— Ты слышишь? — спрашивает Дженнифер.
— Что?
— Марк придет нескоро — он ведь думает, что мы ближайшие два часа в школе.
— А Морган у нас уже одет на улицу… Эй, Морган, пойдешь в библиотеку с папой? В библиотеку? С папой? На улицу, в библиотеку?
Он спрыгивает с моих колен и исследует обивку стула.
— На улицу, — я тяну его за руку. — Морган?
Воздух холодный и хрустящий; Морган тут же останавливается и молча вытягивает руки, изображая телом букву Т. Это его сигнал: просьба взять его на руки. Я поднимаю Моргана на плечи, и мы идем так один квартал до библиотеки, прежде чем я опускаю его снова на землю. Здание — «усеченный» Палладио, кирпичное строение, выполненное в классическом колониальном стиле и похожее на здания банков в маленьких городках. Только вместо хранилища драгоценностей в подвале устроен зал детских книг. Морган скачет, размахивая рукавами, и с восторженной улыбкой крутится и смотрит вокруг.
— О-о-о!
— Тс-с-с. Не так громко. Это ведь библиотека, Морган.
— Только ты! — начинает он кричать, затем замолкает. Подбирает со стола книгу и случайно прочитывает слово, никогда не виденное раньше.
— С-у-д-н-о. Судно.
— Здорово! А…
— Только ты!
И он быстро бежит по ковру в зал, где взрослые работают на компьютерах.
— Ты не увидисменя-a! Ты не увидисменя! Ты! Не!
Я бросаюсь вслед за ним.
— Морган, давай почитаем…
Во все стороны разлетаются руки и ноги.
— Ты! Не!
Все вокруг поднимают глаза, смотрят на меня, смотрят на нас. Он удирает от меня.
— Тс-с-ссс… — я настигаю его около стола справок. — Морган, иди сюда, к папе. — Но он на меня не смотрит. Он вообще ни на кого не смотрит.
— Ты! Не! — вопит он.
Это фраза из песни «Битлз». У него все фразы — откуда-нибудь: из телевизора, компьютерных игр, книг, песен. Он, словно сорока, подбирает осколки речи, обрывки разговоров; и в конце концов свивает из этого материала гнездо — уютное для него и непостижимо странное для других.
— Морган, иди к папе…
Он улыбается куда-то в никуда:
— Не увидис меня!
Морган сам по себе не дойдет до слов: это мы должны донести слова до него. Я покупаю в супермаркете пачки пустых карточек ярких цветов, а еще коробку для карточек — обычно в таких хранят кулинарные рецепты. Дома я украшаю коробку блестящими стикерами с жучками, птицами, цветами и составляю из стикеров-букв заголовок:
Коробка для слов Моргана!
Я хочу, чтобы его коробка была вместительной, чтобы мы могли указывать на предметы карточками со словами или выкладывать на полу последовательности слов — целые предложения, фразы. Как тут не вспомнить гуингмов из «Путешествий Гулливера», которые не использовали слова, а таскали с собой огромные кули со всякой всячиной: всегда можно вынуть и показать нужный предмет.
Начинаю я со слова «грудь». Записываю его маркером на одной из карточек. Следующее слово — «попкорн». Это, пожалуй, две из наиболее часто выражаемых Морганом просьб в течение дня, и именно эти слова наиболее «острые» в нашем словаре. Он их никогда не скажет — каким бы напряженным ни было его требование. Он будет показывать на попкорн моей рукой, будет цепляться за руку Дженнифер и шлепать ею по ее груди, но… слова из себя не выдавит.
Дженнифер посреди гостиной вновь и вновь требует от него:
— Скажи, Морган. Скажи «грудь».
Он лишь цепляется за ее руку и еще настойчивее нажимает рукой на грудь.
— Морган, пососать грудь. Скажи «грудь», — Дженнифер поворачивается ко мне. — А ты, папа, можешь сказать «грудь»?
— Грудь! — объявляю я триумфально.
— Умница, папа!
— Мама, а ты можешь сказать «грудь»?
— Грудь! — говорит она.
— Молодец, мама! — поворачиваюсь к Моргану. — А ты, Морган, скажешь «грудь»?
Он уходит, недовольный. Скорее останется голодным, чем произнесет требуемое.
Вот поэтому-то эти два слова — самые первые на наших карточках.
— А ты хочешь все писать заглавными буквами? — спрашивает Дженнифер, пока я пишу.
— Наверно. А это имеет значение?
— Но девяносто процентов букв в предложении — маленькие.
Я вообще про это не думал.
