Басни писали А. П. Сумароков (1717–1777), Д. И. Фонвизин (1745–1792), И. И. Дмитриев (1760–1837), В. Л. Пушкин (1766–1830), А. Е. Измайлов (1779–1831), В. А. Жуковский (1783–1852) и др.
* * *
Александр Петрович Сумароков считается одним из крупнейших представителей русской литературы XVIII века. Он писал песни и басни. В 1762–1769 гг. он выпустил три сборника басен, а также опубликовал немалое количество басен в разных периодических изданиях. Сам Сумароков именовал свои басни «притчами», подчеркивая их дидактическое (поучающее) начало.
Конечно, басни Сумарокова стоят более подробного разбора, нежели позволяет нам объем данной книги. Недаром Н. М. Карамзин называл их самым лучшим произведением Сумарокова, а Н. И. Новиков, издатель поэзии Сумарокова, считал их «сокровищем российского Парнаса».
Впрочем, есть и иные мнения. В частности, крайне скептически относился к басням Сумарокова публицист В. В. Водовозов, покончивший жизнь самоубийством 7 октября 1933 года.
Басни, или притчи Сумарокова состоят из грубых переводов и подражаний Эзопу, Федру, Лафонтену. В собственных притчах Сумароков изо всех сил старается быть оригинальным и остроумным, но острота его обыкновенно является плоскостью или каким-нибудь двусмысленным намеком. ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВОДОВОЗОВ русский публицист
Одни говорили, что не все «притчи» Сумарокова «подходят под понятие басни», другие — что его «притчи могут служить образцом безвкусия».
Басни Сумарокова в большинстве случаев сатирического характера, но в художественном отношении они не могут равняться с баснями Крылова; многие из них даже не имеют одного из существенных признаков басни — аллегории. ПЕТР ВЛАДИМИРОВИЧ СМИРНОВСКИЙ русский преподаватель-филолог
К сожалению, в наше время басни А. П. Сумарокова совершенно забыты, а ведь он был, пожалуй, самым плодовитым русским баснописцем. Литературоведы насчитали 378 басен в творчестве Сумарокова, и практически все они отличаются ярким авторским началом. Личность рассказчика и баснописца у Сумарокова в основном совпадают. В отдельных случаях автор прямо обращается к читателю в комментариях, которые обрамляют басенный сюжет. Это словно вовлекает читателя в диалог.
Басни А. П. Сумарокова, в которых фигурируют коты и кошки, выглядят следующим образом:
«Соловей и кошка» Не на зеленой ветке,
Пел негде соловей, но в золоченой клетке.
Меж пенья своево,
Взирает из окошка.
Влюбилася в нево,
Хозяйска кошка.
Послушать песен подошла,
И мыслит, я себе обед хорошенькой нашла.
Подшедша говорит: пречуднова ты нрава,
Любезный соловей:
Я ето говорю по совести моей;
Когда твоя вся слава,
И вся твоя забава,
В понманьи сидеть.
Он ей ответствовал: куда себя мне деть,
Когда моя нещастна доля?
А в прочем может ли приятна быть неволя?
У кошки на уме обедом овладеть;
Так кошка похвалы свободе начинает,
И живо соловью ее напоминает:
Вообрази себе ты ясны небеса,
Потоки быстрыя, зеленыя леса,
Луга цветами испещренны,
Рукою естества без злата ухищренны:
Воспомни в воздухе сладчайший аромат:
Шах, шах дала ему, и скоро будет мат.
Задумалася птичка:
Без песен соловей таков же как синичка;
Но кошке в песнях нужды нет;
Потребен ей обед.
Хотя хозяина я сим и позамаю;
А клетку разломаю,
Лети ты вон мой свет,
Так кошка говорит: и вон ево зовет.
Сей дружеской совет,
Ни мало не опасен;
Певец на то согласен.
Что ж было на конец?
Певец
Оставя свой разсудок,
Из клетки к ней в желудок.
«Кот и Мыши» Был Кот и взятки брал:
С Мышей он кожи драл,
Мышей гораздо мучил
И столько им наскучил,
Чиня всегда содом,
Что жительство Мышей, а именно тот дом,
Казался жителям сим каторгою лютой;
Свирепой тот
Мучитель Кот
Десятка по два их щелкал одной минутой.
Ненасытимый Кот и день и ночь алкал
И целу армию мышей перещелкал.
Вся помощь им от ног; однако худы танцы,
В которых можно захромать,
А может быть, еще и ноги изломать;
Зарылись, наконец, они в подполье в шанцы,
Чтоб Кот не мог их более замать,
И ни одна оттоле не выходит;
Ни мышачья хвоста Кот больше не находит
И тщетно разевает рот:
Постится Кот;
Прошли Котовы хватки;
Простите, взятки!
Подьячий! Знаешь ты,
Как мучатся Коты,
Которы ничего содрать не могут боле,
И сколько тяжело в такой страдати доле.
Сыскал мой Кот себе подьяческий крючок:
Умыслил дать Мышам он новенький щелчок,
И задними он гвоздь ногами охватил,
А голову спустил,
Как будто он за то, что грешен,
Повешен,
Являя, что Мышам уже свободный путь:
И льстится мой Мышей подьячий обмануть.
Не слышно более разбойникова шуму;
Так Мыши сделали в подкопе думу,
