«Личность Крылова вся отразилась в его баснях, которые могут служить образцом русского себе на уме, — того, что французы называют задней мыслью. Человек, живой по натуре, умный, хорошо умевший понять и оценить всякие отношения, всякое положение, знавший людей, — Крылов тем не менее искренно был беспечен, ленив и спокоен до равнодушия. Он все допускал, всему позволял быть, как оно есть, но сам ни подо что не подделывался и в образе жизни своей был оригинален до странности. И его странности не были ни маскою, ни расчетом: напротив, они составляли неотделимую часть его самого, были его натурой».
А вот басни И. А. Крылова, в которых фигурируют коты, кошки и котята:
«Котенок и Скворец» В каком-то доме был Скворец,
Плохой певец;
Зато уж философ презнатный,
И свел с Котенком дружбу он.
Котенок был уж котик преизрядный,
Но тих, и вежлив, и смирен.
Вот как-то был в столе Котенок обделен.
Бедняжку голод мучит:
Задумчив бродит он, скучаючи постом;
Поводит ласково хвостом
И жалобно мяучит.
А философ Котенка учит
И говорит ему: «Мой друг, ты очень прост,
Что терпишь добровольно пост;
А в клетке над носом твоим висит щегленок:
Я вижу, ты прямой Котенок». —
«Но совесть…» — «Как ты мало знаешь свет!
Поверь, что это сущий бред
И слабых душ одни лишь предрассудки,
А для больших умов — пустые только шутки!
На свете кто силен,
Тот делать все волен.
Вот доказательства тебе и вот примеры».
Тут, выведя их на свои манеры,
Он философию всю вычерпал до дна.
Котенку натощак понравилась она:
Он вытащил и съел щегленка.
Разлакомил кусок такой Котенка,
Хотя им голода он утолить не мог.
Однако же второй урок
С большим успехом слушал
И говорит Скворцу: «Спасибо, милый кум!
Наставил ты меня на ум».
И, клетку разломав, учителя он скушал.
«Кошка и Соловей» Поймала Кошка Соловья,
В бедняжку когти запустила
И, ласково его сжимая, говорила:
«Соловушка, душа моя!
Я слышу, что тебя везде за песни славят
И с лучшими певцами рядом ставят.
Мне говорит лиса-кума,
Что голос у тебя так звонок и чудесен,
Что от твоих прелестных песен
Все пастухи, пастушки — без ума.
Хотела б очень я сама
Тебя послушать.
Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям;
Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать
Лишь спой мне что-нибудь: тебе я волю дам
И отпущу гулять по рощам и лесам.
В любви я к музыке тебе не уступаю.
И часто, про себя мурлыча, засыпаю».
Меж тем мой бедный Соловей
Едва-едва дышал в когтях у ней.
«Ну, что же? — продолжает Кошка, —
Пропой, дружок, хотя немножко».
Но наш певец не пел, а только что пищал.
«Так этим-то леса ты восхищал! —
С насмешкою она спросила. —
Где ж эта чистота и сила,
О коих все без умолку твердят?
Мне скучен писк такой и от моих котят.
Нет, вижу, что в пенье ты вовсе не искусен:
Все без начала, без конца.
Посмотрим, на зубах каков-то будешь вкусен!»
И съела бедного певца —
До крошки.
Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою?
Худые песни Соловью
В когтях у Кошки.
Кошка, которая запускает свои когти в соловья и, ласково его сжимая, заставляет петь, уже принадлежит к разряду властных натур, с той разницей, что в ней более коварной злости. Так, в применении к общественному быту, Крылов избирает только некоторые черты в животных, не составляющие их полной природной характеристики. ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВОДОВОЗОВ русский публицист
Мораль басни «Кошка и Соловей» (впервые напечатана в 1824 году) заключается в том, что жесткая цензура губительна для таланта. Дело в том, что в 1823 году происходило обсуждение нового цензурного устава (окончательно принят в 1826 году), и с этой целью был учрежден особый комитет из членов Ученого комитета под руководством М. Л. Магницкого, попечителя Казанского учебного округа, разработавшего «целую программу уничтожения науки» в высших учебных заведениях. Ироническое отношение И. А. Крылова к цензуре засвидетельствовано и любопытным отзывом его, записанным В. А. Жуковским:
«Крылов говорит о цензуре: запрещено впускать в горницу плешивых. У дверей стоит сторож. Кто чисто плешив, тому нет входа. Но тот, у кого или лысина, или только показывается на голове как будто голое место — что с ним делать? Тут и наблюдателю и гостю худо. А если наблюдатель трус, то он и примет лысину за плешь».
Педагог и переводчик В. И. Водовозов (1825–1886) видел суть и смысл басни в «гнусности грубого насилия, соединенного с лицемерием и обманом».
Русский литературовед и публицист В. Ф. Кеневич прокомментировал суть и смысл басни «Кошка и Соловей» так:
«По свидетельству некоторых современников Крылова, басня эта касалась самого чувствительного современного вопроса, — именно, вопроса о цензуре. В ней он изобразил печальное состояние русской литературы, которая, в те времена, в эпоху реакции, подверглась невероятным цензурным стеснениям».
И что интересно, И. А. Крылов умело свел счеты с цензурой, но сама цензура спохватилась поздно — басня уже была напечатана. Однако все поняли, о чем в ней шла речь.
