И тут Рита познакомилась со Светланой и Аней. Так случилось, что накануне очередных выходных Марина позвонила и сказала, что Риту взять не сможет. Зная, что для Риты это будет ударом, стали искать, кто бы мог пригласить девочку «в гости». Светлана, которая поддерживала отношения с сотрудниками детского дома и хорошо знала историю Риты, предложила, чтобы девочка поехала к ней. Выходные прошли чудесно. Пятнадцатилетняя Рита и восьмилетняя Аня играли и смеялись вместе так, что Светланино сердце радовалось. «Мама, какая же Рита веселая, — в восторге кричала Аня, когда Рита уехала, — как же мне с ней интересно». Светлана обещала Рите, что будет брать ее каждый раз, когда Марина не сможет.
Конечно, сотрудники детского дома хотели найти семью для Риты. Задача это была непростая. Мало того, что девочка большая, пятнадцатилетняя. Ей столько пришлось пережить, характер у нее трудный. Основная сложность была в том, что Рита продолжала считать Марину своей мамой и продолжала любить ее и ждать. Казалось, что она нисколько не обижена на них, на тех, кого она называла «своей семьей». Она так радовалась каждому Марининому звонку, так нежно называла ее — «мамочка». Она так старалась быть хорошей и послушной дочкой и с гордостью рассказывала после каждой поездки «домой» о том, какие замечательные у нее мама, папа, сестричка и малыш.
Надежды на возвращение «домой к маме» переплетались в Ритиной душе с вполне практическим желанием жить не в детском доме, а в семье. «Когда вы найдете мне семью? — спрашивала Рита, заходя в нашу Службу по устройству, — вы же должны найти мне семью». Действительно, должны были найти. Работа такая. И семью нужно было найти не простую, а такую, чтобы не претендовала на Ритину любовь. Чтобы приняла девочку такой, какая она есть. С ее любовью и привязанностью к другим людям. С ее несбыточными надеждами на то, что когда-нибудь она вернется к маме Марине.
Когда Рита успела «договориться» со Светланой, толком никто не понял. Все были просто поставлены перед фактом, что Светлана приняла решение и забирает Риту. Немного ошарашенная Светлана рассказывала так: «Она спросила меня, взяла бы я ее к себе? Рита всегда была мне симпатична, и с Анечкой они поладили, и я сказала, что да, взяла бы, не особо задумываясь о последствиях. „Очень хорошо, — сказала Рита, — тогда я буду жить у вас“. Я думала, что постепенно подготовлюсь к тому, что Рита переедет ко мне. Нужно было как-то настроиться, поговорить со специалистами, собрать побольше информации. Я думала, что это произойдет через несколько месяцев. Но уже на следующие выходные Рита спросила меня, когда же она ко мне переедет. „Что, разве не прямо сейчас, — чуть не плакала Рита, — Вы же обещали, что возьмете меня“.
Потом Светлана вспоминала, что заставило ее так поторопиться? „Я думала, ну что ж я, последняя сволочь, что ли, — пыталась восстановить ход своих мыслей Светлана, — ребенок меня выбрал, хочет со мной жить. А я планирую, что только через месяц диван куплю, а потом дальше думать буду“. События развивались стремительно, и через несколько дней Рита переехала к Светлане.
Надо сказать, что мнения специалистов детского дома разделились. Некоторые считали, что это слишком поспешное решение и нужно было подождать, дать семье возможность получше познакомиться с Ритой, дать ситуации „созреть“. С другой стороны, не так уж много шансов найти семью для пятнадцатилетнего ребенка, и стоит ли тянуть и долго размышлять, если выпал „счастливый билет“? Среди множества мнений и долгих обсуждений затерялся голос педагога, которая много занималась с Ритой. Она говорила, что Рита не любит маленьких детей и нужно семь раз „отмерить“, прежде чем помещать ее в семью, где есть младшая девочка.
Поначалу все шло замечательно. Для Риты купили новую мебель, обставили ей комнату. Светлана даже сделала небольшую перепланировку, чтобы всем было удобно и никто не мешал друг другу. Надо сказать, что для Риты было очень важно, чтобы ей „не мешали“. Возможно, сказался опыт последнего времени, когда у Риты не было своего угла и жила она „между кухней и родительской спальней“.
Получив в распоряжение свое собственное пространство, она очень строго следила за тем, чтобы на ее территорию никто не вторгался. Светлана прекрасно понимала, почему Рита так себя ведет. Но вот что было делать с Аней? „Младшенькая“ упорно рвалась к старшей, желая продолжать то чудесное, веселое общение, которое сложилось с самого начала. Но Риту как подменили. „Только попробуй зайди в мою комнату“, — зло глядя на Аню, говорила Рита и захлопывала дверь. В душе у Светланы шевелилось какое-то странное чувство, похожее на страх.
