удивленьемСреди предметов в отдаленьиЗаметил изгородь. За нейЦвели одна другой алейИ восхитительнее розы…
Пер. И. Б. Смирновой
Роза может символизировать душу (в христианстве лепестки розы – души праведников), небесное блаженство, нечто недостижимое, к чему стремится юный адепт веры48. Поцелуй розы в части, написанной Гильомом де Доррисом, говорит не о сладострастном влечении, а о поцелуе креста (розовый куст ассоциировался с крестом), о крещении, посвящении в тайну веры. Но получив такое благословение, юноша оказывается заточенным в замок Ревности, что может говорить об испытаниях, которые выпадают на долю христианина.
Важно, что в более поздней интерпретации «Романа о Розе», а именно в поэме XVI в. Клемана Маро, члена кружка Маргариты Наваррской, была изложена версия, согласно которой роза отождествлялась непосредственно со Святой Девой. Роза у Маро воплощала мудрость, благодать и вечное блаженство.
Слияние у Гильома де Дорриса античной мифологической и христианской символики может отсылать и к распространенным в XIII в. алхимическим и мистическим учениям, считавшимся в католичестве еретическими и потому находившимся под запретом. Образ розы, именуемой в алхимии «колесо огня», в этих учениях – один из основополагающих. Он тесно связан с символикой креста (фр. creuset в алхимической терминологии – символ горнила, испытания)49.
+++
Для Жана де Мена основным концептуальным фундаментом поэмы стали произведения Аристотеля, Платона, Вергилия, Овидия, Горация, Катулла. Значительное влияние на часть, написанную Жаном де Меном, оказала аллегорическая поэма «Плач Природы» Алана Лилльского (1120— 12O2)50, где Природа выступает в роли демиурга. Она – как аллегория – является Алану во сне и называет себя наместником Бога на земле в деле творения. Тем временем наместником Бога на земле считался король (монарх). То есть Природу Алан возводит на вершину королевских полномочий. Природа сошла на землю для сражений с человеческими грехами: пьянством, чревоугодием, гордыней и т. д.
Жан де Мен обращает свой взор на иную сторону поиска розы – физическую, чувственную. Образ женщины в сознании средневекового поэта складывался в двух возможных вариантах: первый – образ Богоматери, с которой сопоставлялась Прекрасная Дама, прославление которой уходит корнями в панегирические послания в честь знатных дам-покровительниц, от которых зависели монастыри и соборные школы. Например, герцогиня Радегунда, под покровительством которой жил в Пуату и патетически ее прославлял Венанций Фортунат (VI в.), или Марцелла и Паула, влиятельные римские аристократки (IV в.), ученицы Святого Иеронима. Это сама роза, которую нужно было достичь, преодолев преграду из шипов (то есть из всего низменного). Второй вариант – образ Евы, вступившей в диалог с дьяволом и заставившей Адама вкусить запретный плод; с ней сопоставлялась простая женщина, грешная, земная, о которой в грубой народной традиции писали монахи в европейских монастырях. Как отмечает М. Л. Гаспаров, к IX в., периоду расцвета монастырской культуры, среди монахов было много людей из низов; в управлении церковью, в хозяйстве, в школе монашество все время соприкасалось с окрестным крестьянством. Хотя монастыри унаследовали от «каролингского Возрождения» вкус к латинской культуре, они не избавились от грубости культуры народной51. Именно из фольклора, из народной песни возникал низменный натуралистичный образ женщины. Жан, будучи теологом, явно разделял общепринятые в средневековом христианстве идеи в отношении женской природы.
В какой-то степени в трактовке двойной сути поиска – преодоления шипов и обретения самой розы – Жан мог отталкиваться как от эротизма мифологических сюжетов (Афродита и Адонис, Венера и Марс), так и от некоторых мотивов латинской поэзии вагантов. К примеру, от стихотворений «Храм Венеры» Архипиита Кельнского, «Проклятье Венеры» и «Стих об Амуре» риполльского анонима. В первом стихотворении под храмом Венеры подразумевается публичный дом, во втором – отчаявшийся влюбленный проклинает неверную или отвергнувшую его возлюбленную, допуская грубые, натуралистичные эпитеты, далекие от возвышенных сопоставлений куртуазной поэзии. В «Стихе об Амуре» в грубой эротичной манере расписан путь на ложе Венеры.
Основываясь на заключениях западных исследователей, М. Л. Гаспаров отмечает, что на любовный аспект поэзии вагантов оказали особое влияние «Песнь песней» и произведения Овидия («Наука любви», «Лекарство от любви»). «Песнь песней», точнее сюжет о любви Соломона к Суламите, толковалась в христианстве аллегорически, как брак Христа с Церковью, что позволило эротическим образам проникнуть в христианскую поэзию Средневековья52.
Позиция Жана де Мена послужит в будущем причиной критики «Романа о Розе» со стороны Кристины Пизанской (Christine de Pizan), которая будет утверждать, что женщина ни в чем не уступает мужчине по своим способностям, ссылаясь на Ветхий Завет (Бытие), в котором говорится, что Бог создал мужчину и женщину по своему образу и подобию – равными. Свою критику розы Жана де Мена она выскажет в «Послании богу любви» (1399) и «Ди о розе» (1401). Заявления Кристины Пизанской выльются в первый в истории литературоведческий спор, названный «войной» или «ссорой розы».
Итак, в «Романе о Розе» нашли свое отражение все возможные традиции, сложившиеся в отношении этого цветка к XIII в. в мифологии, поэзии, религиозном культе, быту. Образ розы в шипах соединил миф о нимфе, прячущейся от Вакха за шипами розового куста, и образ Девы Марии – розы за шипами на розовом кусте; образ сада с розами соединяет представление об Элизиуме, где розы цветут на полях, античных садах, в которых росли махровые розы, и хронотопе «сада заключенного», посреди которого находятся Дева Мария с младенцем Иисусом в окружении святых и архангелов.
Наконец, в «Романе о Розе» отражены и картины реальности того времени. Замковый сад и растения в саду, включая розу, рассказывают о культуре садов при монастырях и замках, а также о растениях, которые привозили из Иерусалима, Сирии, Турции и других земель Востока рыцари-крестоносцы. Вероятнее всего, как уже было отмечено выше, сорт розы, о котором идет речь, – это дамасская роза. Она пышная и растет на высоком кусте. Персидская роза представляет собой низкий кустарник и растет у самой земли. По описаниям, сделанным в тексте, речь идет о высоком кустарнике:
…И вот я к розовым кустам,Как те, кто жертвой стали там,Спешу, и розы предо мной,И пью я аромат хмельной.<…>Живым огнем в саду пылая,Алеет Роза, расцветая.Как стала Роза высокаИ ярче краснота цветка!..
Также Гильом описывает традицию ношения розовых венков на голове и украшения одежды розами, что имело место в действительности – подобные венки именовали словом «шапель»:
…И дверь в конце концов открылась,А в ней девица появилась:Так благородна и юна,И миловидна, и нежна;На ней корона с позолотойБыла искуснейшей работы;Сияет золото волос,И шапочка на них из роз…
Но все же роза в «Романе о Розе» – это прежде всего культовый символ, многозначный и глубинный. Это иносказание. Поиск розы и соединение юноши с прекрасным цветком отражает поиск философской Истины, путь христианина к Богу, взросление мужчины через множество испытаний, за которыми следует пробуждение, то есть отрезвление от
