Вскоре, однако, стало ясно, что большая часть противников режима Тито ни в идейном, ни в политическом и практическом плане не могли считаться искренними поборниками демократии. Оппозиционеры всех народов и республик привлекали массы новизной своих идей и смелостью занимаемой позиции. Однако не было и намека на то, чтобы кто-либо из них мог предложить альтернативные (политике властей) решения проблем Югославии. В Сербии это проявилось весьма отчетливо.
Лидерам сербской оппозиции, не имевшим интеллектуального влияния и слабо осведомленным о европейском пути преодоления традиционных национальных противоречий, а также об изменениях в области идейных и межкультурных отношений, ничего не оставалось, как выстраивать свою политику, апеллируя к истории и возвращая к жизни идеологемы раннего сербского национализма. Обращалось внимание на аналогии и схожесть с ситуациями, имевшими место много лет назад. В то же время игнорировались значительные перемены, которые с тех пор произошли и в свете которых апеллирование к прошлому выглядело неадекватными.
Помимо прочего исторический опыт был неоднозначным. Наряду с традициями борьбы за собственное государство наследие сербского национализма включало в себя и национально-унитаристскую его разновидность. Получившая развитие в эпоху «интегрального югославизма», она понималась и реализовывалась почти как сербизация всех остальных югославян. В 1941 г. оккупированную Сербию охватила волна разочарования в Югославии. Югославянские иллюзии рухнули под напором движения за возвращение к сербским корням. В условиях немецкой оккупации искать утешения в воспоминаниях о победах и ратной славе было довольно проблематично. Однако возможным стало возвращение к церкви, православию, культу святого Саввы, патриархальности, традиционным семейным ценностям, отказу от всего чужого. Оккупационный режим навязывал собственные ценности, которые пускали корни на сербской почве: расизм, неприятие демократии, антисемитизм. В годы войны бесспорно сербское по своей природе движение генерала Дражи Михайловича, столкнувшееся с наличием двух тенденций, колебалось между приверженностью неразрывной государственной традиции Королевства Югославия и попустительством в отношении преследований и уничтожения тех жителей страны, которые не были сербами.
Две традиции, уходившие корнями в прошлое, оказывали воздействие на сербскую политическую и интеллектуальную элиту и тогда, когда югославский кризис был близок к своей кульминации. В это время происходило крушение коммунистических режимов в государствах социалистического блока, что еще сильнее подрывало основы однопартийной системы и делало злободневными требования свободных выборов, реставрации парламентаризма и многопартийной системы. Актуальной задачей стала борьба за власть, а в атмосфере накаленных страстей лишь четко сформулированные национальные программы могли рассчитывать на массовую поддержку.
Став в 1987 г. в результате внутреннего переворота лидером Союза коммунистов Сербии, Слободан Милошевич (1941–2006) попытался сохранить преемственность власти путем слияния своей партии с Социалистическим союзом — пассивной и малозначимой массовой организацией. Союз коммунистов превратился в Социалистическую партию Сербии, что позволило ее лидеру обрушиваться с критикой на режим Тито и одновременно оставаться приверженцем традиций партизанского движения и завоеваний социализма.
Вместе со своей партией Милошевич выступал в роли защитника Югославии, предъявляя лидерам других республик, а также иностранным государствам обвинения в ее разрушении. В то же время тем, что осталось от Югославии, он управлял так, как будто это было национальное государство сербов. За названием Югославия стояли две республики — Сербия и Черногория, в которой постепенно росло сопротивление власти Белграда. В результате с 1997 г. черногорское руководство не признавало решений союзных органов. Общими оставались только вооруженные силы и внешняя политика. Главной целью весьма влиятельных политических сил Черногории стало отделение от Сербии и достижение полной государственной независимости. А отношение к «сербству» создавало некую разграничительную линию для черногорских политических партий и объединений.
Карта 8.3. Республика Сербия Наряду с другими югославскими республиками пример Черногории показал, насколько фатальными оказались последствия принятия программы сербской национальной оппозиции: либо федерация, организованная в соответствии с запросами Сербии и сербов, либо Сербия как национальное государство, которому принадлежат все территории, населенные сербами.
В то время, когда Социалистическая партия Сербии и ее лидер добивались синтеза югославского и сугубо сербского компонентов, используя первый для официального государственного курса, а второй для создания идеологической и культурной атмосферы, сами сербы, оказавшиеся после распада Югославии в других республиках, не испытывали никакого пиетета в отношении югославского наследия и не проявляли никаких социалистических настроений. Главную роль стали играть национальные (только по названию — демократические) партии. Основной акцент в их программах делался на национальное государство, за которое они и боролись, создавая автономные территории и стремясь в далекой перспективе к объединению их с Сербией. Опыт недавнего и далекого прошлого оказывал в данном случае прямое воздействие на принятие решений. Возрождались и старые методы борьбы за национальное государство — установление собственной власти сопровождалось изгнанием представителей других народов, удалением следов их присутствия и символики, а также тяжкими преступлениями. При этом не принималась во внимание судьба тех сербов, которых, как меньшинство, могли преследовать и преследовали аналогичным образом.
Часто — и небезосновательно — звучит утверждение, что после распада Югославии сербы в своем развитии оказались отброшены на сто лет назад. Говоря о схожести нынешней ситуации с той, которая возникла в начале XX в., следует выявить различия между ними. Ситуация начала XXI в. существенно отличается от той, что сложилась в 1903 или 1908 г. Поэтому и последствия распада Югославии все же не столь страшны. Сербия и ее соседи ныне имеют дело не с разделенной и враждующей Европой, а с Европейским союзом, члены которого ожидают присоединения к ним и других государств. Такая Европа, охваченная процессом интеграции, представляет собой ту часть мира, где происходит унификация принципов государственного устройства, международных отношений, где обязательными являются соблюдение прав человека и соблюдение прав меньшинств. В долгосрочной перспективе, добровольно подчиняясь принципам современного мирового устройства, Сербия и государства, в которых имеется сербское меньшинство, стремятся к одному и тому же. Границы уже не являются ни непреодолимыми, ни такими важными, как это было в 1900 г.
И все больше появляется средств коммуникации, для которых нет никаких барьеров. Разделенным частям сербского народа не предстоит «бороться за освобождение и объединение». Перед ними стоят другие задачи: обновить разорванные связи с соседями, с европейским и мировым сообществом, а также снова научиться воспринимать то, что в современном мире создается ради благополучия и прогресса всего человечества.
Avramovski, Ž., Sukob interesa Velike Britanije i Nemačke na Balkanu uoči Drugogsvetskog rata, (из: “Istorija XX veka” II), Beograd 1961.
Аврамовски, Ж., Балканске земље и велике силе 1935–1937, Београд 1968.
Аврамовски, Ж., Балканска оптанта (1934–1940), Београд 1986.
Adamović, Lj., Lempi, Dž., Priket, R., Američko-jugoslovenski ekonomski odnosi posle Drugog svetskog rata, Beograd 1990.
Adanir, Е, Die Makedonische Frage. Ihre Entstehung und Entwicklung, Wiesbaden 1979.
Алексић-Пејковић, Љ., Односи Србије са Енглеском u Француском 1903–1914, Београд 1965.
