• ОСТАНОВИТЬ ЮНОГО МУЧИТЕЛЯ СЛОВАМИ НЕВОЗМОЖНО. Эти молодые люди не хотят слышать о том, что ведут себя плохо, и, даже слыша такие замечания, почти не обращают на них внимания;
• ЖЕРТВЫ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ ЧАЩЕ ВСЕГО СЧИТАЮТ, ЧТО ЗАСЛУЖИВАЮТ ТАКОГО ОБРАЩЕНИЯ С СОБОЙ, и верят, что сами делают что-то неправильное. Советуя жертвам издевательств изменить поведение, мы только укрепляем их уверенность в том, что они сами виноваты в собственных мучениях;
• СОВЕТОВАТЬ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ ВСТУПАТЬ В ПРОТИВОСТОЯНИЕ С ХУЛИГАНАМИ НЕРЕАЛИСТИЧНО И НЕЭФФЕКТИВНО. Ожидать, что находящиеся в безопасности сторонние наблюдатели станут этой безопасностью рисковать неоправданно и неразумно;
• БОЛЬШИНСТВО МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ СПОСОБНЫ ПРОЯВЛЯТЬ ДОБРОТУ И СОСТРАДАНИЕ. Гораздо легче сподвигнуть стороннего наблюдателя на проявление доброты, чем изменить поведение мучителя.
В результате мы имеем всего две группы людей, достаточно сильных и достаточно заинтересованных в изменении культурной атмосферы в школе: это учителя и молчаливое большинство безучастных наблюдателей. Девис говорит так: «Я пришел к выводу, что работу следует вести в основном с персоналом школы и старающимися ни во что не вмешиваться наблюдателями, так как именно члены этих двух групп определяют, какие модели поведения приемлемы, а какие – нет».
До 11 лет я больше всего боялся, что отец уйдет из дома. После 11 я стал больше всего бояться, что он вернется.
Впервые отец ушел от нас, когда мне было 10… и, как это бывает с большинством детей, я думал, что это случилось по моей вине.
Вернулся он в семью, когда мне стукнуло 11. Я воспринял это с радостью, волнением, надеждой и страхом… любит ли он нас настолько, чтобы остаться навсегда? Станем мы нормальной семьей, будем ли ходить в парк и играть там в мяч, повезет ли он нас, как всех других нормальных детей, в какое-нибудь путешествие?
Но моя эйфория была недолгой. Уже где-то через две недели отец отозвал меня в сторонку. Я был в семье самым младшим, и бог знает почему он решил рассказать все именно мне и никому больше… он просто сказал:
– Я здесь оставаться не могу. Я не люблю вашу мать и не люблю всех вас, детей.
А потом взял и ушел.
Я был совершенно опустошен: «Что не так со мной? Что не так со всеми нами?»
В очередной раз мы увидели его только через два года. В 1974-м он внезапно приехал на рождественский обед. Я был в полном восторге – наконец-то у нас будет нормальный семейный праздник!
Мама накрыла и украсила стол, постаралась приготовить особые праздничные блюда. Но отцу не понравились закуски, и он буквально взбесился:
– Какого хрена! Ты транжиришь мои алименты на креветочные салаты!
С этими словами он вскочил на ноги, схватился за край стола и одним могучим движением швырнул его в сторону матери. Крышка стола ударила ее по лбу, и мама отлетела прямо в стену комнаты и рухнула на пол среди осколков посуды, стаканов и рождественских украшений. Бедная мама потеряла сознание еще до того, как оказалась на полу. С момента появления отца в доме прошло всего 20 минут.
Охваченный яростью отец выбежал из дома… и больше уже никогда не возвращался.
Игра в молчанку
Отец ненавидел маму и поэтому наказывал ее, унижая нас, своих детей. Он обзывал нас дебилами или идиотами. Сколько я себя помню, он со мной даже ни разу не поговорил по-человечески.
Я очень неплохо играл в футбол, и это увлечение должно было бы быть для меня источником радости, если бы отец не превращал каждую игру в адские муки. Перед матчами он обещал мне дать 20 центов, если я забью гол. Но если забить мне не удавалось, он целых три дня со мной не разговаривал.
Он наказывал меня, отказываясь со мной общаться. И это происходило снова и снова. Эта игра в молчанку доставляла мне гораздо больше страданий, чем вербальное насилие с его стороны. «Ну и сволочь же ты!» – каждый раз думал я.
Родители не понимают, что игра в молчанку может быть для ребенка гораздо болезненнее даже физических избиений.
Мы со старшим братом Дэвидом жили в одной комнате. Дэвид брал пример с отца, склонного к домашнему насилию, и был таким же мучителем, как и он. Брат избивал меня почти ежедневно. Когда он приходил, я прятался под одеяло и притворялся, что уже сплю, но это не помогало.
