этот случай, то, возможно, нам стоит вернуться к тому, как это видел Мартин Лютер Кинг. Возможно, мы могли бы убрать расовый аспект из всех споров и дискуссий и вернуть нашу растущую одержимость цветом кожи обратно в стремление к «слепоте к цвету».
Цель политики идентичности, по-видимому, состоит в том, чтобы политизировать абсолютно все. В том, чтобы превратить любой аспект человеческих взаимоотношений в вопрос политики. В том, чтобы интерпретировать любое действие и любые отношения в нашей жизни как выстроенные вдоль линий, продиктованных политическими действиями. Призывы к тому, чтобы тратить свое время на поиск своего места и мест других людей в иерархии угнетения – это приглашение не просто к началу эпохи самокопания, но к превращению любых человеческих взаимоотношений в сравнение политических сил. Новая метафизика включает в себя призыв найти смысл в этой игре: бороться, сражаться, вести кампанию и «объединяться» с людьми с целью достичь земли обетованной. В эпоху, когда жизнь не имеет цели, а у Вселенной нет явного смысла, этот призыв к политизации всего и к борьбе за это имеет свою неоспоримую привлекательность. Он наполняет жизнь своего рода смыслом.
Но из всего, в чем люди могут найти смысл для своих жизней, политика – не говоря уже о политике таких масштабов, – это один из самых удручающих вариантов. Политика может быть важным аспектом нашей жизни, но в качестве источника личного смысла она губительна. Не только потому, что амбиции, к которым она стремится, почти всегда недостижимы, но и потому, что поиск личного смысла в политике часто наделяет политику страстью – включая ярость – которая искажает все. Если два человека в чем-то не согласны друг с другом, то они могут не соглашаться сколько душе угодно, если целью их спора является поиск истины или компромисса. Но если одна из сторон весь смысл своей жизни сводит к какому-то аспекту этого спора, то шансы на дружелюбный спор исчезают, а вероятность нахождения истины понижается.
Один из способов дистанцироваться от безумия нашего времени – сохранить интерес к политике, но не полагаться на нее как на смысл жизни. Нужно призывать людей делать их собственные жизни проще, а не вводить себя в заблуждение, посвящая свои жизни теории, которая не отвечает ни на какие вопросы, ничего не предсказывает и является легко фальсифицируемой. Смысл может быть найден в самых разных вещах. Для большинства людей он может быть найден в любви к людям и местам вокруг них: в друзьях, в семье и близких, в культуре, окружающем мире и его чудесах. Ощущение наличия смысла в жизни можно достичь, поняв, что является важным в нашей жизни, а затем, со временем, двигаясь все ближе по направлению к этому. Расходовать себя на политику идентичности, социальную справедливость (в этом ее проявлении) и интерсекциональность – пустая трата жизни.
Мы, конечно, можем стремиться жить в обществе, в котором персональные характеристики, доставшиеся нам случайно, никого не должны ограничивать от того, чем ему заниматься. Если у кого-то есть способность и желание делать что-то, то ничто, связанное с их расой, полом или сексуальной ориентацией, не должно быть этому помехой. Но минимизировать различия – не значит притворяться, будто различий не существует. Предполагать, будто пол, сексуальная ориентация и цвет кожи ничего не значат, нелепо. Но и предполагать, будто они означают все, – губительно.
Это вторая книга, которую я издаю с помощью издательства «Bloomsbury», и мне снова невероятно приятно работать с его командой. В частности, мне очень помогли поддержка, советы и редакторское руководство Робина Бэирда-Смита, а также Джейми Биркетта, среди прочих, из лондонского отделения. Я бы хотел особо поблагодарить моего агента, Мэтью Гамильтона из «The Hamilton Agency».
Название этой книги позаимствовано из названия работы шотландского журналиста Чарльза Макэя «Необычайно популярные заблуждения и безумие толпы». Я надеюсь, он бы позволил мне украсть его, учитывая досадную распространенность явления, которое он описал 180 лет назад.
Еще несколько книг назад я научился с опаской относиться к выражению благодарности любому человеку, не говоря уже обо всех, который внес хоть какой-то вклад в мою работу. Не потому, что я не благодарен им, а потому, что мне не хочется составлять список людей, которых впоследствии могли бы обвинить в соучастии. В особенности это касается этой книги. Тем не менее я был бесконечно благодарен за огромное количество бесед, которые я вел с людьми на четырех континентах в процессе поиска материала и написания этой книги. И я бы хотел очень искренне поблагодарить всех членов моей семьи и друзей.
Однако одного человека я все же назову, поскольку, помимо того, что он несколько раз появлялся в этой книге, некоторые из представленных в ней идей были лучше всего отточены путем тестирования на его экстраординарном уме. Из всех людей, которые были мне полезны во время обсуждения этих вещей, никто не расширял границы моего разума так часто, как Эрик Вайнштейн. Я счастлив приписать наилучшие из моих идей и наблюдений его авторству, настаивая при этом, что наихудшие из них – мои собственные.
Культурные войны, как и все войны, могут утихнуть и вновь вспыхнуть в течение нескольких дней. Когда книга «Безумие толпы» была опубликована в сентябре 2019 года, я ожидал немедленного отлучения от любого приличного общества, какое еще существовало. Однако упреков не последовало. Как и в случае с книгой-предшественницей – «Странная смерть Европы» – я прошагал по одной из самых взрывных проблем нашего времени – только для того, чтобы обнаружить, что я еще здесь.
И не просто живой. Эта книга, как и ее предшественница, моментально стала бестселлером, и даже отзывы были в основном справедливыми. Конечно, соблюдалась некоторая осторожность, как если бы нужно было поддерживать некий уровень критики. Но в целом книга была встречена тепло, и к аргументам, изложенным в ней, отнеслись серьезно.
Все это наталкивает на мысль о том, что ответная реакция на перегибы в «прогрессивной» идеологии уже начала появляться. А также, возможно, о том, что течение, в которое человек вступает, когда критикует эту идеологию, не так уж холодно, как мы себе представляем. Конечно, оно может быть холодным, но, возможно, резкое понижение температуры в нем все же преувеличено? Люди сегодня так много говорят об «отмене» чего-либо, что, возможно, мы слишком редко спрашиваем: «Что самое плохое, что может случиться?», или попросту: «И что тогда?»
Однако легко быть беспечным. Для многих людей ответ на этот