Светлана знала, что отношения не складываются в одночасье. Она готова была ждать, терпеть, подстраиваться. Она объясняла Ане, как могла, что все не так просто, что Рита не виновата в том, что она такая. По мере возможности разговаривала с Ритой по душам. Светлана видела, как Рите тяжело. „У нее лицо совсем другое становится, когда она с Мариной по телефону разговаривает, — рассказывала Светлана, — и голос совсем другой, интонации такие нежные. Так она ее ласково называет — „мамочка“, просто светится вся“.
Светлана понимала, что Рита никогда не будет „ее ребенком“. Да она и не стремилась к этому. Ребенок у нее уже был — Аня. К ней Светлана испытывала по-настоящему материнские чувства. Конечно, у нее не было с Аней периода „пеленок и сосок“. Смеясь, она говорила, что „восполнила недостающее“, вырастив щенка, который подрос и стал полноправным членом маленького семейства. Теперь Дусик повсюду сопровождал своих хозяек, благо умещался в небольшой сумке. Рита к Дусику особых чувств не испытывала, хотя честно выгуливала и кормила собаку, если это было нужно.
Надо сказать, что семьи, выражающие желание взять подростка, как правило, рассчитывают на то, что ребенок будет им „помогать“. Ничего плохого в этом нет, помощи от подрастающих детей ждут все нормальные родители. Однако приемные семьи часто бывают обескуражены, столкнувшись с тем, что ребенок-подросток попросту не хочет этого делать. Иногда — не умеет. А зачастую — откровенно не хочет, пресекая все поползновения новых родителей „пристроить его к делу“. Светлана столкнулась с подобной проблемой.
Никаких особых „трудовых подвигов“ Светлана от Риты не ждала. Но, сказать по правде, рассчитывала, что сможет хотя бы оставлять Аню под присмотром Риты. Ведь еще была старенькая мама, которой требовалось все больше заботы, к ней нужно было ездить довольно часто. Теперь же Светлана стала побаиваться оставлять девочек вдвоем. Рита не только не хотела играть с Аней, но несколько раз сильно ее толкала, запрещала ей заходить в свою комнату, обещая „прибить“. Аня плакала. Светлана пыталась разговаривать с Ритой, но особого успеха не достигала… Что-то было не так. Светлана тревожилась все сильнее, но отгоняла от себя плохие мысли. Ей хотелось, чтобы они проводили больше времени втроем — она, Аня и Рита. Но Рита по большей части отказывалась ехать куда-то вместе. С бабушкой, Светланиной мамой, у Риты отношения не сложились. Да и скучно ей там было. Светлана все понимала и не настаивала. По вечерам Светлана с Аней понемногу читали Библию. „Рита, пойди посиди с нами“, — звала Светлана. Рита отказывалась.
Девочка вела себя так, как будто ей ни до кого нет дела. Но Светлана видела, что это напускное. Иногда она случайно ловила взгляд Риты, полный тоски и какой-то досады. Рита вздрагивала, когда Аня громко кричала „мамочка!“, и всегда первой кидалась к телефону. Светлане казалось, что они с Аней Риту раздражают. Сказать по правде, Рита тоже раздражала Светлану. Рита была слишком шумной, слишком порывистой. Когда она была дома, Светлане казалось, что по квартире носится вихрь.
История с кошкой прошла как-то не очень заметно. В доме, кроме Дусика, жили еще две кошки. Однажды, сидя за ужином и рассказывая Рите о том, как они с Аней съездили к бабушке, Светлана вдруг хватилась, что одной кошки нет. Обыскала всю квартиру — нет. Рита вела себя необычно. Сидела, уставясь в тарелку, и повторяла: „Бобик сдох, бобик сдох“. Светлана взорвалась: „Где животное?“ — „Откуда я знаю, — пробормотала Рита, — может, в окно выпрыгнула“. Жили они на шестом этаже. Светлана пошла на улицу. Кошку она нашла. С переломанной лапой, разбитой мордой, и, как потом оказалось, отбитыми внутренностями. Кошка заползла под какую-то картонку и, видимо, собралась помирать. С чего она вдруг решила выпрыгнуть в окно, было совершенно непонятно. „Может, случайно свалилась“, — подумала Светлана. Подумать что-нибудь еще было страшно. Кстати, кошка выжила. До сих пор жива-здорова.
Отношения с Ритой портились все больше. Иногда Светлане казалось, что Рита ее просто ненавидит за то, что она — не та, кого Рита любит. И даже не похожа. Тихая, сдержанная Светлана совсем не походила на яркую, активную Марину. Светлана говорила тихим голосом, строила аккуратные фразы. Досуг она предпочитала проводить дома, читая книжку. Аня за годы совместной жизни подстроилась, стала очень похожей на маму Свету. Такая же тихая, аккуратная. Рита, с ее бурными всплесками, громким смехом и неловкими широкими жестами, ну никак не вписывалась в семейную идиллию. К Ане она относилась внешне презрительно, постоянно старалась ее толкнуть или сказать ей что-то обидное.