Чаще всего Дэвид колотил меня просто так, без всякой причины… но когда появлялся еще и реальный повод, его жестокости не было границ. Дэвид был на восемь лет старше, и у него были крутейшие мокасины. Однажды, когда мне было 12, а он был на работе, я взял их поносить. Меня распирало от гордости, и я казался себе по-настоящему взрослым. Я сходил в его мокасинах до местного мегамаркета, ощущая себя звездой круче Элвиса Пресли! Вернувшись домой, я аккуратно поставил его ботинки в шкаф, на то же место, где их взял. Но забыл развязать шнурки.
Дэвид пришел домой и заметил, что я брал его мокасины. Я сидел в гостиной, и он подошел ко мне со спины. Мощнейшим ударом в затылок он буквально выбил меня из кресла. Я приземлился около телевизора и потерял сознание.
Очнувшись, я увидел рядом с собой распростертую на полу маму, вокруг которой суетились брат и сестра. Она видела, с какой яростью на меня напал Дэвид, и упала в обморок.
Жизнь в постоянном страхе
После того рождественского обеда маму отправили в больницу с нервным срывом. Несколько следующих лет она искала забвения в алкоголе и таблетках, и я большей частью был предоставлен сам себе. Что же до меня, то одиночество и чувство постоянного страха я считал абсолютной нормой жизни.
Ну, не забавно ли, а? Большинство детей со страхом ждет, когда родители заглянут в школьный дневник. А я по-настоящему мечтал, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь озаботился моими делами и посмотрел, что там у меня в дневнике!
Я жил в постоянном страхе. Я боялся, что мама умрет от передозировки… или сядет за руль пьяной и свалится в машине в пропасть. Я боялся ходить в школу… я абсолютно не верил в себя, не умел заводить друзей и очень плохо учился. Я боялся возвращаться домой, потому что точно знал, что меня там ждет… очередная таска со стороны брата.
У меня была одна любимая песня. Я снова и снова прокручивал ее у себя в голове, чтобы набраться отваги:
Подними голову, смотри на мир смело, шагай прямо,
Так сказала мне в детстве мама.
Подними голову, смотри на мир смело, шагай прямо…
Я пел ее каждый день. И это придавало мне храбрости.
Иногда надежда в жизни возникает вместе с появлением в ней всего одного человека. В моем случае это был учитель мистер Пирсал, которому было известно о моих домашних проблемах. Мистер Пирсал специально старался побольше разговаривать со мной в школе. Он не жалел на меня времени, мы часто беседовали с глазу на глаз, и я чувствовал себя по-настоящему избранным. Иногда он забирал меня из дома и возил в местный бассейн. Он никогда не узнает, как много это все для меня значило… знать, что в мире есть взрослый человек, способный относиться ко мне по-доброму.
Кто же может меня полюбить?
Поскольку отец ушел от нас, когда я был еще совсем мальчишкой, я всю жизнь ждал, что меня бросят и все остальные люди. Я не мог поверить, что кто-то может меня любить, и это разжигало во мне безумную ревность. До 30 лет я уже дважды развелся. Я настолько боялся, что от меня уйдут мои жены, что находил поводы уйти от них первым.
Сейчас мне уже 50, а боль так и не проходит. Но со временем мне все-таки удалось прийти к пониманию, что я – хороший человек. Я умею сострадать людям. Вот уже 10 лет мы живем вместе с чудесной женщиной, которую зовут Натали, у нас четверо горячо любимых детей. Мы относимся друг к другу с добротой и нежностью.
Последние 20 лет я занимаюсь ресторанным бизнесом. Я умею успокаивать сердитых клиентов, потому что понимаю, что сердятся они вовсе не на меня. Они просто сердятся и злятся сами по себе. Я не принимаю их выпады на свой счет. Любому из нас под силу решать, какое влияние будут оказывать на нас такие люди и насколько они будут нас выводить из себя. Зачем позволять людям, которых ты не уважаешь или которые тебе не слишком-то даже нравятся, портить тебе целый день? Ведь расстраивают нас не столько сами события, а наше к ним отношение и наше их восприятие.
Одним из самых важных факторов моей жизни стало уважение к людям и их чувствам.
Умение прощать
Из-за того, что отец постоянно измывался над нашей матерью и над нами, из-за того, что мама не раз порола меня собачьим поводком, из-за того, что меня колотил брат, я поклялся никогда в жизни никому не приносить таких страданий, каких сам натерпелся от отца.
Ближе к 30 я встретил хороших и добрых людей, которые мне помогли. Я читал книги по самосовершенствованию. И мне удалось направить свою жизнь в другое русло. Долгие годы я был наполнен ненавистью, злобой, печалью, ревностью и болью. Все эти чувства правили моей жизнью и чуть не пустили ее под откос.