— Да, верно, — я комкаю карточки и принимаюсь писать снова.
Морган посреди комнаты головокружительно вертится; но вот, запнувшись, он подходит ко мне — посмотреть, как я пишу. Он хочет маркер и одновременно хочет стопку белых карточек; еще он хочет ту самую карточку, которую я в данный момент надписываю.
— Подожди, дружок, — я отвожу его руку. — Вот теперь держи.
попкорн
Он с сомнением взглядывает на карточку, потом смотрит на то, как я надписываю следующую. После дюжины карточек он наконец-то перестает выхватывать их у меня недописанными и берет в тот самый момент, когда я поднимаю маркер. Он складывает их в колоду. На самом деле он начал их складывать по-своему сразу же, когда карточек было только две, придирчиво осматривая их и определяя: вот эта сверху, а эта — внизу. То же самое повторяется с каждой новой карточкой. Так продолжается все время, пока я заполняю не одну сотню таких карточек и останавливаюсь просто от изнеможения — хотя я уверен, что есть еще сотни слов, которые он знает зрительно.
Морган вьется вокруг Дженнифер, его руки все теребят и теребят толстую кипу ярких карточек: верхняя карточка пристально изучается и затем отправляется вниз. Он совершает это снова, и снова, и снова, в сосредоточенном молчании. Дженнифер начинает задремывать; пошевелиться она не может — он так уютно к ней прижался.
— Хочешь, я побуду дежурной мебелью?
— Ну. Если можешь.
Я чуть-чуть сдвигаю Моргана вперед, так что Дженнифер может отойти, а я — занять ее место, но он начинает бить меня руками.
— Ничего-ничего, — говорю я ей. — Как будто это по-прежнему ты.
Мы меняемся местами, я сижу рядом с ним и наблюдаю. Он читает карточку, держит ее над следующей карточкой наподобие щита, разбирая по одной букве нового слова, а затем отправляет освоенную карточку в низ пачки. Я видел, что он и книги читает так же: медленно переворачивает страницы, разбирая вертикальные ряды букв. Карточки и буквы для него — не слова или предложения: это всего лишь бесконечная цепочка букв, закодированная бегущая строка.
Он продолжает заниматься карточками, без перерыва. Два часа. Вряд ли какой взрослый смог бы пялиться в карточки каталога непрерывно в течение двух часов, не говоря уж о трехлетних детях. И как раз в тот момент, когда я уже готов сдаться, — а к этому времени моя рука, к которой привалился Морган, онемела практически до паралича, — он прерывает молчание.
— З-у-б-н-а-я-п-а-с-т-а. Зубная-пата.
— Морган! Вот здо…
— О-б-л-а-к-о. Облако.
И я, слишком ошеломленный, чтобы его хвалить и подбадривать, слушаю, как он громко вслух читает все карточки — несколько сотен. Он не смотрит на меня, не улыбается, но ясно читает их все, к моей радости. У меня получилось.
Поздно уже, больше десяти. Когда я веду его в ванную чистить зубы, он все держит ярко-зеленую карточку. И когда я веду его к маме — пососать грудь — и потом в постель, он все сжимает ее и, держа карточку рядом с материнской грудью, вглядывается в буквы. Глаза у него слипаются, но вдруг с волнением открываются.
— Т-е-нь. Тень.
Он выскакивает из постели и бегает по дому, повторяя слово, в поисках остальных карточек. Найдя, издает восторженный вопль, и уж затем засыпает.
Перед Салли и Энн стоят коробка и корзинка. Салли кладет шарик в корзинку. Потом уходит из комнаты. Пока ее нет, Энн вытаскивает из корзины шарик и кладет его в коробку. Где будет искать свой шарик Салли, вернувшись?
Ответ прост: Салли заглянет в корзинку, поскольку не знает о перемещении шарика. Умозаключение, доступное уже трехлетке: обычные дети этого возраста доходили до него в многочисленных тестах. Так же, кстати, как трехлетние дети с синдромом Дауна. Задача несложная. Только вот… аутичным детям недоступная. «Салли ищет в коробке», — отвечают они (в том случае, если вы вообще можете добиться от них ответа).
Задача про Салли и Энн — классическая демонстрация определяющей характеристики аутистов: у них не сформирована модель психического. Аутичные дети в большинстве своем не ощущают разницы между собственной душой и душой других людей и не дорастают до понимания, что другой человек имеет свои мысли и видение. Кроме того, они не следуют взгляду или указательному жесту другого человека: ведь если люди не могут думать или видеть нечто отличное от их собственных мыслей и точки зрения, то и в указании никакого смысла нет.
