Ознакомительная версия.
Кардинал Исидор переоделся рабом и пробрался в Галату. Там же нашли убежище раненый командир наемников Джустиниани, часть западных купцов. Некоторые греки силились подмазаться к победителям. Первый министр империи и адмирал ее флота Нотара сам уклонился от сражения и итальянцам не дал пушек из морских арсеналов. Когда столица пала, он сразу сдался и просил отвести его к султану. Заверил, что всегда симпатизировал туркам, сберег для них царскую казну. Предложил услуги, чтобы опознать труп Константина. Мухаммед похвалил его, освободил, но изменник вызывал у него отвращение. Вечером султан устроил пир во Влахернском дворце, как следует выпил и велел Нотаре прислать младшего сына к себе в опочивальню. Вельможа ужаснулся подобой чести, приказ не исполнил, пробовал как-то отговориться. Тогда султан казнил его вместе с детьми.
При падении Константинополя погибло 4,5 тыс. защитников и неизвестное число мирных горожан, 60 тыс. обратили в рабство. Но награбили турки гораздо меньше, чем крестоносцы в 1204 г. – таких ценностей в Византии больше не было. А на третий день Мухаммед прекратил грабежи. По улицам ходили глашатаи, оповещали: кто из жителей еще не попал в неволю, может выходить из убежищ и спокойно устраиваться под властью султана. Османы не разрушали и не жгли город. Наоборот, он достался султану в совершенно жалком состоянии. Дворцы, храмы, общественные сооружения стояли полуразвалившиеся. Но Мухаммед перенес в Константинополь свою столицу, принялся заново отстраивать и заселять ее.
Он повелел восстановить и патриархию, созвал духовенство, предложил избрать патриарха. Подобная забота объяснялась, конечно же, не любовью Мухаммеда к Православию. Подконтрольная патриархия помогала бы удерживать подданных христиан от альянсов с западными странами. А кроме того, султан совершенствовал устройство своей державы. Ведь суду по законам шариата подлежали только мусульмане. Право суда над христианами Мухаммед намеревался передать духовенству. Кандидата в патриархи назвал он сам, Геннадия Схолария, и собор не противился, избрал его. Греки обычно называли Константинополь просто «городом». Турки сохранили название в своей транскрипции – Истанбул (Стамбул).
От Византии еще сохранилось несколько кусочков: уделы в Морее, княжество «Феодоро и Готия» в Крыму. Сохранилась давно отделившаяся Трапезундская империя – империя разве что по названию, но с византийской династией. Когда Константин погибал за свою столицу, его братья Фома и Дмитрий так и воевали между собой. Но турки помирили их и обложили данью, с каждого по 12 тыс. золотых – чтобы никому не было обидно.
На Руси известие о падении Константинополя произвело тяжелое впечатление. Хотя потрясение было гораздо слабее, чем два с половиной века назад. Когда греческую столицу захватили крестоносцы, казалось, что обрушилось нечто вечное и незыблемое. Сейчас представлялось, будто умер родственник, уважаемый, но дряхлый и больной, смерть которого давно ожидали. Катастрофа наглядно подтвердила правоту Василия Темного, не поддавшегося на унию: пока Второй Рим держался Православия, Господь так или иначе оберегал его. Отступил от веры – все кончилось. В Москве услышали и о том, что возродилась Константинопольская патриархия. Но она стала подвластной уже не Византийской, а Османской империи, и патриарх был фактически назначен султаном.
Василий II, святитель Иона и русские иерархи рассудили, что обращаться к такому патриарху за поставлением митрополита нельзя. Ведь это означало бы, что и Русская Церковь зависит от басурманского султана. Великий князь и духовенство отправили делегацию в патриархию, просили утвердить право самим избирать и ставить митрополита. Но греков посольство возмутило. Даже превращение Константинополя в Стамбул не поколебало их гордость и претензии на исключительность. Впрочем, и ругаться было не время – византийцы посылали к русским своих священников и монахов, они жалостливо рассказывали о трагедии, выпрашивали милостыню. Патриархия попросту не ответила на запрос. Не осудила русскую автокефалию, но и не признала ее.
43. Как рождалось самодержавие
Ради прочного мира и согласия на Руси Василий Темный искренне был готов предать прошлое забвению. Уж на что Иван Можайский никак не мог претендовать на теплые чувства – хронический подлец и изменник, соучастник ослепления государя. Но Василий простил его, даже увеличил удел. Нет, можайский князь и сейчас не образумился. С одной стороны, он боялся, как бы Темный после Шемяки не взялся за него. А с другой – после Шемяки он выдвигался на первое место в оппозиции! Если бы вдруг каким-то образом не стало Василия II и его детей, законным претендентом на престол становился он! Ставка была слишком заманчивой, и Иван азартно начал новую игру.
