Ознакомительная версия.
Если главным механизмом снижения тревоги в ядерной семье является привычка одного супруга приспосабливаться к эмоциональному давлению другого супруга, то супругам может быть противопоказана встреча на совместных сессиях. Когда один из супругов легко тушуется в присутствии другого, что он ничего не получит от совместной сессии. Более того, состояние «обезличенного» супруга может даже ухудшиться. С другой стороны, совместная сессия в ряде случаев может стать именно тем «форумом», на котором симптоматичный покорный супруг получит положительный импульс. Участие симптоматичного супруга в совместной сессии может помочь ему сформировать для себя представление и укрепиться во мнении, что он не является единственным человеком, у которого есть проблемы. Терапевт должен отдавать себе отчет в том, что совместная сессия может подорвать стремление члена семьи к изменению. Исключительно важно, чтобы клиницист отдавал себе отчет в интенсивности эмоционального процесса в семье, с которой он работает. Терапевту не нужно бояться эмоциональной напряженности, он должен ее признавать, принимать и относиться к ней спокойно и заинтересованно, как к реальному условию своей работы. Слабо адаптированный индивид или семья, действительно переживающие сильную эмоциональную напряженность, находятся в неопределенно-неустойчивом состоянии. В таких случаях терапевт должен быть более доступен для семьи, чем обычно. Люди, конечно, пытаются контролировать свою эмоциональную реактивность, но порой делать это очень нелегко. Когда терапевт уважает и ценит свою собственную эмоциональную реактивность, он способен относиться с пониманием и уважением к трудностям, которые испытывает семья при контроле ее реактивности. С другой стороны, терапевт должен остерегаться того, чтобы не попасться в ловушку ошибочного мнения, что люди не могут себя контролировать. В ряде случаев родители избавляются от своей тревожности, «разряжаясь» на ребенке и считая, что именно ребенок должен измениться (в поведении, отношениях и т. д.). Аналогичным образом один из супругов может снижать свою тревожность, разряжаясь на другом супруге. Такие люди твердо и настойчиво требуют от других, чтобы они изменились. Если терапевт принимает и разделяет такую установку, он сам становится частью проблемы. Члены семьи, пытающиеся справиться с действующими на них стрессорами, не всегда понимают, насколько их много и какова их природа. Систематическое рассмотрение и перепроверка того, что произошло и происходит, может дать людям основание для осознания того, насколько «перегружены» их эмоциональные состояния и взаимоотношения. Полезно также увязывать между собой чувства и факты.
Обычно терапия продвигается успешнее и быстрее, когда люди не слишком дистанцированы от своих родительских семей. Процесс терапии может тормозиться и застревать из-за того, что у людей прерваны связи со своими родительскими семьями, и может прогрессировать, когда один или оба супруга стремятся восстановить эти связи. Если супруг находится в фактическом разрыве со своей семьей и прилепился к семье своей жены, то его эмоциональная жизнь будет регулироваться реакциями на супругу и ее семью. До тех пор пока супруг с прерванными семейными связями не станет предпринимать усилий к восстановлению контактов со своей семьей, он будет оставаться пленником своей эмоциональной реактивности. Полезными могут оказаться раздельные встречи с супругами, чтобы укрепить у супруга, оторванного от своей расширенной семьи, убежденность в том, что чем больше он занимается и разбирается со своим прошлым, тем больше крепнет надежда на изменение настоящего. Однако это не означает, что оторванный супруг будет много делать для налаживания связей со своей семьей или, по меньшей мере, начнет налаживать их немедленно; но будет обозначена программа действий, реализация которых, по мнению терапевта, может оказаться конструктивной. Люди обладают свободой выбора; но на терапевте лежит ответственность говорить и действовать так, как он думает и считает правильным. Обычно клиническая семья понимает полезность такого поведения.
