому они бились отчаянно и не отступили.
Тит, находившийся возле крепости Антония и проверявший нанесенный ущерб, прибыл к месту новой схватки во главе своих сингуляриев и атаковал неприятеля с фланга. Пехота иудеев снова оказалась беззащитной перед хорошо организованной кавалерией и понесла серьезные потери, прежде чем ее оттеснили обратно к городу. Однако этот маленький успех римлян не мог компенсировать разрушения насыпей, которые строили с таким трудом и упорством.{340}
Эти неудачи сильно подорвали боевой дух осаждавших, который упал почти до нулевого уровня. Дион Кассий пишет, что некоторые солдаты настолько отчаялись в успехе осады, что дезертировали и присоединились к мятежникам. Тит созвал своих старших офицеров на консилиум для обсуждения этой проблемы. Одни высказались за немедленное решительное наступление с использованием всей армии в надежде подавить защитников, хотя при этом существовал риск неудачи, которая могла окончательно подорвать боевой дух солдат. Другие предлагали окружить Иерусалим стеной и взять город измором. Однако на это требовалось много времени, и такую победу вряд ли можно было бы назвать эффектной и яркой, в чем так нуждался Веспасиан для упрочения своей власти.
