коренного населения (более однородного и имевшего меньше контактов с чужими народами). Естественное распространение болезней, завезенных европейцами, не могло быть преднамеренным, поскольку европейцы не знали ни иммунологии, ни того, какие болезни они сами переносят, ни того, как эти болезни могут распространяться. Тем не менее, все это не мешает пропагандистам и ученым утверждать, что то, что произошло в Америке после Колумба, а также в Австралии, Новой Зеландии и Канаде, было не просто геноцидом, а самым страшным геноцидом в истории. Вот высказывание академика, работающего в одном из британских университетов, на эту тему: "Что такое первый акт Европы на американском континенте? Это самый большой геноцид, который когда-либо существовал на планете... Я не понимаю, как это объясняется с научной точки зрения, но, по-видимому, было убито столько людей, что температура на Земле действительно повысилась".
Утверждая, что Холокост не был чем-то необычным для Запада, он продолжал: "Это вовсе не из ряда вон выходящее явление, это полная логика Запада. Разница лишь в том, что в Европе это происходило с людьми, которых мы считаем белыми, верно? Если вы действительно задумаетесь о механизме того, чем был Холокост - геноцидом, убийством миллионов людей из-за того, что их считали расово неполноценными, - мы видели это и раньше. Это было не ново. Это не было чем-то новым. Это своего рода фундамент того, чем является Запад".
Каждый аспект колониальной эпохи теперь регулярно обсуждается в том же свете. Так, например, утверждается, что британцы намеренно морили голодом индийское население на субконтиненте - , что не только не имеет документальных подтверждений, но и противоречит самому очевидному факту: в период британского правления население Индии бурно росло. Тем не менее, этого аргумента, как и других, недоброжелателям Запада недостаточно.
На самом деле забытая история рабства, как и колониализма, - это не история того, что Запад сделал неправильно, а история того, что Запад сделал правильно. В то время как история рабства на Западе навязчиво изучается, и из нее естественным образом вытекают требования о возмещении ущерба, история остального мира игнорируется. Независимая Бразилия продолжала поощрять работорговлю вплоть до 1880-х годов. Османская империя продолжала ее еще дольше. До сих пор в Саудовской Аравии и на всем Ближнем Востоке чернокожих людей называют абид' (множественное число - абид'), что буквально означает "раб". Быть "черным" и быть рабом по-прежнему означает одно и то же для миллионов людей в этом регионе. В других частях света рабство продолжается до сих пор. Я сам встречал рабов. Я разговаривал с ними и видел их слезы. Но те ученые, такие как Сиддхарт Кара, которые пытаются осветить этот факт сегодня, получают лишь малую толику того внимания, которое уделяется тем, кто хочет говорить только о западном рабстве многовековой давности.
Сегодня рабство сохраняется в таких странах, как Мавритания, Гана и Южный Судан. В последние годы мир наблюдал, как Исламское государство обратило в рабство тысячи езидских женщин и детей, убивая мужей и обменивая жен и детей на невольничьих рынках. В 2020 году вождь племени самоа в Новой Зеландии был приговорен к одиннадцати годам тюрьмы за рабство. Его поймали на том, что он заманивал людей из Самоа в Новую Зеландию, где связывал их и обращал в рабство, чтобы обогатиться. На Западе это необычно и наказывается в случае обнаружения, но в большинстве стран мира современная работорговля остается совершенно безнаказанной. По оценкам, сегодня в мире насчитывается более сорока миллионов человек, живущих в рабстве. В реальном выражении это означает, что сегодня в мире больше рабов, чем в девятнадцатом веке.53 Таким образом, это не вопрос исторического пустословия. Это вопрос о том, что практически могло бы измениться для людей сегодня, если бы мы потратили хотя бы часть времени, которое мы уделяем прошлому рабству, вместо этого сосредоточившись на рабстве сегодняшнем. И что мы могли бы сделать с этим современным ужасом.
Любой, кому интересно изучить историю жестокого обращения с людьми в любом веке до нашей эры, найдет огромное количество материала. Так уж сложилось, что наш век решил зациклиться на паре конкретных вопросов. Но это означает, что мы потеряли весь контекст, в котором происходили эти ужасы. Когда мы говорим, что человек был "своего времени", мы имеем в виду не только верования того времени, но и его тяготы. Нынешний интерес к рабству и одержимость "привилегиями" (особенно "привилегиями белых") упускает из виду тот факт, что белые европейцы в это время не жили в каком-то привилегированном раю. Например, рабочие классы в Великобритании в начале XIX века, когда рабство еще продолжалось, не имели абсолютно никаких привилегий. Когда смотришь на обвинительный лист, который сейчас выдвигается против Запада и всего, что связано с его историей, нельзя не заметить полное отсутствие контекста, а также гротескное отсутствие баланса.
Каково было положение шахтера в Англии в 1800-х годах? Насколько свободным был его выбор жизненного пути или возможность вырваться из той среды, в которой он родился? А что делать с теми, кого в таких странах, как Англия, принуждали к детскому труду, загоняя в возрасте до десяти лет на опасные текстильные фабрики или на сельскохозяйственные работы? Как признал один из недавних авторов, пишущих о рабстве, средняя продолжительность жизни рабов на Демераре была ровно в два раза больше, чем у промышленных рабочих в Ланкашире или Йоркшире в то же самое время. Можно ли из этого что-то извлечь? В случае с этим конкретным историком единственное, что можно было сделать, - это снова заговорить о вине "белых людей" и выдать унизительное обязательное признание, что как белый человек он должен "сделать лучше".
Странно, что спустя столько лет мы все еще читаем о подобных причитаниях, основанных лишь на расовой принадлежности. Ведь если от одной расы людей можно ожидать, что они будут их делать, то как же любая раса может их избежать? Не только те, кто торговал, но и те, кто продавал. Что можно ответить, , даже спустя столько веков, на вызов, брошенный Вольтером в его "Эссе о нравах", где он заметил, что, хотя белые европейцы виновны в покупке рабов, гораздо более предосудительным было поведение тех африканцев, которые готовы были продавать своих братьев, соседей и детей ("On nous reproche ce commerce: un peuple qui trafique de ses enfants est encore plus condamnable que l'acheteur" [Они упрекают нашу торговлю: народ, торгующий своими детьми, заслуживает еще большего осуждения, чем покупатель]). Освобождает ли это Запад от ответственности? Конечно, нет. Но это напоминание о том, как