Если терапевт работает с парой, у которой совершенно нарушены эмоциональные связи с родственниками из своих расширенных семей и которая не очень стремится их восстанавливать, то ему очень важно отчетливо это понимать. Человек с разрушенными эмоциональными связями часто убежден, что проблема, существующая в настоящем, может быть «излечена» без обращения к нерешенным в прошлом проблемам родительской семьи. Эта убежденность может быть перенесена на соответствующие ожидания семьи по отношению к действиям терапевта. Терапевт должен уметь «лечить» заявленную проблему в рамках существующей семейной ситуации. Если семья ожидает от терапевта именно этого, то он должен такую задачу ясно понять и занять определенную позицию, т. е. как-то отнестись к этим ожиданиям. Совсем не обязательно, чтобы терапевт начал настаивать на том, чтобы член семьи сконцентрировал свое внимание на взаимоотношениях со своей родительской семьей. Некоторые люди просто не способны это сделать; и даже те люди, которые на это способны, не всегда последуют таким советам. Людей не нужно обвинять и укорять за то, что они не хотят разбираться и восстанавливать прерванные взаимоотношения, но потенциальная цена этого нежелания должна отчетливо сознаваться как терапевтом, так и членами проблемной семьи. У людей, не восстановивших свои связи с прошлым, может наступить улучшение функционирования, но обычно это не полное «выздоровление», оно происходит медленнее и его результаты менее стабильны[42]. Иногда неспособность даже одного из супругов сосредоточить свое внимание на событиях и взаимоотношениях в родительской семье может полностью заблокировать хоть какой-то прогресс в психотерапевтическом процессе.
Оценка стабильности и целостности расширенных семей направляет внимание психотерапевта в нескольких направлениях. Порой для ядерной семьи это не совсем очевидно, но расширенная семья почти всегда является для нее потенциальным ресурсом. Для терапевта важно иметь сведения о ныне здравствующих членах расширенной семьи; он должен знать, где они живут, каково было содержание их взаимоотношений с ядерной семьей в прошлом и каковы эти взаимоотношения в настоящем. Может возникнуть впечатление, что один или оба супруга проблемной семьи не имеют вообще «никакой» расширенной семьи или «почти не имеют». Ни один из супругов не рассматривает родственные отношения как возможное средство решения своих проблем. Если терапевт сразу соглашается и принимает такую точку зрения, то расширенная семья скорее всего никогда и не станет таким средством. Поэтому для психотерапевта важно собирать факты, а не просто соглашаться с мнениями и предположениями изучаемой семьи. Семья, в которой человек родился и вырос, становится для него ресурсом тогда, когда он в нее возвращается: не для того, чтобы что-то получить от нее (поддержку, одобрение или благосклонное отношение), а для того, чтобы больше узнать о самом себе. Когда люди перестают стремиться изменить свою семью, тогда семья для них действительно становится ресурсом[43].
Осведомленность о стабильности и целостности расширенных семейных систем дает терапевту также больше возможностей для оценки базового уровня эмоциональной напряженности в семье, которую он лечит. В ряде случаев люди намного более тревожны и эмоционально реактивны, чем они стремятся показать другим. Выяснение фактов поведения родственников в расширенной семье позволит терапевту не быть обманутым маской спокойствия своих пациентов и быть более реалистичным при оценке проблемы в семье, с которой он работает. Важно также постоянно следить за событиями, происходящими в семейных эмоциональных системах каждого из супругов. Эти события и изменения могут отражаться на эмоциональной жизни ядерной семьи. Иногда именно визит в родительскую семью или, наоборот, приезд родственника, особенно одного из родителей, может дать старт появлению симптомов в ядерной семье. Осведомленность терапевта о расширенных системах ядерной семьи имеет значение также и в тех случаях, когда ему необходимо побудить человека, чтобы тот напрягся и проявил индивидуальность в семье своего происхождения. В конечном итоге члену семьи удается нащупать собственную линию поведения и использовать терапевта преимущественно как консультанта в тех ситуациях, когда он застревает или теряется в эмоциональной трясине семейных отношений.
ПрогнозВ общепринятом медицинском или психиатрическом диагнозе прогноз основан на оценке природы «заболевания» конкретного индивида. Такие диагнозы, как рак поджелудочной железы, стенокардия, цирроз печени, шизофрения, аффективное расстройство, повышенная тревожность, алкоголизм, расстройство поведения, асоциальная личность, обычно позволяют строить ясный прогноз. Однако для большинства диагнозов нельзя сделать сколько-нибудь конкретный прогноз. Существует слишком много клинических разновидностей заболеваний, чтобы специалист мог позволить себе делать точные прогнозы. «Типичного» течения такой болезни, как рассеянный склероз, не существует. Не существует «типичной» динамики протекания маниакальной депрессии, алкоголизма или агорафобии.
Ознакомительная версия.
