Потом я не видел львов целую неделю. Следующее свидание состоялось вечером того дня, когда я ездил встречать Джулию. Свидание это оказалось необычным. Как только мы въехали в ворота лагеря, я заметил у ограды львиные следы. Я присмотрелся повнимательнее, и мне показалось, что у меня галлюцинации – следы были не четверых львов, а пятерых! Правда, почва была очень твердой, и следы отпечатались нечетко. След пятого льва показался мне больше, чем следы львиц, – почти такого же размера, как у Батиана. Я так увлекся расшифровкой следов, что, сам того не замечая, проскочил мимо Фьюрейи с детенышами. Только ее характерный зов «а-а-аув» известил меня о том, что они здесь. Удивившись, я взглянул туда, откуда донесся рык, и с не меньшим удивлением обнаружил, что их только трое – ни Рафики, ни таинственного пятого льва!
Я застыл на месте. Фьюрейя встала, с широким зевком потянулась, выгнула спину и только после этого направилась ко мне. Поздоровавшись друг с другом, мы двинулись назад в лагерь, а две юные особы засеменили за нами. Попив воды, они мирно разлеглись у подножия холма. Джулия их не видела, но ей все равно было приятно, что львы заявились прямо к ее возвращению. Солнце клонилось к закату, и мы с ней уселись поболтать, посмаковать последние новости. Я сообщил ей, что к лагерю совершенно точно подходил какой-то неизвестный лев.
Вдруг мы услышали позывные юных львиц – носовые звуки «ху-а! ху-у! ху-у!», – которые они издают, если удивляются или пугаются. Мы повернули головы и увидели, что они метнулись куда-то вниз по холму. Потом до нас донесся голос Рафики. Идя к ограде навстречу ей, я терялся в догадках: чем же была вызвана такая реакция юных львиц? Неужели Рафики и в самом деле пришла не одна, а привела с собой чужого льва?
Как всегда, Рафики принялась тереться об меня. Я наклонился, чтобы приласкать ее, и похолодел. Менее чем в тридцати метрах я увидел позолоченные заходящим солнцем голову и плечи молодого красавца льва. Он лежал мордой ко мне, частично скрытый травой и мопановыми ветками. Это была моя первая встреча с Нелионом.
Я медленно встал и отступил назад, опасаясь попасться ему на глаза – он ведь мог инстинктивно испугаться меня как человека. К моему удивлению, он отнюдь не выказал страха, а просто глядел на меня открытым взором, начисто лишенным агрессивности. Это был удивительно изящный лев, и меня потрясло, как он похож на Батиана. Не в силах побороть изумления, я вернулся к нашей столовой, где, подальше от львиных глаз, сидела Джулия, и рассказал ей обо всем. Такое впечатление, будто сам Батиан побывал здесь.
Той же ночью, лежа в палатке, я услышал, как кто-то жадно лакает из львиной бочки. Я засветил фонарь и увидел в нескольких метрах молодого самца. Когда он напился, я тихо вышел и на цыпочках подошел к палатке Джулии – я хотел, чтобы и она увидела его. Стоя возле ее палатки, я снова засветил фонарь и направил свет на ограду. Точно, вот он собственной персоной. Я почти ожидал, что у него не будет хвоста, – так он был похож на Батиана. Поразительным было и его спокойное поведение – прежние ухажеры моих львиц, братья Близнецы, неизменно демонстрировали агрессивность по отношению ко мне. Однажды, когда я застал одного из них любезничающим с Рафики, он чуть было не запрыгнул ко мне в открытый джип – слава Богу, нам с Джулией удалось удрать.
Молодой кавалер был на удивление мирным, и я не мог понять почему. Обычная для львов реакция при встрече с пешим человеком – страх, а иногда и агрессивность. При этом людей, сидящих в машинах, львы (особенно в туристических районах) не воспринимают как источник опасности. Они привыкли к комбинации «человек-машина», а вот к виду пешего человека привыкают куда реже.
Я назвал молодого красавца Нелионом. Столетие назад в Кении жили два знаменитых брата из народа масаи – Мбатиан и Нелион, снискавшие себе славу как племенные вожди и ясновидцы. Их именами названы две вершины горы Кения, которая высится над землей, где четыре года назад родились мои львы.
В ту ночь я размышлял о новом красавце льве и его отношениях с моим прайдом. Хотя две подрастающие особы, возможно, были удивлены его появлением, я чувствовал, что Фьюрейя с ним уже знакома. Иначе могло произойти нечто страшное. При его появлении она издала вялый предупреждающий стон, но не тронулась с места. Таким образом, я почувствовал, что Нелион не представляет угрозы для детенышей – я всегда страшно боялся, как бы потенциальный кандидат в вожаки прайда не погубил их. Я задумался, не займет ли этот спокойный молодой красавец место Батиана в качестве вожака. В следующие недели мне удалось хорошенько присмотреться к нему.
