всем текст Бризеиды. Посмотрите на очень, очень хорошего героя, которого она нам создала. Вот она-то не забыла, что «трагедия есть изображение людей лучших, чем мы».
И тут, Перикл, придется вернуться к тебе. Прости, если я немного до тебя докапываюсь. Но твои действующие лица – раб и женщина?
Перикл: Да, для разнообразия.
Аристотель: Гм-гм. И они, пожалуй, симпатичны, они… (Замечает гримасу Перикла.) Да, прости, они откровенно симпатичны, даже просто хорошие люди! Вот только, видишь ли, среди правил, сформулированных мною в «Поэтике», есть соответствие характеров действующим лицам. Я знаю, что ты скрипишь зубами от одного слова «соответствие». Но это ключевой момент, чтобы выстроить повествование, если только ты не хочешь погрязнуть в научной фантастике, а, Перикл?
Перикл открывает рот, но не может издать ни звука.
Аристотель: Если так, то будь любезен, найди поскорее другую мастерскую, потому что у меня этого не будет! Но если хочешь и впредь посещать мои занятия, если хочешь сохранить свое место здесь, в этом амфитеатре, с нами, – никогда не забывай, что «и женщина бывает благородной, и раб, хотя, быть может, первая из них ниже, а раб – совершенно низкое существо». Это и есть соответствие.
Уходит.
Спасибо, Аристотель.
«Поэтику» я изучала несколько лет, готовясь получить театральный диплом. Сдавала ее и на экзаменах в институте. Сотни часов я провела в обществе Аристотеля, разбирая по косточкам этот текст. В общем и целом я представила вам его резюме – довольно грубое и абсолютно субъективное. Но все закавыченные цитаты взяты из его книги. И вот, по Аристотелю, как вы могли убедиться, хорошая история – это история выдающегося человека, который совершает те или иные подвиги, предпочтительно кровопролитные.
Добавив это к историям охотников с дубинками, думаю, вы поймете, куда я клоню… В повествованиях есть серьезная проблема неравенства полов. И, кстати, существует очень простой и практичный инструмент, чтобы в этом убедиться. Он называется тестом Бекдел, по имени Элисон Бекдел, которая создала его в 1985 году в комиксе под названием «Правило лесбиянок». Тест основывается на трех критериях.
Во-первых, должны быть как минимум две женщины, действующие в произведении наравне с мужчинами (то есть обладающие всей полнотой гражданских прав и способные этим воспользоваться, если до такого дойдет).
Во-вторых, они говорят друг с другом.
В-третьих – и это обычно самое интересное, – они говорят о чем угодно, только не о мужчинах.
В комиксе Бекдел персонаж, формулирующий эти правила (а это Лиз Уоллес, подруга автора, поэтому тест называют еще тестом Бекдел – Уоллес), не вдается в детали первого критерия. Она лишь оговаривает, что нужны две женщины. Я не знаю, кто потом добавил, что эти две женщины должны подчеркнуто изображаться наравне с мужчинами – и, хотя лично я нахожу этот критерий в высшей степени уместным, он все-таки выступает безжалостным по отношению к огромному числу произведений, в которых женщины носят только имена или даже уменьшительные имена [9].
Как бы то ни было, но, если все три критерия соблюдены, тест пройден успешно. Если же нет – значит, произведение слишком сосредоточено на мужских фигурах, а в некоторых случаях можно даже с прискорбием констатировать то, что обычно называют «синдромом Смурфетки» – когда в истории есть один женский персонаж, чья единственная характеристика – принадлежность к женскому полу, против сотни мужских персонажей, которые, в отличие от нее, совершают подвиги. Запустив это выражение в обиход в своей статье в The New York Times, Ката Поллитт имела в виду голубых смурфиков Пейо, и надо признать, что непропорциональность сравнения тут очевидна. Но если вдуматься, Поллитт могла бы назвать проблему и «синдромом Бьянки Кастафиоре» (где женщины в мире Тинтина? Все заперты в огромном погребе замка Мулинсар?) или еще «синдромом одиннадцати друзей Оушена» (почему во всех этих фильмах по двенадцать мужиков на одну бабу? Это отнюдь не отражает статистику американского населения, насчитывающего 0,97 мужчин на 1 женщину… Где же недостаю-щие в этих фильмах женщины? Тоже заперты в Мулинсаре? Тут получился бы удивительный металепсис, но к этому понятию мы вернемся позже). Короче.
Тест Бекдел все чаще используется в прессе, в частности, при анализе списков лауреатов крупных событий в мире кино: Канны, Берлин, «Оскар», «Сезар» и т. д. Можно также найти многочисленные сайты, где перечисляются знаменитые произведения, не прошедшие тест: «Властелин колец», «Аватар», «Бойцовский клуб», «Король-лев»… В 2014-м (это был один из худших годов) The Washington Post протестировала фильмы, номинированные на «Оскар» за лучший фильм. Только три из девяти прошли тест Бекдел: «Далласский клуб покупателей», «Небраска» и «Филомена»; остальные же, в том числе «Волк с Уолл-стрит», «Двенадцать лет рабства», «Она» и «Гравитация», позорно его провалили.
Выходит, что как ни смейся ныне над сексизмом Аристотеля, но я предпочла бы не забывать, что наши сегодняшние формы повествования его правила унаследовали. Хорошая история – зачастую еще и сейчас история мужчины, который совершает подвиги. А если это еще и жестоко, если включает в себя мясо, ружье или копье – тем лучше.
В самом деле, если выбрать визуальную форму, нарративная схема нашего общества выглядит примерно так:
Исходная ситуация: я охотник, мое племя голодно, стало быть, пусковая кнопка – я иду на охоту.
Перипетии: допустим, я выследила мамонта очень быстро (это нетрудно, он огромный), но подвернула ногу (что повышает напряжение повествования). Я выследила его снова, он опять скрылся и т. д.
Кульминация (ее можно назвать климаксом): мамонт бросается на меня, и я его убиваю.
Движение действия вниз: я тащу его огромную тушу в пещеру – что тоже может повлечь немало перипетий, но они будут в большинстве случаев смикшированы, потому что вершина пройдена.
Развязка: все племя ест его на большом пиру.
Заметьте, что можно заменить мамонта на зомби, или имперского штурмовика, или любого другого злодея с экзотическим акцентом – это все равно работает [10].
Такая нарративная схема может быть без проблем применена к большинству классических текстов, которые вы изучали. Например, к «Одиссее». Исходная ситуация: Улисс отправляется на Итаку, так как Троянская война окончена. Далее начинается движение действия вверх, полное перипетий (порой даже кажется, что вся «Одиссея» – лишь бесконечная череда перипетий): буря, Сцилла и Харибда, циклоп, влюбленная нимфа, ссоры богов… Кульминация, на мой взгляд (допускаю, что не все со мной согласятся), – это момент, когда Цирцея превращает весь экипаж в свиней. Затем – движение действия вниз:
