Схоронили его за Москвой-рекой, Над его безымянной могилою;
На чистом поле промеж трех дорог, И проходят мимо люди добрые, —
Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской, Пройдет молодец — приосанится,
И бугор земли сырой тут насыпали, Пройдет стар человек —перекрестится,
И кленовый крест тут поставили. Пройдет девица — пригорюнится,
И гуляют, шумят ветры буйные А пройдут гусляры — споют песенку.
А недавно, перелистывая замечательную книгу М. Чулкова «Собрание разных песен», вышедшую более двухсот лет назад, я нашел песню, которая наверняка была известна Лермонтову, когда он работал над своей «Песней», — слишком уж много здесь похожего.
Молодец, герой этой песни, умирая, просит:
Положи меня, красна девица, во чисто поле,
При широкой дальной при дорожиньке,
В головах поставь, красна девица, золотой крест,
На груди поставь, душа моя, калену стрелу,
Подле бок клади звончаты гусли,
Во ногах поставь, красна девица, моего коня.
Буде стар человек пойдет — помолится,
Моему ли телу грешному поклонится.
Как охотники пойдут, так настреляются.
Буде млад человек пойдет — в гусли наиграется...
Хочу объяснить, почему я назвал сборник Михаила Дмитриевича Чулкова замечательным. Это одна из первых книг в России, в которой напечатаны подлинно народные песни, в том числе и такие, где выражались бунтарские настроения, прославлялись герои борьбы с барами, например, Степан Разин. Я сказал: книга. Но точнее было бы сказать — четыре книги. «Собрание разных песен» состояло из четырех частей, выходивших с 1770 по 1774 год. Вместе они составляют огромный том, насчитывающий многие сотни самых различных песен, — и народных, и сочиненных поэтами XVIII века. В 1913 году Академия наук переиздала три первые части чулковского песенника. К сожалению, четвертая часть утрачена. Несмотря на все усилия ученых, до сих пор не найдено ни одного экземпляра этой части. Такова ирония судьбы: книги скучные, плохие сохраняются лучше, чем книги интересные, любимые читателями.
Русские писатели XIX века тоже ценили книгу Чулкова, хорошо ее знали. Она была, как я уже говорил, и в библиотеке Пушкина.
Буря море воздувает, ... Вихорь парус повевает,
Ветер волны подымает, Меж волнами нос ныряет...
Сверху небо потемнело,
Кругом море почернело.
Разве не напоминают этот ритм, эта рифмовка «Сказку о царе Салтане»? Не так уж важно, что в песне изображено море бурное, а у Пушкина более спокойное. По-моему, звучала музыка этих строк в пушкинском сознании, когда писал он:
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет...
А теперь пойдем дальше. Некрасов. Тут уж я просто не знаю, с чего начать. Некрасов главным образом писал о жизни крестьян. И конечно, он не мог пройти мимо крестьянского творчества — песен, сказок, поговорок, причитаний: в них раскрывались народные чаяния, выражались жалобы на трудную судьбу народа, говорилось о трагическом положении женщины в семье и по- истине клокотала ненависть к угнетателям.
В прошлом веке жила в Карелии крестьянка Ирина Андреевна Федосова. Она знала былины, старинные песни и была выдающейся исполнительницей плачей (причитаний). Ее приглашали на свадьбы, на похороны, на проводы рекрутов, и она складывала удивительные по своей выразительности произведения, от которых, по ее собственным словам, камни и те плакали.
В 1867 году петрозаводский учитель Е. В. Барсов познакомился с И. А. Федосовой и стал записывать ее причитания. В 1872, 1882 и 1886 годах вышли
три тома «Причитаний северного края» Барсова, в основном составленные из произведений карельской вопленицы. Она стала знаменитой. Ее приглашали выступать во многие города России. На нижегородской ярмарке в 1896 году ее, уже глубокую старуху, слушал Горький. Он посвятил ей целый очерк.
«Причитания северного края» знал В. И. Ленин. Возвращая вторую часть (где напечатаны рекрутские плачи), он поделился своими впечатлениями с В. Д. Бонч-Бруевичем: «Я внимательно прочел ее. Какой ценнейший материал, так отлично характеризующий аракчеевско-николаевские времена, эту проклятую старую военщину, муштру, уничтожавшую человека».
«Даже здесь, в этих скорбных «завоенных плачах», раздававшихся в деревнях, при помещике, при старостах, при начальстве, — и то прорывается и ненависть, и свободное укорительное слово, призыв к борьбе сквозь слезы матерей, жен, невест, сестер».
И еще Владимир Ильич сказал:
«Так и вспоминается «Николай Палкин» Толстого и «Орина, ~Мать солдатская» Некрасова. Наши классики несомненно отсюда, из народного творчества, нередко черпали свое вдохновение».
Вот теперь и вернемся к Некрасову.
Слева печатаем отрывок из поэмы «Кому на Руси жить хорошо», из главы «Дёмушка», а справа — отрывок из «Плача о старосте» И. А. Федосовой. И тут и там — проклятие начальству.
Злодеи! Палачи! Вы падите-тко, горючи мои слезушки,
Падите, мои слезоньки, Вы не на воду, падите-тко, не на' землю,
Не на' землю, не на' воду, Не на божью церковь, на строеньице,
Не на господень храм! Вы падите-тко, горючи мои слезушки,
Падите прямо на' сердце Вы на этого злодия супостатного
Злодею моему! Да вы прямо ко ретивому сердечушку!
Ты дай же, боже господи! Да ты дай же, боже господи,
Чтоб тлен пришел на платьице, Чтобы тлен пришел на цветно.его платьице,
Безумье на головушку Как безумьице во буйну бы головушку!
Злодея моего! Еще дай да, боже госноди, _
Жену ему неумную Ему в дом жену неумную
Пошли, детей — юродивых! Плодить детей неразумныих!
Прими, услыши, господи, Слыши, господи, молитвы мои грешные,
Молитвы, слезы матери, Прими, господи, ты слезы детей малыих!
Злодея накажи!
Можно умножить примеры. И Лев Толстой, и Максим Горький, и Маяковский, и Есенин — все они великолепно знали фольклор и использовали его в своих произведениях. Могу сказать с уверенностью: нет ни одного крупного русского писателя, поэта ли, прозаика — всё равно, который не стремился бы познать народную жизнь, а следовательно, и народное искусство.
По-разному использовали фольклор разные писатели. Одних привлекало его содержание, рассказ о быте, о жизни крестьянина, его вольнолюбивые стремления; другие старались создавать произведения, которые и по форме своей были бы похожи на народные.
В 60-е годы прошлого века, когда в России назревала революция, Некрасову казалось уже недостаточным обличать зло перед сравнительно узким кругом образованных читателей. Он решил создать произведения, которые были бы понятны всему народу, близки ему. Не случайно некоторые его стихотворения стали народными песнями.
Иногда писатели как бы цитируют фольклор. Так, Пушкин в драме «Русалка» без всяких изменений приводит народную песню «Сватушка», которую он сам же и записал. Речь героев произведений — людей из народа часто пересыпана подлинными пословицами, поговорками, прибаутками.
Но чаще фольклорные тексты, используемые писателем, претерпевают какие-то изменения. Иным становится их ритм (если, скажем, песня входит в состав стихотворения, как в лермонтовской «Песне про купца Калашникова»); сказки Пушкина, написанные особым складом, созданы на основе прозаических народных сказок.
Маяковский, наоборот, свои собственные произведения создавал в ритме, размере народной частушки.
Очень интересно работал над фольклором Салтыков-Щедрин. Его сказки о премудром пескаре, о коняге, о том, как мужик двух генералов прокормил, его прекрасная книга «История одного города» близки к народному творчеству. И в народной сказке, и у Щедрина животные говорят, думают, как люди (да это и есть рассказ о людях, о их жизни).
