в реальном, практическом своем, главном деле.
...Я только настроилась на долгий спор, но вернулся Славик. Мокрый, перекупавшийся, замерзший. Еще неосознавший, какая сверхзадача поставлена перед ним его папой, но уже умеющий ценить минуты.
— Я опоздал, да? Пора обедать?
И они, быстро собравшись, ушли с пляжа, от ласкового солнышка.
...О Славе и его «точном папе» я думала теперь не только тогда, когда видела их, делающих зарядку, во дворе. На новый разговор с папой надежды не было (некогда ему, некогда), но спор-диалог я продолжала сама с собой, словно играя в шахматы в одиночку за себя и за Анатолия Владимировича. И аргументы против «прямой линии» в развитии ребенка копила, и Майн Рида защищала с горячностью в этом внутреннем диалоге.
А Славку еще и просто жалела. Мне казалось, что, несмотря на заботу, он уже сейчас обделен чем-то очень важным. И потому однажды стала записывать свои, а главное, чужие мысли по этому поводу и складывать листочки в специально отведенную папку. Думалось — для Славиного папы. Мысли хоть и в некотором беспорядке, вразброс, но... Если и не убедят, то заставят задуматься. Верно?
Ваша позиция, Анатолий Владимирович, не нова. Время от времени на искусство совершаются «нападки».
И всегда с позиции «разума», «разумного» рационализма. Вспомним тургеневского Базарова (за ним стояли реальные люди), вспомним Писарева.
Новый натиск — уже в наше время, век НТР.
Наука сейчас так быстро набирает силу, технический прогресс идет такими шагами, что многим показалось: человек может все узнать с помощью научных методов. С помощью науки он может правильно, разумно организовать свою жизнь, «построить» себя самого и своих детей. Итак, наука и только наука! Остальное лишнее.
Еще на памяти у многих дискуссия в «Комсомольской правде» конца пятидесятых годов. Дискуссия во многом наивная, идущая под девизом «Нужна ли в космосе ветка сирени?», вызвала массовый отклик — показатель тогдашнего умонастроения. И настроение это выразил поэт Слуцкий таким образом:
Что-то физики в почете,
Что-то лирики в загоне.
И однако... За двадцать лет, прошедших со времени дискуссии, все осталось на своих местах; стало ясно — по-прежнему искусство важно. Нужно оно и человеку современному. Гуманитарные профессии вновь стали самыми популярными. Забавно, но в новом своем стихотворении все тот же Борис Слуцкий недавно заявил:
Физики, не думайте, что лирики
Просто так сдадутся, без борьбы.
Мы еще как следует не ринулись
До луны — и дальше — до судьбы.
Понимаю, это не аргумент для вас, Анатолий Владимирович, поэтическую логику вы не приемлете. Логика жизни тоже не убедительна. И то, что многие и многие люди снова «качнулись» в искусство и к искусству, можно рассматривать с вашей «точной» позиции как множество частных случаев. Кстати, позиция рационализма никогда и не исключала такой возможности: многие любят заниматься эмоциональной гимнастикой, мол, бог с ними. Дело личное, дело вкуса. Но для общества эти приверженцы прекрасного, поклонники «иллюзий» бесполезны, потеряны. Настоящее дело за них делают другие. Рационалисты ведь никогда и не отрицали искусства: коли оно существует — оно реальность. Рационалисты отрицают общественную значимость искусства.
* * *
Как же мне не хочется представлять вашего Славку в будущем сухим, скучным человеком, знающим лишь свою математику. Он будет жалеть время, чтобы проводить девушку домой или вообще выберет спутницу жизни без чувства, как выбирают партнера по игре. Как много потеряет... Сами-то вы влюблялись, совершали «безумства». И кто знает, что самое важное в жизни? Наверное, полно, интересно прожитая жизнь стоит не меньше, чем математическая формула, оставленная человечеству на века. Смотрели вы фильм «Жил певчий дрозд»? Он об этом. Человек разбрасывался, делал множество мелких добрых дел. Альтруизм расточителен, и он ничего не оставил после себя, ничего так называемого «значительного». Кроме... Кроме следа в сердцах, добрых ростков. И эти добрые ростки пробиваются к свету, крепнут на наших глазах: люди по-другому говорят, когда вспоминают о человеке, несшем радость окружающим так же часто и естественно, как поет дрозд... Но фильма вы, скорее всего, не смотрели. А если случайно и видели, то не стали над ним размышлять. Иллюзия... Так что и это для вас не аргумент.
* * *
Прочтите, пожалуйста, Анатолий Владимирович, эту цитату. Это Дарвин писал в конце своей жизни, в пору страстного увлечения наукой: «Утрата этих вкусов (речь идет о вкусах к искусству) равносильна утрате счастья и, быть может, вредно отражается на умственных способностях, а еще вероятнее, на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей натуры».
* * *
Дарвин только догадывался об этом, а современная физиология подтверждает: эмоции являются тем источником, который питает ум, развивает остроту мышления. Эмоциональное возбуждение словно захватывает все мозговые центры, активизирует и логическое начало. Так что музыка, скрипка были нужны Эйнштейну и как великому физику. Бойтесь для Славика вялости чувств — это и вялость ума, Анатолий Владимирович.
А разве не понадобится Славику фантазия? Убеждена, в любой даже «строго научной работе» есть «провалы» и даже пропасти, через которые мысль должна сразу перелететь — логические ступеньки отыщутся позже... Человек должен уметь фантазировать. А для этого ему надо в детстве прочесть «Трех мушкетеров». «Раз-два, защищайтесь, господа!» И в руках уже не палка, а самая настоящая шпага, созданная... воображением по канве собственных эмоций (опять эти эмоции!).
Впрочем, об этом обо всем куда лучше говорят сами люди науки. Вот слова Инны Грековой, человека, знающего толк в литературе и, что для вас важнее, в математике (она доктор математических наук, автор популярного учебника, повести свои пишет в «свободное от математики время»): «Умение ставить задачу, безусловно, должно быть отнесено к области искусства, и в этой зоне наука теснейшим образом смыкается с искусством, включает в себя элементы искусства как неотъемлемую часть».
Математик, программист, создающий автоматическую систему управления на большом заводе, должен сразу же качественно, в целом схватывать проблему: почувствовать отношения различных групп работающих — те отношения, которые определяются производством; понять последовательность операции; быстро выявить «узкие места» в организации труда. При этом «всего» знать невозможно, что-то подсказывает интуиция, воображение, прежний опыт в других областях жизни. Создание программы предполагает наличие некоего общего представления о ней, ее «образа». Такой «образ» быстрее и точнее сложится у людей широко образованных, тонких, эмоционально чутких, откликающихся на все веяния своего времени, откуда бы они ни
