Да и теперь, двести лет спустя, когда десятки искателей славы уже заслонили собой Екатерину, мы уверенно можем сказать, что императрица вошла в историю России как выдающийся государственный деятель, и эпоха ее царствования стала временем грандиозных реформ и издания важнейших законодательных актов. Конечно, можно возразить, что императрице в такой богатейшей стране было нетрудно стать великим реформатором. Австрийский император как-то сказал: «Из всех монархов Европы императрица одна только действительно богата. Она много повсюду издерживает, но не имеет долгов, ассигнации свои она оценивает во сколько хочет, если бы ей вздумалось, она могла бы ввести кожаные деньги».
Но мы-то знаем, что даже безгранично богатую страну можно разорить дотла, если не иметь царя в голове. Екатерина его имела. Перед ней были реальные цели укрепления самодержавия, проведения необходимых военной, административной и сословной реформ. Она осуществляла их в едином ключе, с одной генеральной идеей – максимально способствовать развитию и совершенствованию того «регулярного» государства, основы которого заложил еще Петр Великий. Наряду с реформой высшего и центрального аппарата в годы ее царствования было кардинально преобразовано и местное управление. «Учреждение о губерниях» 1775 года, легшее в основу нового устройства, стало плодом долгих трудов Екатерины, о чем она радостно известила Гримма. Это была одна из важнейших реформ XVIII века. Губернское правление, казенная палата, уездный предводитель дворянства, капитан-исправник, дворянская опека, нижняя расправа, городничий, генерал-губернатор – эти и им подобные учреждения и должности, так хорошо нам известные по русской классической литературе, появились благодаря законодательным усилиям Екатерины.
Огромное значение в судьбе дворянства имела «Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства», изданная в 1785 году. С тех пор русское дворянство молилось на «матушку-царицу». Грамота закрепляла за дворянством исключительные привилегии: освобождение от обязательной службы, налогов, постоя, телесных наказаний; монополия на земле– и душевладение; право организации дворянских обществ с органами самоуправления. Еще один фундаментальный закон – «Грамота на права и выгоды городам Российской империи» был издан в том же 1785 году и предоставил горожанам значительные права самоуправления.
Эти главные законодательные акты вместе с неопубликованной Жалованной грамотой государственным крестьянам составляли единый кодекс законов. Законодательные акты Екатерины надолго пережили ее и вместе с основными законами Петра Великого стали на долгие десятилетия основой российской государственности. Собственно, о таком выводе историка и мечтала, вероятно, честолюбивая царица-законодательница.
Абсолютизм с человеческим лицом
Идеология царствования Екатерины опиралась на основы, некогда заложенные Петром Великим. Эти основы были подновлены идеями Просвещения, умело использованными императрицей. Именно поэтому старое самодержавие стало при ней «просвещенным абсолютизмом». Общие идеи этого режима, метко названные историком А. Б. Каменским абсолютизмом с человеческим лицом, предусматривали безграничную власть государства, которое заботится о подданных, ему беспрекословно подчиняющихся. Соответственно, была огромна и власть государя, стоявшего на вершине социальной лестницы. Государь, исходя из высших целей достижения «общего блага», то есть «благоденствия подданных и славы Отечества» (слова Екатерины), считал себя вправе регламентировать жизнь подданных, создавать или ликвидировать сословия, определять их статус как единственных носителей прав.
Говоря о «просвещенном абсолютизме» или его «человеческом лице», не следует думать, что в эти термины вложены сарказм или ирония. Действительно, екатерининская эпоха отличалась гуманностью, терпимостью в сравнении с эпохой Петра Великого или Анны Иоанновны. Да и Екатерину невозможно равнять с ее предшественниками, особенно ближайшими. Были принципы правления, которые императрица считала важнейшими в государстве. Один из них нынче называется «законностью». Характеризуя его, Екатерина писала: «Только сила закона имеет власть неограниченную, а человек, который хочет царствовать самовластно, становится невольником».
Этот принцип уживался в сознании Екатерины с принципом самодержавия, который, по ее мнению, должен быть непоколебим, ибо жизненно важен для России. Такая огромная страна, как Россия, не может существовать без самодержавия, республика ей не подходит: иначе страна рухнет под тяжестью неизбежных внутренних распрей и не сумеет воспротивиться нападению хищных соседей. Всякие другие доказательства Екатерина считала излишними. Естественно, она понимала уязвимость своей позиции, поэтому она часто говорила и писала о себе как о женщине «с душой республиканки», вынужденной быть самодержицей. Но что делать? Противоречие сие неразрешимо.
