Я оглядываю класс. Сегодня мы приехали, чтобы забрать Моргана, немного раньше, уроки еще не закончились. Пока что ребята заняты своими обычными делами: ассистенты учителя приглядывают за теми, кто прыгает и носится в спортзале; педагог, занимающийся бытовыми навыками, идет с кем-то в ванную, кого-то учит правильно затачивать карандаш, а кого-то — самостоятельно одеваться. Барб работает с детьми с помощью резиновых ворсистых мячиков — катает мячики у них по животам, бережно поддерживая ребят с боков, чтобы понемножку преодолевать у них отвращение к прикосновениям. Брюс занимается с группой мальчиков у стола с лежащими на крышке несколькими деревянными кубиками: одного «возвращает к жизни» громкой командой, у других спрашивает: «Где здесь красный прямоугольник?»
Вот помощница учителя проводит мимо нас Дилана, и Барб поворачивается к нему:
— Привет, Дилан! Скоро уже занятие в кругу начнется, — и, повернувшись к нам: — Хотите посидеть вместе с Морганом?
— А мы не помешаем?
— Это необходимая для них ситуация, когда что-то сбивает с привычного хода вещей. Иначе каждый запрется в сфере собственных интересов. Мы ведь хотим, чтобы они видели людей вокруг, вступали в разговор, отвечали. Бывает, музыка их «пробивает» легче, чем что-нибудь еще.
Другая ассистентка ведет в кабинет Моргана.
— Привет, Морган, привет! — машет ему Дженнифер.
Он скользит взглядом по нам, потом в сторону.
— Тигр играет на золотой трубе, — слышен его «ответ», — свинка играет…
Барб останавливает этот монолог:
— Давай-ка, Морган, посмотрим наше расписание.
Ответа нет, однако он держит ее за руку и идет с нею к стойке с карточками. Бросает одну из них в коробку.
— Занятие в кругу! Верно. Молодец, Морган. Пора садиться в кружок.
Четверо детей сидят полукругом на матах вокруг Барб; Куэйм лучезарно улыбается нам и всем вокруг; Натаниэль вот-вот заплачет. Морган находится напротив нас, продолжая цитировать про свинку, играющую на серебряной трубе. За каждым учеником сидит внимательно следящий взрослый — руки у всех готовы обхватить ребенка.
— Ну вот, — Барб показывает всем карточку со словом «Песня». — Споем песенку.
Она вытаскивает из пластиковой коробки игрушки — автобус, рыбка, звезда, обезьянка — и протягивает Натаниэлю, который на миг прекращает свой плач:
— Натаниэль, про кого будем петь? Выбери.
В ответ — легкое всхлипывание.
— Возьми что-нибудь, — помощница за его спиной тянет руку Натаниэля к игрушкам. Он берет в руки обезьяну.
— Три малышки-обезьянки! — улыбается Барб, поворачиваясь к доске с прикрепленными карточками — «Три мальчики-обезьянки», «Свети, свети, звездочка», «У автобуса колеса», «Юркая рыбка» — и снимает карточку с названием нужной песенки.
«Три малышки-обезьянки распрыгались в кроватке…» — начиная петь, она показывает три пальца. Парочка детей присоединяется; когда один из них останавливается — другой подхватывает; взрослые держат ручки ребят и помогают им делать нужные движения. Каждый ребенок выбирает одну из игрушек, и тогда исполняется следующая песенка; наконец, Барб снимает со стены последнюю карточку: «Прощание».
— До свидания, Дилан, до свидания, Куэйм, до свидания, Натаниэль, до свидания, Морган, — поет она. — До свидания, до свидания, до свидания. Дилан, твоя очередь.
— До свидания, — поет он, продираясь через имена своих одноклассников. Куэйм, когда до нее доходит очередь, радостно улыбается, но молчит; Натаниэль плачет, однако вдруг замолкает и бормочет: «Натаниэль».
— Молодчина, Натаниэль! Теперь ты, Морган. До свидания…
Его не уговоришь. Взрослые поют, Дилан и даже Куэйм присоединяются к песенке, что-то тихо напевает и Натаниэль. Морган смотрит на учительницу, снова на нас, потом в окно; я слегка щекочу его, Дженнифер напевает ему на ухо, слегка покачивая. Песенка заканчивается — «До свидания!». Барб весело командует — и родители разбирают своих детей. Морган хихикает между мною и Дженнифер, глядя неведомо куда, пока другие ребята уходят.
Его лицо прямо напротив моего, и вдруг в суете пустеющего класса я слышу его тихий голос.
