Если не даруешь ты, позволь хоть молить мне, о Цезарь,
Не оскорбляют богов ладан и просьбы людей.
(Пер. Ф. А. Петровского)
В отличие от римских сатириков (Луцилия, Горация, Ювенала) у Марциала нет определенной морально-философской концепции. Сам он называет свои стихотворения «наивными шутками» и «безделками», но эти «шутки» богаты колоритными зарисовками современного ему быта и нравов. Повседневная жизнь с ее суетой, пирами, посещением терм, посылкой подарков, любовными похождениями и городскими сплетнями находит отражение в стихотворных миниатюрах Марциала. Тематика эпиграмм разнообразна: рядом с насмешливой соседствует надгробная, любовная и описательная (описание произведений искусства), иногда перед нами уже не эпиграмма, а лирическое стихотворение, выдержанное, однако, в характерном марциаловском стиле, с остротой и парадоксальностью определений, с преобладанием внешней описательности над выражением субъективных чувств.
Чрезвычайно интересен многообразный типаж, метко обрисованный Марциалом: тут и светский щеголь, завитой и надушенный, знающий все городские сплетни и весь день проводящий в праздной болтовне, и кокетливый всадник, залепивший весь лоб «мушками», так что его невозможно узнать, и вор, похитивший в бедном саду деревянный чурбан, изображающий Приапа, и брадобрей, разбогатевший и уехавший в Сицилию, и старик, желающий оставить состояние тому, кто больше всего дарил ему подарков, и т. п. Выбор типов у Марциала в значительной степени случаен. Жизнь, по его мнению, многообразна и беспорядочна и, следуя за ней, он часто ищет смешного и колоритного, не заостряя социально своих насмешек и не давая строго продуманных обобщений. Поэтому сборник его эпиграмм представляет собой пеструю смесь разнообразных зарисовок, в которых смешное, случайное и парадоксальное соседствует с глубоко характерным и социально значительным.
С «новым стилем» Марциала связывают особенности его эстетики и стилистической манеры. Поэт восстает против «постной» поэзии и требует от эпиграммы, в первую очередь, остроты и желчи. Эта острота проявляется у Марциала не только в характерной для жанра эпиграммы игре неожиданных поворотов мысли:
Не создавая своих, порицаешь мои эпиграммы,
Иль порицать перестань, или свои издавай!
(Пер. Ф. А. Петровского)
но и в поисках богато орнаментированных, часто нагромождающихся друг на друга описаний с изысканными и необычными определениями, составляющими подчас целые ряды.
Лежит обильно хлеб во всех углах — кучей,
И ряд сосудов пахнет там вином — старым
...
И вот ватага бродит в птичнике грязном:
И гусь крикливый, и павлин цветной весь он,
И тот, чье имя от пурпуровой краски,
И куропатки, и цесарки — как пестры!
Фазан тут же, нечестивый дар колхов!
(Пер. Ф. А. Петровского)
Подобные описания сельских вилл соседствуют у Марциала с блещущими красками картинами пиршественных яств, напоминающих натюрморт стенной живописи.
Груши, висящие вниз в сплетении с вьющимся дроком,
Зерна пунийских гранат, красных как роз лепестки.
(Пер. Ф. А. Петровского)
Коль закуску вперед иметь желаешь,
Лук тяжелый я дам, салат дешевый,
Дам и рыбы куски, яиц нарежу —
Дам капусты тебе зеленой — в черном
Будет блюде она, сожжешь все пальцы
...
Дам тебе и колбас я в белой каше,
Желтоватых бобов на красном жире.
(Пер. Ф. А. Петровского)
Перегруженностью колоритных определений отличаются и надгробные эпиграммы Марциала:
Дитя, ты песен старых лебедей слаще,
Овец с галеза ты Фалантова мягче,
И ярких раковин лукринских вод краше,
Жемчужин моря Эритрийского лучше.
Слоновой кости, что резец сейчас сгладил,
Снегов упавших и несорванных лилий,
Бетисской шерсти впрямь коса твоя краше...
(Пер. Ф. А. Петровского)
Таким образом, в повседневной жизни, интересующей его, Марциал ищет яркого, колоритного, подчас парадоксального и создает для своих зарисовок максимально заостренную, порой барочно перегруженную словесную форму.
Поэзия такого рода пользовалась у современников Марциала большим успехом. Книги его эпиграмм расходились быстро, и поэт, по собственному признанию, был в моде.
В конце жизни Марциал вернулся в свою родную Испанию и нашел там богатую покровительницу, которая подарила ему виллу, где, по-видимому, он и скончался. Последняя XII книга эпиграмм написана им уже в Испании.
Роща вот эта, ключи, кружевная сень винограда,
Снизу идущая ввысь, свежий источник воды,
Луг мой и розы в саду, лучше пестумских, дважды цветущих,
Мой огород (в январе даже он зелен всегда),
Угорь домашний живет у меня в водоеме закрытом,
Белая башня — приют цветом подобных ей птиц.
(Пер. Ф. А. Петровского)
Так рисует поэт подаренную ему некоей Марцеллой виллу. По-видимому, в правление Траяна, после смерти Домициана и Нервы, дела поэта в Риме пошли плохо. Возможно, что он растерял своих прежних покровителей и не нашел новых «меценатов». Марциал жалуется на тоску по Риму, которая мучит его в Испании, и творческий дар его иссякает.
Интерес к повседневной действительности, столь свойственный Марциалу, характерен и для писателя, деятельность которого развертывается при Нерве и Траяне (98—117 гг.), Гая Плиния Цецилия Секунда, обычно именуемого Плинием Младшим. Плиний Младший был племянником Плиния Старшего, автора большой энциклопедии «Естественная история» (в 37 книгах); Плиний усыновил своего племянника. Сам естествоиспытатель погиб в 79 г. при извержении Везувия. Это грозное землетрясение и гибель дяди, отправившегося на небольшом судне на помощь терпящим бедствие, Плиний Младший описал в своем знаменитом письме историку Тациту. Время правления Траяна, когда Плиний создает свои литературные произведения, характеризуется установлением мира между сенатом и императором. Плиний и Тацит пишут о том, что римляне наконец-то вздохнули спокойно после деспотического правления императора Домициана. Траян обязался не преследовать сенаторов и считаться с их интересами. Он покровительствовал литературным занятиям и организовал знаменитую библиотеку в Риме, помещавшуюся в специально выстроенной для нее «Базилике Ульпия».
Плиний Младший был крупным государственным деятелем и пользовался покровительством императора. Он занимал различные государственные должности, был консулом и наместником провинции Вифинии. Происходил он из провинциальной знати, родиной его был городок Комо в Цизальпийской Галлии. Став влиятельным человеком, он покровительствовал своему родному городу, способствовал строительству в нем парадных сооружений (выстроил термы и библиотеку) и часто наезжал туда. В этом городке сохранился камень с надписью, высеченной в честь Плиния. В кафедральном соборе этого города в современной Италии до сих пор стоят статуи Плиния Старшего и Плиния
