От Пушкина до Цветаевой. Статьи и эссе о русской литературе - Дмитрий Алексеевич Мачинский

от Матфея «геенной огненной, которой подлежит всякий, говорящий ближнему „безумный“». Столь строгое наказание объяснимо тем, что безумным, «вышедшим из себя» считали Иисуса его близкие, намеревавшиеся забрать его, и оторвать от учеников, и увести с собой. А признание безумным вдохновленного Духом Святым было равно «хуле на Духа Святого», которая, по Иисусу, никому не простится.

Курсивом здесь и далее мной выделяются особенно важные места в стихах М. Волошина.

Употребляю юнговский термин за отсутствием лучшего.

Вопрос взаимодействия личностей и традиций — огромный и важный вопрос, но серьезные занятия им предполагают такой уровень духовно-душевного сопереживания, такой объем знаний, такой дар интуиции и логики, что можно только поражаться тому, сколь многие безответственно берутся категорично судить и рядить на эти темы. Можно не сомневаться, например, что со временем многие советские литературоведы, когда будет разрешено писать о Р. Штайнере, накинутся на него как на источник «мистических тенденций» в жизни и поэзии Волошина, игнорируя и хронологию его творчества, и слова Цветаевой о том, что «нечеловеческое» в Максе, его «тайну» объяснять «принадлежностью к антропософии — не глубоко». Пока же, за отсутствием темы Р. Штайнера, советский исследователь склонен обвинять во всем студента Н. В. Туркина, познакомившего семилетнего Макса с буддизмом, спиритизмом и Достоевским!

О Л. Н. Толстом мы много говорили с Мачинским в приватных беседах. К Толстому у Дмитрия Алексеевича, как у историка, было много неудобных вопросов. Например, в «Войне и мире» ему не нравился созданный писателем образ Наполеона, а также изображение немцев и французов.

Сакулин П. Н. Земля и небо в поэзии Лермонтова // Венок М. Ю. Лермонтову: Юбилейный сборник. М.; Пг., 1914.