Прошло уже более двух лет с тех пор, как мои львы отошли от мира людей, в котором они пребывали со времени гибели их матери, когда им было всего несколько дней от роду. Работа по возвращению львов в родную стихию, начатая Джорджем Адамсоном в Коре и продолженная мной в Тули, несмотря на все трудности, возымела успех, и теперь новое поколение львов Адамсона – Сала и Тана – стояло уже на пороге отрочества.
Моих львов наверняка видела не одна сотня туристов, приезжавших на сафари, но подавляющее большинство из них даже не представляют, каковы их происхождение и судьба, как они были выпестованы и успешно отпущены в родную стихию человеком. Видимо, мое присутствие мозолило глаза владельцам компаний, которые устраивают сафари, а может быть, виною тому была профессиональная ревность, но только я узнал, что начальство одной из таких компаний строго-настрого проинструктировало гидов не рассказывать туристам легендарной истории моего прайда. Ну не смешно ли? Ведь как согрелись бы сердца людей, какой интерес пробудился бы у них к здешним землям, узнай они историю моих львов! Фотографии Батиана, Рафики и Фьюрейи, возможно, имеются по всему свету, а туристам, снимающим, как они играют, охотятся или нежатся в тенечке, и невдомек, какие это необыкновенные львы.
Перед рождением детенышей и гибелью Батиана приезжие часто видели меня в сопровождении всей троицы. Мне всегда было интересно, как нас воспринимают люди, сидящие в машинах, и как воспринимают их львы. Однажды зимним утром мы со львами стояли на широком открытом пространстве, наслаждаясь солнечными лучами (в начале зимы здесь по утрам бывает очень холодно). Я погрузился в раздумья, как вдруг услышал позади шум машины и чуть не бросился бежать, повинуясь инстинкту. Но машина, хотя я еще не видел ее, была где-то рядом, и ее пассажиры наверняка увидели бы, как я улепетываю. Мне ничего не оставалось, как стоять на месте в окружении львов. Я рассчитал, что машина пройдет примерно в ста пятидесяти метрах от нас, и львы повернули головы туда, откуда доносился шум мотора.
Поначалу ни туристы, ни гид нас не заметили, и машина уже было проехала мимо, как вдруг до меня долетели крики – сначала: «Лев!», затем: «Человек!» Машина притормозила, а потом вдруг рванула с места. Я слышал, как туристы требовали остановиться, но гид, вынужденный (возможно, скрепя сердце) следовать политике своей туркомпании и избегать встреч со мной, покатил дальше. Я не смог сдержать улыбку, глядя, как люди скучились у задних сидений, чтобы последний раз взглянуть на необыкновенное зрелище. Вскоре машина скрылась из виду, и мои львы, вздохнув, снова опустили головы.
В другой раз мы со львами были заняты погоней за дикобразом, когда неожиданно показалась машина той же самой туркомпании. Заслышав шум, я подумал, что успею скрыться, однако позже узнал, что не остался незамеченным: туристы видели меня сперва в компании львов, а затем удирающим. Я также узнал, что, вернувшись после утренней поездки в охотничий домик, они поинтересовались у начальства, кто этот человек, которого они видели со львами.
– Должно быть, браконьер какой-нибудь, – ответили им.
Очень странный браконьер, которого львы принимают как родного! По-видимому, тот, кто дал такой ответ, счел, что туристы совсем уж легковерные. А вообще-то очень печально, что им не разрешили узнать правду и прикоснуться к нашему сказочному миру.
Однажды нас заметили с машины, принадлежащей не туркомпании, а охотхозяйству. За рулем сидел мой друг, егерь Дэвид Марупан; некоторые из его пассажиров были мне знакомы.
Я лежал рядом со львами под пастушьим деревом на берегу Питсани метрах в шестидесяти от дороги. Вдруг раздался шум мотора, а затем из-за прибрежных кустов выехала машина. Кто-то закричал: «Лев!» – и Дэвид тут же нажал на тормоза. Затем я услышал, уже не так громко: «Невероятно… Человек!» – на что Дэвид ответил: «Так это же Гарет со своими львами».
Я не пошевелился, хотя на меня были нацелены бинокли и фотоаппараты. Я находился в мире львов. Я был одним из них. Поэтому я не мог ни встать, ни помахать. Минут через пять Дэвид завел мотор и укатил. Прежде чем нажать на газ, он обернулся – мы обменялись понимающими улыбками, и я тихонько помахал ему рукой. Позже, встретившись уже в мире людей, мы от души смеялись над происшедшим; Дэвид весьма позабавил меня, изображая реакцию гостей, увидевших меня в львином обществе.