При этом она не была завзятой монархисткой. В записке о мерах по восстановлению власти короля во Франции она не стоит на твердокаменной позиции воссоздания абсолютизма в том виде, который он имел при Людовике XIV. Жизнь меняется, нужно учитывать перемены в нравах и сознании и «не следует оставаться глухим к общему крику народа…» И далее высказана мысль, делающая честь изощренности и тонкости ее ума политика: «Парламенты – это великий рычаг, могущий принести огромную пользу, когда умеют направлять его и мудро распорядиться его действиями. Так как очень многие фамилии и лица связаны по своему положению с парламентами, то вот и средство образовать из них многочисленную партию для поддержки монархии. Желание свободы можно также удовлетворить добрыми и мудрыми законами». Читая все это, невольно думаешь: «Жаль, что Вы не сидели на месте Николая Второго! Может быть, тогда в России не произошло бы трагедии 1917 года».
Французская революция, развернувшаяся на глазах Екатерины, показала всем худшие примеры охлократии и бесчинства авантюристов и негодяев. В России – стране, народ которой «от природы беспокоен, неблагодарен и полон доносчиков» и никогда не имел опыта демократии, – допустить подобное может только безумец. Екатерина же, любящая Россию, на это никогда не пойдет, даже будучи в душе р-р-республиканкой (замечу попутно, что, по мнению Екатерины, республика – это умеренная монархия вроде английской, в которой власть дается и представителям сословий)! «Если монарх – зло, то это зло необходимое, без которого нет ни порядка, ни спокойствия», – так, по словам княгини Дашковой, недвусмысленно выразилась как-то Екатерина.
Нечто похожее происходило и с острой проблемой крепостничества. Екатерина была безусловной противницей крепостничества, но опять же – только в душе. Конечно, проявления крепостного права отвратительны – дело Салтычихи было у всех перед глазами. Граф Сегюр, гуляя в Крыму, вдруг столкнулся с проявлением крепостничества самым неожиданным образом. Навстречу ему попалась женщина, поразившая посланника невероятным сходством с его оставленной в Петербурге женой. Потемкин, узнав об этом, захотел сделать приятное французу и сказал, что подарит ему эту женщину. Сегюр благоразумно отказался под тем предлогом, что этот порыв чувств может показаться неприличным его жене. Все это не могло не шокировать европейца. Однако стоило бы гуманной императрице заикнуться об освобождении крестьян, как ее бы действительно сразу же забросали камнями (так она предполагала в «Мемуарах»).
Это был тот порядок, разрушить который в век Екатерины представлялось опасным, и в первую очередь для самой императрицы. Разгул пугачевщины в 1773–1775 годах показал, что свобода понимается огромными массами народа не как равенство, порядок и ответственность, а как кровавая анархия с изуверствами, надругательствами над беззащитными стариками, женщинами и младенцами, разорением храмов и грабежом мирных сел и городов, разбоем на всех дорогах. Немудрено, что крепостное право, с его системой отношений помещика-«отца» и крепостных – его «детей», воспринималось как начало, сдерживающее дикие страсти черни. Оно же было становым хребтом экономики, благосостояния дворянства, и простодушный вопрос Сумарокова о том, откуда же они, дворяне, в случае освобождения крестьян, будут брать себе слуг, не казался тогда наивным, не говоря уже о простых мыслях помещиков насчет оброка и барщины.
Поэтому оставалась надежда только на эволюционный путь перемен: совершенствование законов, разумная регламентация, общее смягчение нравов, распространение просвещения как среди крестьян, так и дворян, нередко выходивших во главе шаек своих крепостных на большую дорогу. «Здравый смысл, добрый порядок, совершенная тишина и гуманность», – вот что было написано на знамени Екатерины. Несмотря на кровавое подавление восстания Пугачева (как будто у власти был иной выход!), царствование Екатерины было достаточно мягким. Ей принадлежат прозорливые слова о том, что «если мы не согласимся на уменьшение жестокости и умерение человеческому роду нестерпимого положения [крепостных], то и противу нашей воли сами оную [волю] возьмут рано или поздно».
