к Б. Н. Б…..му)»):
…будь патриархом, сам начинателем всего и передовым во всех делах. Заведи, чтобы при начале всякого дела, как то: посева, покосов и уборки хлеба, был пир на всю деревню, чтобы в эти дни был общий стол для всех мужиков на твоем дворе, как бы в день самого Светлого Воскресенья, и обедал бы ты сам вместе с ними и вместе с ними вышел бы на работу… [1048]
Выполняя одновременно функцию пропедевтики и герменевтики второго тома «Мертвых душ», «Выбранные места из переписки с друзьями» определяют во многом и характерологию персонажей. Как полагал В. В. Гиппиус, образ автора «Выбранных мест» «как бы распределен» между двумя персонажами, и оба они «играют в романе роли идеологов – авторских заместителей» [1049]. В то время как Костанжогло (Скудронжогло) отражает непосредственно практическое содержание гоголевской проповеди и ее обличительно-полемическую сторону (с чем, вероятно, связано изображение его беспокойным и раздражительным), в Муразове «представлены морально-религиозное и примирительное начало» [1050]. Положительный пафос Костанжогло (Скудронжогло) – пафос труда, имеющий обоснование эстетическое, мистическое, социально-утилитарное [1051]. Слова Костанжогло (Скудронжогло):
Да в целом мире не отыщете вы подобного наслажденья. <…> Бог предоставил себе дело творенья как высшее наслажденье и требует от человека, также чтобы он был творцом благоденствия и стройного теченья дел… [1052] —
отвечают тезису из письма XXXI «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность»:
Только тот труд, который заставляет целиком всего человека обратиться к себе и уйти в себя, есть наш избавитель [1053].
Вместе с тем нападения Скудронжогло (Костанжогло) на школы и на «Донкишотов просвещенья», на фабрикантов и политических экономов есть «защита патриархальной старины», в «полном соответствии с поучениями русскому помещику» [1054].
К «Выбранным местам из переписки с друзьями» (письма «Русской помещик…» и «Сельской суд и расправа. (Из письма к М.)») восходит также намеченная в эпизодах о Тентетникове и Костанжогло (Скудронжогло) тема ответственности помещика за судьбы мужика и за его пороки, необходимость самому вершить расправу, не перелагая при этом ответственность на управляющего. Ср. в главе I второго тома:
Я помещик, званье это также служба. Если я позабочусь о сохраненьи, сбереженьи и улучшеньи вверенных мне людей и представлю государству триста исправнейших трезвых работящих поддданных, чем моя служба будет хуже службы какого-нибудь начальника отделения Леницына? [1055]
Как иллюстрация моралистической темы – возрождения человека, центральной для «Выбранных мест из переписки с друзьями», – задуман во втором томе персонаж Хлобуев. В педагогическом средстве, придуманном для него Муразовым: отправиться в путешествие сборщиком на церковь и в то же время собирателем сведений о жизни разных сословий – слышится отзвук письма из «Выбранных мест» «Нужно проездиться по России» («Из письма к гр. А. П. Т…му») [1056].
К письму «Русской помещик…» восходит также сентенция Муразова в его разговоре с Хлобуевым о необходимости служить Богу не только в стенах монастыря, но и в миру («Ведь и в свете мы должны служить Богу» [1057]).
В соответствии с положениями «Выбранных мест из переписки с друзьями» задуман также князь (генерал-губернатор, «гневный разоблачитель, он действует на подчиненных еще и убеждением – всецело в духе статей „Страхи и ужасы России. [Письмо к графине ……ой]“ и „Занимающему важное место“» [1058]). Отведенная ему Гоголем в главе заключительной второго тома роль – упорядочить расшатанный лихоимством «организм губернии» – во многом иллюстрирует положения письма «Занимающему важное место», где речь идет о необходимости для губернатора оставаться «в законах и границах, уже указанных и определенных» [1059].
В обрисовке образов князя (генерал-губернатора) и Муразова обнаруживаются следы наставлений Гоголя графу А. П. Толстому из письма «Нужно проездиться по России…». В дидактической форме здесь намечен тот же образцовый администратор, набравшийся «прямых и положительных сведений о делах, внутри происходящих» [1060], каким в заключительной главе выведен князь. А превозносимое в письме Толстому «умение выбрать самих чиновников», рвущихся «изо всех сил», так что «один записался до того, что нажил чахотку и умер» [1061], перекликается с тем местом заключительной главы, где с портфелем в руках появляется чиновник при князе для особых поручений, на лице которого выражались «забота, труд» (см. с. 295 наст. изд.).
Наконец, призыв в этом же письме Толстому при вступлении в должность губернатора ближе знакомиться со всяким сословием «в его нынешнем виде» [1062] через тех, «которые составляют соль каждого города или округа», отражает взаимоотношения князя с Муразовым [1063].
Роль «Выбранных мест из переписки с друзьями» как ключа к «темным» пассажам второго тома «Мертвых душ» становится очевидной в том развитии, которое в поэме получает и образ Чичикова. Критиками неоднократно обращалось внимание на нелогичную, с точки зрения развития сюжета, оценку Чичикова Муразовым, провидевшим в позднейшей редакции главы заключительной (верхний слой) его «назначение» стать великим человеком, даже «богатырем» [1064]. Слово это, как отмечал В. В. Гиппиус, может быть правильно понято и осмыслено только в контексте «Выбранных мест» [1065]. Непосредственным ключом становятся здесь строки из письма «Предметы для лирического поэта в нынешнее время. (Два письма к Н. М. Я…..у)»:
Ублажи гимном того исполина, какой выходит только из русской земли, который вдруг пробуждается от позорного сна, становится вдруг другим; плюнувши в виду всех на свою мерзость и гнуснейшие пороки, становится первым ратником добра. Покажи, как совершается это богатырское дело в истинно русской душе… [1066]
Подобным же образом описание состояния Чичикова в тюрьме и его неожиданное духовное пробуждение («Что-то странное, какие-то неведомые дотоле незнаемые чувства ему необъяснимые пришли к нему. Как будто хотело в нем что-то пробудить, что-то подавленное из детства» [1067]) находит соответствие сразу в двух статьях из «Выбранных мест из переписки с друзьями»:
В вас живет та неведомая сила, которая нужна теперь для света… («Женщина в свете (письмо к …ой)») [1068].
Ср.:
…в голосе чтеца послышится неведомая сила, свидетель истинно-растроганного внутреннего состояния. Сила эта сообщится всем и произведет чудо: потрясутся и те, которые не потрясались никогда от звуков поэзии [1069] («Чтения русских поэтов перед публикою (письмо к Л**)».
Сходная мысль встречается также и в первом томе поэмы, в главе о Плюшкине [1070]. При очевидной близости двух текстов, «Выбранных мест из переписки с друзьями» и второго тома «Мертвых душ», довольно сложно, а иногда и вовсе невозможно
