10. Gyron – треугольное цветное пространство с острием в центре щита, заимствует свое название от древнелатинского gyro, складка, pars vestis quâ laxior fit, et in superiori parte contracta, in largiorem formam in imo se explicat [100]. Геральдическое gyron, однако, имеет также побочное отношение к слову gremium, лоно или недро, и означает собственно главную складку одежды на животе или между колен; складке этой может быть присвоено символическое выражение, как знаку нежности и покровительства. Влияние линий, полученных от мягко падающей драпировки на усиление оттенка благородства действующих лиц, всегда считалось готическими художниками одним из главных элементов рисунка; и две постоянно повторяющиеся фигуры Христа, держащего души в gremium своей одежды, и Мадонны, набрасывающей свой плащ на просящих, имеют, несомненно, такое же значение.
11. Flasque, окрашенное пространство, кончающееся изогнутой линией с каждой стороны щита, происходит от латинского слова flecto [101] и служит доказательством почета, оказанного за успешное посольство. Оно должно принадлежать к числу обыкновенных фигур, но редко встречается в тех группах подлинных гербов, которые я изучал.
12. Saltire [102] изображает надежнейшую форму машин для подъемных стен; оно имеет отчасти такое же значение, как и лестница Скалигеров [103], но будучи обыкновенной фигурой, а не гербом, имеет широкое общее значение успешного подъема, а не простой местной атаки. Как герб, это Андреевский крест.
236. Эти двенадцать форм обыкновенных фигур, или основные цветовые деления щита, изображают символически основание, охрану и возведение дома рыцаря при помощи его христианского мужества и этим символизмом отличаются от всех других военных гербов. Они везде основаны, главным образом, на разделении щита на четыре поля фигурой креста, и история европейского рыцарства есть, безусловно, история связи фамильной чести с христианской верой и доведения этих двух чувств до величайшего энтузиазма при развитом воображении.
Способы этого развития при помощи изящных искусств; заблуждения или падения, вызванные таким превыспренним энтузиазмом; его потухание под влиянием скупости, гордости и сладострастия в период так называемого возрождения; возможность истинного возрождения или реставрации мужества и чистой надежды для христианина в его домашнем быту и промышленности должны составить главный предмет изучения, к которому отныне мне предстоит вести вас. В последующих лекциях я постараюсь показать вам в элементарных формах христианской архитектуры очевидность подобного умственного развития и упадка с X по XVIII столетие; но помните, что степень возможности показать вам истину подобного рода будет зависеть вполне от степени вашей собственной симпатии к тому, что благопристойно и великодушно. Я употребляю оба эти слова обдуманно и определенно, потому что каждое высшее качество искусства состоит или в выражении того, что благопристойно или дисциплинированно в характере, или что ярко и великодушно в силах человеческой жизни.
Не стану говорить о том, что я не опасаюсь встретить в вас достаточно к этому симпатии; хотя обстоятельства, в которые вы поставлены, во многих отношениях тому противоречат.
237. Возвратившись в университет после тридцатилетнего отсутствия, я нашел свободу преподавания значительно расширенной, рвение преподавателей, несомненно, не уменьшилось; насколько я могу судить, и настроение университетской молодежи сделалось лучше, и ее готовность подчиняться всякому здравому мнению стала заметнее, чем в мое время. Печальные скандалы происходили здесь среди нас, скандалы, по моему мнению, в большинстве случаев случайные, вызванные чрезвычайной потребностью в возбуждениях довольно пошлого свойства, в силу нашей тревожной соревновательной работы. В нравах, в общей ответственности за разумность направления и в сознании предоставленных преимуществ, можно ожидать теперь гораздо больше, чем прежде, от студентов Оксфордского университета; в одном только я нахожу положительный недостаток у них – в ясности цели.
238. В своих новых школах науки они изучают силу механики и элементов физических, но не духовных, и я опасаюсь, что в наших новых школах либеральной религии они, скорее, научаются сомневаться в своей собственной вере, чем относиться терпимо и с уважением к вере других; а в наших юридических школах – вычеркивать правила прошлого, не составив себе ясного понятия о том, что должно руководить учреждениями будущего.
239. Поэтому я глубоко радуюсь, что, предлагая на ваше рассмотрение лучшие формы английского искусства, я неизбежно возбуждаю тем самым ваш интерес к истории вашей страны того времени, когда она, так сказать, становилась Англией. Вы видите, как во многих коллегиях, постройки которых теперь расширяются или подновляются, принятый стиль принадлежит приблизительно XIII столетию; и чувствуется, справедливо чувствуется, постоянно развивающимся инстинктом, что только национальный дух владеет неизменной способностью идеального понимания. В чем бы другом мы ни подвинулись вперед, одно бесспорно, что в великих искусствах мы постоянно шли назад, начиная с XIII столетия, и потому я, сделавшись профессором, отчасти вернулся опять к оставленной было уже мною мысли написать историю этого столетия, по крайней мере, английскую, написать или, во всяком случае, собрать для нее материал при помощи своих учеников, если они захотят помочь мне. Сам по себе я ничего не могу сделать; я бы не просил вас помочь мне, если бы не был убежден, что при таком кризисе нашего национального существования, сосредоточие мысли молодежи и стариков на обычаях и понятиях рыцарства есть самое лучшее нравственное воспитание. Да, я искренно желаю, чтобы дети научились повиновению, а юноши, вступающие в жизнь, – способности к бескорыстному удивлению.
240. Переданный мною в четвертой лекции случай, которого я был свидетелем на Волингфордском мосту, может служить достаточным примером благовоспитанности, до которой мы теперь довели наших крестьянских ребят. Неужели вы думаете, что наука или искусство, которым мы можем научить их в настоящее время, сделают их счастливее при таких условиях? Мало того, в какой вежливости, в пристрастии к чему воспитываем мы себя в настоящее время и, главным образом, в какой форме долга или почтительности к тем, кому мы обязаны пониманием даже того, что значит долг, что значит почтительность? Я предостерегал вас в одной из прошедших лекций от низкого любопытства и искания происхождения жизни в прахе на земле, вместо неба; еще более должен я предостерегать вас от невнимания к той истинной основе жизни, которая есть в ваших душах, и к тому добру, которое вы слышали собственными ушами и о котором вам передавали отцы ваши. Вы покупаете картину Богоматери для украшения вашей комнаты, но вы пренебрегаете религией и не храните память о тех, кто научил вас любить все хорошее и чистое как в живых существах, так и в вещах; и слишком многие из вас, вступая в жизнь, готовы думать, чувствовать и поступать так, как велят вам люди, не способные ни поклоняться, ни созидать, – люди, вся сила которых в разрушении, вся радость в негодовании и все чванство в позоре. Вы хорошо узнали за это время, что я не из числа тех учителей, которые стараются скрыть от вас какую бы то ни было истину в природе или суеверно разукрасить перед вами какую бы то ни было форму веры; но я глубоко верю (и употребляю все старания, чтобы помочь вам приобрести непоколебимость сердца), что вы, дети того христианского рыцарства, которым в Англии руководил Львиное Сердце, во Франции – Роланд, а в Испании – Сид, не можете унизиться, как те, чьи мысли направлены на измышление какого-нибудь нового безумства, чтоб очернить жизнь Христа и разрушить благородные дела и законы, основанные во имя Его.
