Распад федерации, борьба за собственное государство
Государство, объединявшее всех сербов, распалось! Кризис в отношениях между членами югославской федерации привел к ее распаду, за которым последовали войны, принесшие огромное число жертв, депортации, превращение миллионов людей в беженцев, не поддающийся оценке материальный ущерб. Всю Юго-Восточную Европу охватила нестабильность. Драматичные и трагические события были описаны в многочисленных публикациях, появившихся еще до окончания боевых действий.
В силу своей масштабности и незавершенности последние не могли попасть на страницы данной работы. Кроме того, ни автор, ни читатель не могут взглянуть на историю распада СФРЮ со стороны, как того требует объективный подход. События, имевшие место в 90-х годах на территории бывшей Югославии, являются не только объектом научных интересов и изысканий, но и предметом судебных расследований, которые далеки от завершения. Думается, что было бы правильнее вместо описания постигшей страну трагедии задаться вопросом: в какой степени вся предшествующая сербская история (в том и другом значении — и как объективный процесс, и как его восприятие и знание о нем) повлияла на позицию сербов и на неадекватную реакцию с их стороны на вызовы югославского кризиса? О неадекватности позволяют говорить трагические для сербского народа последствия случившегося.
Были утрачены единые государственные рамки, внутри которых с 1918 г. протекал процесс национальной интеграции сербов. Немалая их часть была изгнана с территорий, на которых они проживали веками (ряд областей Хорватии, Далмации, Боснии; Косово и Метохия). Сербию наводнили сотни тысяч беженцев, но лишь совсем немногие из них вернулись к своим очагам. Утрачено влияние Югославии и Сербии на развитие Косово и Метохии, хотя резолюция ООН формально не провозгласила отделение и независимость края, как того хочет албанское большинство. Внутри самой нации произошел раскол по вопросу отношения к соседним народам и национальным меньшинствам. Ситуацию особенно усугубляет то, что отдельные регионы (Санджак и Воеводина) оказывали массовое сопротивление политике государства.
В дополнение к тому, что Сербия утратила природную связь с соплеменниками, оказавшимися в других государствах, она пострадала и от бед, принесенных войной. Экономическое истощение и общее обеднение населения усугубляли санкции ООН и международная изоляция. Нанесенный войной урон не исчерпывался последствиями официального эмбарго. Главное, что Сербия утратила способность идти в ногу с мировым научно-техническим прогрессом. Наконец, народ понес и колоссальный моральный ущерб из-за осуждения политики сербского государства, действий сербских военнослужащих и гражданских властей в охваченных войной областях, в которых были совершены многочисленные и тяжкие преступления.
Последствия распада Югославии более всего отразились на жизни сербов, подвергшихся его прямому и долгосрочному воздействию. В связи с чем возникает вопрос: почему же ими был сделан выбор в пользу антиюгославской позиции? Действительно, среди сербов было много недовольных происшедшими в 1945 г. переменами. Однако несомненно и то, что двадцать лет спустя именно сербы (как народные массы, так и политическое руководство) превратились в наиболее преданных защитников Югославии. Причиной изменения позиции стало принятие ими той части общеюгославской идеологии, которая служила составным элементом социалистического патриотизма с присущим ему апеллированием к сербским жертвам и заслугам сербов в процессе создания и обновления единого государства. Разумеется, влияние оказывал и опыт сосуществования в югославской федерации. Однако по мере ее трансформации негативные импульсы, подаваемые реальной политикой, становились все сильнее, что привело к переосмыслению исторической памяти. Жертвы и заслуги стали казаться сербам напрасными.
Для понимания причин происшедшей эволюции, необходимо проанализировать особенности развития югославской федерации. В межвоенный период в пользу федеративного устройства, введенного затем коммунистами, высказывались отдельные политики и партии. Некоторые из предлагаемых ими проектов по предусмотренному количеству и составу субъектов федерации имели много общего с принятыми в 1945 г. решениями. Преимущество послевоенного устройства по сравнению со сложившимся в 1918–1941 гг. состояло в том, что оно в большей степени соответствовало реалиям межэтнических отношений, что снижало напряжение и трения, возникшие в обществе. В этом плане особо показателен пример македонцев, служивших яблоком раздора между сербами и болгарами, и мусульман, на которых претендовали хорваты и сербы. В то же время партийное руководство взирало на комплекс этнических проблем весьма односторонне — как на «национальный вопрос», который можно «решить» правильной политикой, хорошей организацией, разделением власти. В результате оказалось, что оно не имело ясного представления о подлинном масштабе и сложности проблемы.
