Соответственно, ярые противники эллинизма в иудейской среде — фарисеи и особенно зилоты, считали сторонников эллинизма, даже во внешних его проявлениях, таких как увлечение театром, спортом, а тем более изящными искусствами, аморальными идолопоклонниками. Впоследствии они решительно исключили из своей среды всех сторонников вольномыслия, клеймя их именем «апикойрес», от имени греческого философа «Эпикур». Естественной была и ненависть зилотов к более приземлённым и рационально мыслящим последователям эллинов римлянам, «создавшим лучшую в мире и очень рационально организованную армию, с помощью которой подчинили себе весь, как они выражались, “земной круг”. Хорошо продуманную вплоть до мельчайших подробностей политическую систему представляло собой и государственное устройство Римской республики, доказавшей свое неоспоримое превосходство над многими другими государствами Средиземноморья в длительной борьбе за мировое господство»{265}.
Как показал исторический опыт, такие цивилизационные конфликты могут привести к поражению и даже гибели цивилизации материально более слабой и отходу от активной роли на исторической сцене или к попытке приспособиться к более сильной. К первому исходу приводит политика «зилотства», то есть полное и решительное отвержение всего того, что несёт новая цивилизация, в том числе и новшеств, улучшающих условия земного существования, возлагающая все надежды на будущее царство Божие на земле. «Чем сильнее давил на них эллинизм, тем упорнее стремились они (зилоты) освободиться от него. Понимая, что им не выдержать открытого боя, они спасали себя и своё будущее в убежище прошлого, где, замкнувшись в интеллектуальной башне, тесно сомкнув ряды, они искали и находили вдохновение в себе. Мерой их верности и искренности стало соблюдение всех букв еврейского закона. Верой, вдохновлявшей зилотов, было убеждение, что, если они не отступят ни на йоту от отеческого предания и сохранят его в нетронутой чистоте, им воздастся божественной благодатью и спасением от врага. Зилоты вели себя подобно черепахе, прячущейся под панцырь, или ежу, сворачивающемуся при опасности в колючий шар…
С точки зрения зилотов, иродианство было опасным, грязным и трусливым компромиссом. Однако следует признать, что подобная политика явно имела свои плюсы, так как в силу своей гибкости она открывала возможности для определённого маневра. Она открывала простор для активного участия в жизни, а не приговаривала своих последователей к пассивному бездействию. Дух же зилотской линии был безнадёжно пассивен, какими бы ни казались активными случайные взрывы насилия, сопровождавшие это движение. К тому же сторонники с полным правом могли утверждать, что, следуя своей тактике, они демонстрируют куда больше нравственной смелости, чем зилоты, ибо их политика, отвергаемая зилотами как оппортунизм, была честным реализмом, обязывающим признавать неоспоримые факты и на этой основе действовать»{266}.
Наблюдения Тойнби исключительно плодотворны и применимы ко всей человеческой истории. Ведь в новой и новейшей истории доминирующей вместо эллинской является западноевропейско-американская цивилизация, в течение последних почти пятисот лет претендующая на господство над традиционными цивилизациями. Сегодня в глобализующимся мире эта претензия встречается с ответом как зилотского, так и иродианского характера. Естественно, что деятельность реформатора «иродианского» типа в противостоянии вызову Запада может проходить с разной степенью успеха, и при удачном исходе его реформ правителя-реформатора восхваляют, прощая ему принесённые жертвы. В противном случае его постигает судьба Ирода, ему приписывается даже то, в чём он был неповинен.