Послал доверенного боярина Дубенского поискать, с кем бы еще помутить воду – поговорить с новгородцами, поискать недовольных среди московской знати. Но на разговорах в Москве Дубенский попался. Допрашивать его поручили дьяку Попову. Хотя посланец оказался тертым калачом. Сумел задурить голову Попову, наобещал золотые горы, и они вместе удрали в Можайск. Темный потребовал от князя Ивана выдать беглецов. Тот отказался – Дубенский слишком много знал о его закулисных делишках. За Попова довелось отвечать его жене и сыну, их арестовали, вотчину дьяка конфисковали.
Неприятное разбирательство прервалось куда более важными заботами. Сарайская орда стала оправляться от разгрома. Ханом был провозглашен племянник прежнего царя Кучук-Мухаммед. Начал восстанавливать опустошенный Сарай, собирать мурз и воинов – потрепанных, растерявших в сумятице скот, кибитки. А самым эффективным способом поправить дела был набег на Русь. Летом 1454 г. царевич Салтан повел войско к Оке, пронесся пожарами и смертью по Рязанщине. Коломенский наместник Ощера услышал, что на него надвигаются массы татар, оробел и заперся в крепости. Ордынцы без помех переправились через Оку, ворвались на московские земли.
Темный поднял ратников по тревоге, призвал удельных князей. Командование поручил сыновьям, 14-летнему Ивану и 13-летнему Юрию. Они не дожидались подхода всех полков. Бросились спасать подданных с теми силами, которые набрались под рукой. В авангарде помчался Федор Басенок с государевым двором. Татар было значительно больше, но они-то пришли грабить, а не погибать в сражениях. Узнали, что на них выступили войска, и сочли за лучшее повернуть назад. Басенок не позволил им скрыться. С разгона налетел на степняков, в жаркой схватке сложил голову князь Семен Бабич. Но Салтан и его мурзы сообразили, что русский передовой отряд пытается связать их боем и задержать, а за ним спешат куда более крупные силы. Бросили весь полон, добычу и поскорее убрались восвояси.
А когда стали подводить итоги, хватились – Иван Можайский на войну не явился и дружину не прислал. Страшился, что с него спросят за историю с Дубенским, решил отсидеться в уделе. Надеялся, что с ним опять заведут переговоры, поторгуются. Однако Василий II больше не стал церемониться. Князь сам подставился, не выполнил приказ, нарушил присягу. Армию, собранную против ордынцев, Темный повернул с Оки на Можайск. Иван переполошился. О сопротивлении он и не помышлял, быстренько погрузил пожитки, взял семью, верных ему слуг и убежал в Литву.
Его города тоже не стали сопротивляться, сдались. Василий никого не карал, сохранил можайцам все их права и имущество, просто упразднил удел и назначил своих наместников. Простил даже перебежчика Попова. Он одумался: что ему было делать на чужбине? Защемило душу о семье, томящейся в тюрьме. Прискакал в Москву и рухнул в ножки к митрополиту. Каялся – бес попутал. Иона согласился заступиться, и Темный не тронул дьяка, освободил его близких. Наложил единственное наказание: Попову и его детям отныне разрешалось служить только при митрополичьем дворе и больше нигде.
А Иван Можайский за рубежом дополнил перечень своих преступлений. Раньше предавал великого князя, теперь всю Русь. Явился к королю Казимиру, выставил себя ни больше ни меньше как претендентом на московский престол. Предложил тайный договор: если ему помогут сесть в Москве, он отступится от Новгорода и отдаст все спорные территории. Казимиру это показалось интересным. Правда, у него был заключен мир с Темным. Нарушать его королю было сейчас нельзя, да и выделять беглецу войска он был не в состоянии – Польша и Литва развязали войну с Тевтонским орденом. Но на будущее Можайский мог очень пригодиться. Тайное соглашение подписали, Казимир дал эмигранту большой и богатый удел, Брянщину.
Король как бы не преступал мирный договор, подготовленный Ионой, но, по сути, нарушил его. Недруги Москвы сразу отметили это. Из Новгорода переехал в Литву сын Шемяки Иван, и Казимир его тоже не обидел, определил в удел Новгород-Северский. Ободрились и новгородские бояре. Они и без того обнаглели. Василия Темного великим князем так и не признали, а на свое княжение после Шемяки избрали Гребенку-Шуйского. У них по-прежнему жили вдова Шемяки и его зять Чарторижский. Наместников государя не приняли. О дани вообще речи не было, но перестали платить даже положенные государю пошлины. А теперь с «золотыми поясами» переписывались эмигранты, обнадеживали – Казимир поддержит.
Ознакомительная версия.
