Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

зарплаты, а не от собственной земли, в столетие между упразднением монастырей и революцией. Двойная стратегия джентри возымела свои положительные последствия для классовых отношений в аграрном секторе Англии. Эти последствия будут рассмотрены в заключении.Франция

Способы проведения и цели крестьянских восстаний во Франции за полтора столетия с конца Фронды до революции изменились [226].

Крупные мятежи крестьян XVII в. в масштабах провинций и областей после 1700 г. уступили место более локальным протестам, последствия которых были малозначимы. После окончательного разгрома восстания комиссаров в Лангедоке в 1710 г. (Joutard, 1976), сельская округа и города больше не переживали крупномасштабных мятежей до самой революции 1789 г. От внутреннего политического насилия в 1708-1788 гг. погибло меньше крестьян и батраков, чем за предыдущие 80 лет. Мы не располагаем полными данными по стране, но Лемаршан (1990, с. 33) насчитывает 69 смертей во время протестов в Провансе в 1596-1660 гг. и всего 3 смерти в 1661-1715 гг. Другие источники подтверждают эти данные [227].

Крестьянские бунтари сменили цель на протяжении XVII-XVIII вв. Налоги и чиновники, которые собирали государственные доходы, были основной целью крестьянского насилия до 1660 г. Число антиналоговых протестов сокращается в последующие десятилетия и практически полностью сокращается к 1700 г. (Lemarchand, 1990, с. 33), что не удивительно, так как реальные доходы французской короны упали на 2% в 1650-1720 гг., претерпев резкое повышение на 330% в предшествующие пять декад. Антиналоговые протесты не вернулись к своим частоте и интенсивности, даже когда королевские налоги снова повысились на 85% в 1720-1780 гг. (табл. 5.4).

После 1660-х гг. крестьяне обратили свой гнев на торговцев зерном. Голодные бунты крестьян и батраков стали доминирующей формой протеста, особенно во время неурожаев 1690-х гг. Лемаршан выдвигает гипотезу о том, что повышение цен на зерно повысило и вероятность того, что зерно будет запасаться и транспортироваться через регионы, страдающие от недорода. Рынки таким образом могли уменьшать местные запасы и, что более важно для провоцирования протестов, создавать зримые цели в виде каравана телег с зерном (1990, с. 33-36).

Голодные протесты и в годы революции составляли 26% всех событий, подсчитанных Маркоффом (Markoff, 1996, с. 218), занимая второе место после антифеодальных действий. И Маркофф, и Вовель идентифицировали факторы, показывающие, что рынки — самые правдивые предсказатели революционного насилия в сельской местности. Маркофф нашел, что «наиболее сильная корреляция наблюдается у всех форм мобилизации [во время революции] с размерами города и длиной дорог. Предрасположенность к сельской мобилизации в bailliages с городом, чей размер больше медианы вдвое (или более), сильнее, чем у тех, чей размер меньше, для всех типов событий; влияние длины дороги характеризуется почти такими же числами» (с. 380). Города и дороги являются посредниками рынков. Маркофф утверждает, что рыночные товары (привезенные в сельскую местность по дорогам) прямо влияют на классовые отношения в аграрном секторе, пролетаризируя крестьянский труд и присваивая крестьянскую землю для производства, нацеленного на городские рынки. Так рынки провоцируют антифеодальные, голодные, земельные и заработные конфликты (с. 380-382, 399-407) [228].

В 1670-1770-е гг. крестьяне начали переносить свой гнев на сеньоров, агрессивно давивших на них. Лемаршан обнаружил подъем антифеодальных протестов в тех частях Франции, где сеньоры действовали наиболее эффективно в своих притязаниях. По всей Франции число антифеодальных действий утроилось с 1690-1720-х по 1760-1790-е гг. Число таких протестов было всего в два раза меньше, чем антиналоговых за 30 лет до начала революции, однако они были показателями гнева, разразившегося в 1789 г.

Французская революция в сельской местности была прежде всего антисеньориальной. Более трети (36%) выступлений были направлены против феодалов (Markoff, 1996, с. 218). Крестьянские восстания подтолкнули Национальное собрание законодательно принять окончательную отмену всех сеньориальных прав без компенсации в июле 1793 г. Даже контрреволюционные восстания в Вандее заставили Национальное собрание усилить свое антисеньориальное законотворчество, а не сократить новые налоги, что и было главной целью протестов западных провинций (Markoff, 1996, с. 428-515) [229].

Лемаршан, Вовель и Маркофф показывают переход в XVIIIl в. от выступлений против жадных государственных чиновников к действиям против возрождающихся сеньоров и появляющихся торговцев зерном, работодателей в аграрном секторе и капиталистических фермеров. Протесты в конце старого режима и действия революции были, если судить по местам их распространения, ответами на попытки коммерческих агентов и феодалов так изменить земельные установления, сельский труд и движение зерна, чтобы получить максимальную прибыль. Крестьяне и батраки, страдавшие от этих изменений, реагировали протестами, отказами выплат и насилием.

Сельские протесты в конечном итоге не были неэффективным «оружием слабого» [230]. Крестьяне вызвали к жизни революцию с ее гигантскими последствиями. Действия на селе, которые произвела революция, не были повторены изолированными, хотя и объединенными, крестьянскими деревнями. «Мы должны оставить само понятие областей с открытыми полями, специфически антифеодальными и действительно связанными крестьянской солидарностью, к тому же спаянными солидарностью между деревнями благодаря смешанным полям, и заняться бесконечными битвами с сеньором по поводу границ их коллективных и индивидуальных прав, вышедших на первое место в борьбе сельской Франции» (Markoff, 1996, с.397-398) [231].

Действия во время Старого режима и революции проводились в диалоге с объектами протестов [232]. Крестьяне реагировали на раздоры в среде элит и ее слабость, увеличивая их. Протесты до и после Фронды отражали противоречивые требования и пересекающиеся полномочия конфликтующих элит. Городские и крестьянские мятежи были направлены на сборщиков налогов, потому что власть и привилегии их должностей также были объектом конфликта элит. Народные силы восставали против подрывного гнета налогов при возможности, открывающейся при расколе элит.

Народная Фронда вызвала неожиданный эффект, вынудив конкурирующие элиты подчиниться правовому арбитражу короны. Элитные конфликты за контроль над «государственными» доходами резко сократились после Фронды. У крестьян стало меньше пространства для сопротивления государственным чиновникам, даже когда рост налогов возобновился в XVIII в.

Новые элитные конфликты разгорались уже за контроль над пахотной землей и сельским трудом. Крестьяне весь последний век старого режима были подавлены притязаниями, которые выдвигали разные манипуляторы на рынках земли, труда и зерна. Данные Лемаршана, Вовеля и Маркоффа показывают связь между рынками и протестами. Антирыночные протесты могли и в действительности принимали разные формы: голодных бунтов, направленных на торговцев зерном и караваны с