Запрещалось и строго каралось распространение идей национальной, расовой и религиозной ненависти. Создавались механизмы равноправного участия всех народов во власти, а также эффективной защиты прав меньшинств. Искренним являлось стремление к экономическому равноправию, добиться которого было весьма непросто. Одновременно с помощью пропагандистских средств власть навязывала нереалистичную, но гармоничную картину межнациональных отношений: всем народам и республикам приписывались одинаковые военные заслуги и жертвы; прислужниками оккупантов объявлялись все противники партизан, невзирая на различия между ними и на конкретные условия. Сербам было тяжело смириться с тем, что на одну доску поставили марионетку Гитлера Анте Павелича и боровшегося с немцами за воссоздание Югославии Дражу Михайловича. Критическое обсуждение прошлого, основанное на анализе фактов, исторических условий и контекста общеевропейского развития, подменялось партийной версией истории. О том, что выходило за ее рамки, следовало молчать. Мучительные для народов Югославии вопросы, требовавшие ответов во имя «преодоления прошлого», загонялись вглубь, что только подогревало к ним интерес и вызывало общественное недовольство.
На формирование отношения к другим нациям и государству как единому целому влияла не только официальная пропаганда, но и опыт сосуществования в динамично развивавшейся югославской федерации. Более десятилетия она представляла собой строго централизованное государство, которым в реальности управляло Политбюро коммунистической партии. Власти федеральных единиц лишь следовали его указаниям и издавали постановления, содержание которых находилось в соответствии со «спущенными» директивами. В облике власти в разных республиках существенных различий не было.
Каждодневная практика и имевшие постоянное продолжение теоретические искания, начало которым было положено созданием рабочих советов и изобретением модели «самоуправляющегося социализма», побуждали власти к оценке долгосрочных перспектив югославского социалистического государства, стоявшего перед выбором — будет ли оно развиваться как «ассоциация коммун» или же центр влияния сместится с федерального уровня на республики, которые сами будут определять направление развития страны.
Консерватизм, присущий югославскому партийному руководству, проявился и в этот переломный момент. Подобно тому как вначале 1954 г. подверглось осуждению выступление Милована Джиласа в пользу радикальной демократизации общества, «авангардизм» отвергли и в данном случае. Выбор был сделан в пользу развития отдельных наций в республиках, приобретавших облик национальных государств.
Это фатальное решение не декларировалось как поворот в «решении национального вопроса», а было облечено в типичную для самоуправленческой терминологии формулировку о праве рабочего класса каждой республики распоряжаться создаваемой им «прибавочной стоимостью» или же о праве каждого народа распоряжаться плодами собственного труда. Нации больше не ощущали угрозы, идущей из-за границы, а опасались лишь спонтанного сползания к централизму и унитаризму. Поводом для появления подобных опасений служила деятельность некоторых федеральных учреждений, особенно армии и органов безопасности. Продолжилось самовосхваление по поводу решения «национального вопроса», а «братство и единство» и дальше провозглашались одной из главенствующих ценностей.
Все позднейшие реформы вели к расширению полномочий республик и умалению значения и роли единого государства. Сам по себе рост ответственности и самостоятельности регионов не угрожал существованию федерации. Опасность состояла в одностороннем характере развития, в полном отказе от баланса между целым и его составными частями, между союзным государством и членами федерации. Набирала силу междоусобная борьба республиканских партийно-олигархических группировок, что приводило к ослаблению влияния федерации, превращавшейся в ширму (после 1980 г.), которой прикрывались обладавшие реальной властью республиканские партийные лидеры. Зеркально повторялась ситуация 50-х годов, когда она служила фасадом для правящего Политбюро ЦК. Одному из лидеров того времени принадлежит фраза: «Югославия — это то, о чем мы договоримся».
