нет причин полагать, что если все общественные несправедливости будут сглажены, и все работодатели наймут правильное количество «разнообразных» людей в свои компании (в разбивке по гендеру, сексуальной ориентации и расе), то все сотрудники отдела кадров откажутся от своих должностей. Кажется по крайней мере возможным то, что шестизначные зарплаты будут настолько же труднодостижимыми, насколько и сейчас, и что те, кто сумел получить их, представив враждебную интерпретацию общества, не откажутся от своих зарплат, когда их работа будет завершена. Более вероятно то, что класс наемных работников знает, что эта задача неразрешима и что они обеспечили себя работой на всю жизнь. Они будут оставаться на этих должностях столько, сколько смогут, до тех пор, пока не будет признано, что их решение проблем общества не предлагает никакого решения вообще – только приглашение к безумию, широкому и дорогостоящему как для отдельного человека, так и для общества в целом.
Можем ли мы склониться к великодушию?
Объясняя использование словосочетаний «Убейте всех мужчин» и «белые люди» в уничижительном смысле, Эзра Кляйн сказал, что, читая эти слова, он почувствовал, что «склоняется… к великодушию». Это означает, что он смог интерпретировать слова «Убейте всех мужчин» как фразу «было бы здорово, если бы мир не был таким ужасным для женщин», а слова «Отмените белых людей» как критику «доминирующей властной структуры и культуры». Почему он склонялся к великодушию в этих случаях? Кажется – как мы видели это на примере «говорящего, но не его слов» – что сильно политизированные люди готовы интерпретировать даже экстремальные слова от своих политических единомышленников в великодушном и снисходительном свете, а читая слова тех, кто относится к противоположному лагерю – видеть их в настолько негативном и враждебном свете, насколько это возможно.
Может ли дух великодушия распространиться шире? Если бы люди могли ощутить некоторую долю великодушия при интерпретации слов других, даже тех, кто принадлежит к противоположной стороне, возможно было бы некоторое ослабление вражды. Проблема состоит в том, что социальные медиа этого не поощряют. Они поощряют в точности противоположное. Не имея возможности встретиться, а также не имея никакой необходимости в том, чтобы встретиться, люди усиливают свое возмущение. Когда вы находитесь лицом к лицу с человеком, его гораздо сложнее свести к одной-единственной фразе, которую он произнес, и отнять у него все характеристики за исключением одной.
Во время своих путешествий по Америке в 1830-е годы Алексис де Токвилль обратил внимание на важность собраний в Соединенных Штатах – в частности, на то, что личные встречи граждан позволяли им решать проблемы часто еще до того, как для этого понадобился бы представитель власти. В книге «Демократия в Америке» он приписывает огромную силу этой способности собираться и замечает, что что спор лицом к лицу – это не только лучший способ выработать решение проблемы, но и что в таких взаимодействиях «мнения разворачиваются с такой силой и таким жаром, какого никогда не сможет достичь письменная речь». Хотя все, что связано с развитием социальных медиа, уводит людей от встреч лицом к лицу, они остаются лучшей площадкой для укрепления доверия к другим. Для того, чтобы склониться к великодушию, вы должны изначально предполагать, что вашим великодушием не будут злоупотреблять, и лучшим – если не единственным – способом решить эту проблему является личное общение. Без него жизнь будет все больше напоминать каталог легко поддающихся поиску и постоянно возрождаемых исторических обид. Так что склонность к великодушию не только по отношению к союзникам, но и к мнимым противникам может быть первым шагом на пути к освобождению от безумия. Мне не очень нравятся мысли доктора Майкла Дэвидсона о гомосексуальности, но если бы я решил, что он и его «Голоса заглушённых» должны рассматриваться исключительно в самом негативном свете, то мне просто не нужно было бы его слушать. Я бы не хотел жить в одном обществе вместе с ним. Однако мы живем в одном обществе, и нам нужно найти способ как-то уживаться друг с другом. Это единственный вариант поведения, который у нас есть, потому что в другом случае, если мы придем к выводу, что бесполезно говорить и слушать друг друга уважительно, единственным доступным инструментом для нас останется насилие.
В 1967 году, всего за год до своей смерти, Мартин Лютер Кинг-младший произнес одну из самых великих своих речей в Атланте, штат Джорджия. Озаглавленная «Куда мы идем отсюда», она содержала в себе замечательную просьбу. «Пусть мы будем недовольны до того дня, когда никто не закричит: „Власть белым!“, никто не закричит: „Власть чернокожим!“, но все будут говорить о могуществе Бога и о могуществе человека». Среди множества удручающих аспектов последних лет, пожалуй, самым тревожным является та легкость, с которой раса превратилась в проблему – передаваемая из уст в уста людьми, которые или не могут осознать опасность игры, в которую они играют, или не знают, в какой игре они участвуют, что является непростительным. Некоторые из неизбежных финалов этого процесса уже наметились и должны были дать самые ясные сигналы предупреждения.
Например, кто бы мог подумать еще одно поколение назад, что для либерального журнала будет допустимо задать вопрос: «Евреи – белые?» Речь идет не о журнале «National Geographic» век назад, но о журнале «The Atlantic» в 2016 году. Этот вопрос возник из-за спора о том, где в иерархии угнетения, которая сейчас описывается, находятся евреи. Следует ли рассматривать евреев как сильно угнетаемых или же как получающих некие собственные привилегии? Получают ли они привилегии за свою белокожесть? Как только такие вопросы начинают задаваться, разве удивительно, что некоторые люди приводят на них ужасающие ответы? В Иллинойсском университете в Урбане в 2017 году на территории кампуса появились листовки, которые предлагали свой собственный ответ. Они представляли иерархическую пирамиду, в основе которой находились «99 %» людей, якобы угнетаемых 1 % людей. На листовках спрашивалось, были ли эти принадлежащие к 1 % люди «гетеросексуальными белыми мужчинами» – или же «1 % составляли евреи?» Авторы, похоже, знали ответ на этот вопрос и писали, что евреи являлись изначальными обладателями «привилегии», а в заключении обозначили, что «уничтожение белой привилегии начинается с искоренения еврейской привилегии». Абсолютно ли уверены те, кто занимаются бесконечными утверждениями о «привилегиях», что их движение и анализ не пойдут по такому пути? Уверены ли они в том, что после того, как они не отпустили обиду, но поощрили ее, такое естественное для человека чувство не выйдет из-под контроля? Каковы их защитные барьеры для того, чтобы предотвратить это? Если нет никакого хорошего плана на