— До сиданья, Молган, до сиданья, Дилан… — Морган делает короткий вдох. — До сиданья-до сиданья-до сиданья…
Как только мы приходим домой, он вставляет кассету в видеомагнитофон: «Мы… собираем… друзей…»
Морган прыгает с одного матраса на другой и обратно — на своей маленькой кровати и на нашей большой — и, запыхавшись, поет вместе с видеозаписью. Он знает наизусть каждое слово. Таким образом он может прыгать часами; наверное, с его точки зрения, весь дом надо было бы покрыть упругими матрасами для прыгания.
Вдруг раздаются звуки песни. Он останавливается, тревожно вслушиваясь.
— Пианино! — раздается его крик.
Морган хватает Птицу-говоруна и, соскочив с кровати и сбежав в гостиную, усаживает куклу на скамеечку у инструмента. Затем и сам взбирается рядом с Птицей.
— Бум-м! — раздается стук по клавишам.
Затем он останавливается, прислушиваясь к звукам, и снова громко бьет по клавишам.
— О… да! — вдруг кричит он. — Разрушь это![38]
Мы с Дженнифер переглядываемся из разных углов комнаты.
— Откуда это у него?
— Представления не имею.
— О да-а-а-а! — он долбит по басовым нотам, извлекая грохот. Мы улыбаемся, я сажусь под бурю диссонансов читать свою книгу, а Дженнифер возвращается к вязанию. Потихоньку и у звуков пианино снижается громкость: от двух долбящих по клавишам кулаков — к одному, от трех одновременно звучащих нот — к двум, от двух нот — к…
Пам… пам… пам… пам…
Он не останавливается, продолжает свое.
Пам… пам-пам…
Я откладываю книгу.
Пам…
Он держит маленькую пластиковую лапку своей игрушечной птицы и, дождавшись нужного звука, стучит по клавише кукольной рукой.
Пам…
— Дженнифер!
— А?
— Послушай! — я киваю на Моргана.
Вот он сосредотачивается на нужной клавише, потом на звуках, доносящихся из телевизора: поджидает нужный момент в песне.
Пам, — повторяет он. — Пам.
Дженнифер озадаченно смотрит на меня: «Что?»
— Послушай.
Пам… Я в неуверенности качаю головой.
— Он подбирает то, что слышит.
Его лицо, между тем, где-то блуждает, а пальцы настойчиво делают свое.
Пам… Ноты у него повторяются, словно один и тот же фрагмент азбуки Морзе. Пам. Пам.
— Эта нота — тоника. Он нашел ключ к этой песенке.
— С-т-е-й-н-в-е-й.[39]
— Умница, Морган! Это напи…
— Сте… стейна-вей.
— «Стейнвей», правильно.
Тут владелица магазина, оторвавшись от разговора с продавцом-учеником, озадаченно оглядывает нас:
— У вас там все в порядке?
— Да-да, спасибо. Мы просто смотрим.
Магазинчик загроможден старыми «Бёзендорферами», «Болдуинами» и «Стейнвеями» разной степени разобранности; кабинетный рояль у задней стены разверзся настоящим взрывом фортепианных внутренностей. Вот это-то, именно это я и хотел ему показать: зал, заполненный разными пианино, их покрытые патиной, краской, слоновой костью поверхности, ждущие, чтобы их привели в действие. Рядышком на скамейках разбросаны инструменты для настройки; глаза Моргана светятся.
— Молоточек… — он входит в зал викторианского стиля, где выставлена фортепианная механика. — Молоточки.
— Правильно. Такие же, как у нас дома, — мне приходится удерживать его пальцы. — Осторожнее. Клавиши можешь трогать, а вот…
— Молоточек… — он вздыхает.
— Нет-нет, осторожнее. Смотри.
Я веду его палец к «до» первой октавы и нажимаю; он наблюдает, как покрытый грязным фетром молоточек поднимается и дергает струну. Пианино старое и расстроенное, звук получается дребезжащий: плям-плям. Он отодвигает мою руку и нажимает на клавишу сам. Потом, двигаясь вниз, нажимает на «до» малой октавы. Получается плям-ПЛЯМ-плям-ПЛЯМ-плям.
— Умница, Морган! Здесь та же самая нотка!
Я чувствую, за нами уже наблюдают.
— Мардж, — владелица пожимает мне руку, — а это моя помощница Бренда.
Где-то там, в дальнем углу, из-за поднятых крышек фортепиано, нам машет рукой подросток.
— Привет, — отвечаю я, — меня зовут Пол.
— Он у вас занимается? — кивает хозяйка на Моргана.
— Нет, пока нет.
— Привет, — говорит она ему. — Ничего себе пианино, большое, да?
Плям. Плям. Плям.
— Вы знаете, он не разговаривает.
— А, вот как.
Плям. Плям. Плям.