В этом контексте особый интерес представляет история России, которая как отмечал Тойнби, была единственной незападной страной, сумевшей успешно противостоять Западу «Ирод Великий, как он обычно именуется, был весьма подобен Генриху VIII, Екатерине Великой или Петру Великому: одарённый, энергичный, сильный, искусный, харизматический, привлекательный, решительный, влиятельный — но глубоко несчастный в личной жизни. Как и они, Ирод изменил ход истории своего народа»{267}. В этом высказывании интересно то, что англоязычный автор привёл в качестве примера двух великих российских правителей. Вдумчивый русский читатель мог бы добавить примеры и других выдающихся персонажей русской истории: Ивана Грозного, Александра II, В.И. Ленина, И.В. Сталина. Их жизненный путь складывался по-разному, разными были и плоды их правления. Но всех их объединяет то, что они возглавляли страну, принадлежащую к ареалу цивилизации, вынужденной догонять угрожающие ей страны, принадлежащие к более технологически развитым цивилизациям. В таких ситуациях неизбежно преодоление внутреннего сопротивления тех, кто противится болезненным, порой мучительным, но необходимым переменам, причём даже из ближайшего окружения преобразователя. Потому, несомненно, это самым драматическим и даже трагическим образом сказывается на отношениях реформатора с родными и близкими.
Особенно чётко это можно проследить на примере Петра Великого как самого яркого реформатора «иродианского» типа, как его назвал Тойнби. Согласно пониманию последним исторического процесса, с XIII века начавшаяся на Западе техническая революция постоянно усиливала угрозу России с его стороны. Эта угроза явилась главной причиной создания сильного самодержавного государства, без чего западной агрессии было бы невозможно противостоять. После установлении прямых контактов с носителями западной культуры в XVI веке, когда первый английский корабль прибыл в Архангельск, была осознана необходимость преодоления технологического и культурного отставания для выживания государства. Однако эти идеи, возобладавшие в правящих кругах еще до Петра, встретили сильное противодействие среди хранителей старого, считавших Святую Русь Третьим Римом, хранителем истинного православия, своего рода «новым Израилем». Этот зилотский ответ на вызов Запада ярчайшим образом проявился прежде всего в движении старообрядцев, порвавших с московской официальной церковью и государством из-за упорного нежелания признать новую церковную реформу, церковный ритуал, приведённый к норме греческой церкви XVII века. Их непримиримость дошла до полного отрицания всего западного, вплоть до западной военной организации и военной технологии. Подобно прежним иудейским русские «зилоты» «беззаветно верили в Бога и были готовы поставить на карту существование православно-христианской России, полагая, что Бог защитит свой народ, пока тот соблюдает Его закон»{268}. Хотя это движение было подавлено, оно, несомненно, нашло отклик и среди самых широких кругов вплоть до членов царской семьи. Хрестоматийными примером является расправа Петра со своим сыном Алексеем, даже более жестоким способом, чем расправа Ирода со своими сыновьями. Во всяком случае сыновья Ирода не были подвергнуты пыткам, в противоположность Алексею, мучения которого лично наблюдал сам отец. О личном участия Петра в пыточных допросах и массовых казнях излишне и напоминать.
Решительно проводя политику реформ иродианского типа, Пётр не щадил оппозиционных ему церковных иерархов.
По данным историка русского монархизма Л.А. Тихомирова, после ликвидации Петром поста главы русской православной церкви — патриарха и учреждения Синода, своего рода министерства по делам церкви, «большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, была расстригаема, бита кнутом и прочее. В истории Константинопольской церкви, после турецкого завоевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома епископов и такого бесцеремонного отношения к церковному имуществу»{269}. Здесь уместно вспомнить о не менее бесцеремонном обращении Ирода с Первосвященниками Иерусалимского Храма.
Однако успех реформ был связан с неимоверными жертвами. Достаточно указать, что даже перепись в 1710 году показала убыль «тягловых», то есть платящих налоги людей на 1/5, то есть на 20% (!){270}. Петр прекрасно сознавал необходимость принесённых его подданными жертв, что видно из его высказывания о жестком царе Иване Грозном: «Сей государь есть мой предшественник и образец; я всегда представлял его себе образцом моего правления в гражданских и воинских делах, но не успел ещё в том столь далеко, как он. Глупцы только, коим неизвестны обстоятельств того времени, свойства его народа и великие его заслуги, называют его мучителем»{271}. Следует напомнить, что в деяния Ивана, также как самого Петра, входит и собственноручное убийство собственного сына. Еще более показательно, что этим историческими персонажами весьма интересовался руководитель второй после Петра попытки модернизации России И.В. Сталин.
