Денис Абсентис - Злая корча. Книга 2

Выполняя Упражнение 1, школьники знакомятся с таким жанром традиционного этикета, как благопожелание, осмысляют его назначение, определяют те сферы деятельности человека, в которых использовались благопожелания. Разные виды языкового разбора, работа с пословицами, составление собственных благопожеланий со словом «спорынья», а также написание сказки о спорынье позволят учителю сделать обоснованным вывод о культурном назначении традиционного этикета…

Упражнение 1. Познакомьтесь с благопожеланиями, которые использовали в своей речи жители Ярославской области: Жару тебе в печь! Хлеб в закрома! Беле́нько тебе! Колодец молока! Молоко рекой! Спорынья в труде! Спорынья в квашню! Спорынья в молоко! Спорынья в корыто!…

Обращая внимание школьников на то, что формулы словесного этикета имеют преимущественно парный характер (спасибо — пожалуйста; доброго тебе добра — милости просим; спорынья за щёку — спасибо)…

Чем можно объяснить «одушевлённые качества» спорыньи (спорынья живёт)? Напишите сказку о том, как Спорынья поселилась в доме или, наоборот, ушла из дома. Как будет выглядеть Спорынья? Почему Спорынья решила поселиться в доме (уйти из дома)? Перестройте предложения Спорынья в квашню! Спорынья в молоко! Спорынья в корыто! так, чтобы слово Спорынья стало обращением; включите глаголы, называющие действия спорыньи. Кто из героев вашей сказки мог обратиться к Спорынье с таким (советом, просьбой, требованием). Какой пословицей вы завершите сказку?

Заявление журнала выглядело излишне оптимистично. Именно в год выхода этого номера в Эфиопии бушевала эпидемия эрготизма, оставляя после себя безногих и безруких калек. Тремя годами раньше то же самое происходило в Индии. Микотоксикозы никуда не пропали и не пропадут в обозримом будущем. Конечно, в журнале имелись в виду достижения конкретно советского сельского хозяйства, где подобное казалось уже невозможным, как и в других развитых странах. Но находились ли даже развитые страны тогда в полной безопасности? И находятся ли сейчас?

Уже в этом веке профессор Клаус Рот из Берлинского университета удивленно записал:

Огонь св. Антония — «исчезнувшая» болезнь? Возможность угрозы здоровью от зараженного спорыньей зерна все еще существует — такая идея фактически исчезла из человеческого сознания. Об эрготизме или огне св. Антония в нынешнее время почти абсолютно ничего не слышно; по крайней мере, что касается эпидемий, то они ассоциируются исключительно со средневековыми временами. Однако все изменилось с европейским урожаем ржи 2003 года, когда проблема спорыньи внезапно возникла вновь! Что же, черт возьми, произошло?[1]

А произошло то, что «дьявол средневековья» никуда не уходил, лишь затаился на время. И мы перестали его замечать. Но он периодически возвращался и будет возвращаться, подчиняясь глобальному природному циклу. Начался очередной цикл заражения зерновых спорыньей несколько раньше, чем заметил профессор Рот — в 2001 году уже развернулась эпидемия гангренозного эрготизма в Арси в Эфиопии, а в Нигерии и в Бенине разъяренные толпы жителей стали убивать и сжигать колдунов, ворующих у них члены. В Судане психическая эпидемия «пропавших членов», приведшая столицу Хартум в панику, разыгралась только в 2003 году. С распространением спорыньи ее никто не связал, как и одновременно начавшуюся в том же регионе «кивательную болезнь», превращающую тысячи детей в «зомби». Почему в Европе максимум заражения заметили только в 2003 году? Потому что зима была холодной. Еще в XIX веке отмечали, что большие эпидемии эрготизма обычно происходили не только после влажного лета, но и после аномально холодных зим. Мы можем это проследить на многих известных эпидемиях.

Зима 1408 года (здесь и далее зима, считая с осени предыдущего года) была настолько холодной, что замерзли все швейцарские озера, а в России началась сильнейшая эпидемия «злой корчи», описанная в Троицкой летописи. Подобное повторилось после необычайно холодной зимы 1417 года и в 1421 году (во втором случае «морозы великие весьма» и «буря великая и студена весьма» были предыдущей осенью, а эпидемия «коркоты» — в 1421 году). После зимы 1709 года, когда в Париже в подвалах виноделов даже замерзло вино, эпидемии отравления спорыньей прокатились по Дофине, Солони, Орлеану и Лангедоку, по Люцерну, Ломбардии и России (Прибалтийские земли). Зима 1789 года, беспримерно суровая, самая долгая и самая холодная на памяти поколения, погубила многие виноградники и часть урожая, и год закончился вызванным отравлением спорыньей Великим Страхом и Великой французской революцией. Зима 1977 года, когда Черное море у берегов Одессы было покрыто льдом, а в Майами и на Багамских островах шел снег, спровоцировала упомянутую выше эпидемию гангренозного эрготизма в Эфиопии (1977–1978) и т. д.

Дело здесь в том, что прорастаемость рожков ржаной спорыньи активируется холодом и влажностью. Обнаружил это русский ботаник Семен Ростовцев еще в 1902 году. Он показал, что рожки до прорастания необходимо стратифицировать (или, пользуясь терминологией академика Лысенко, яровизировать; в контексте это одно и то же): одни склероции спорыньи помещались во влажный песок в холодной комнате, где температура зимой опускалась ниже 0 °C, другие выдерживались в сухом воздухе в лаборатории; первые проросли, вторые — нет[2]. Позже, в 1940–43 гг., Швартинг и Хинер уточнят процент прорастания — в условиях предварительной выдержки при 13 °C у них проросло 8 % склероциев, при выдержке в зимних условиях — 92 %[3]. То есть почти в 12 раз больше.

Подобное произошло и на этот раз. Зима 2003 года была аномально холодной. Повсюду от Испании до Израиля и Ливана осадков выпало в два с лишним раза больше нормы, причем зачастую это был непривычный для этих мест снег. Среднемесячная температура воздуха в январе и феврале в большинстве европейских стран была меньше нормы на 2–4 °C, а в Венгрии даже на 5–6 °C. В Германии из-за морозов было полностью остановлено движение судов по каналу Майн-Дунай, являющемуся важной европейской водной транспортной артерией. Толщина льда, в который вмерзли более 20 судов, достигала местами 70 см. Тогда же из-за сильных холодов замерзла лагуна Венеции, гондолы вмерзли в лед. И пока просто отметим дополнительный момент, к которому мы вернемся позже — в 2003 году было нашествие саранчи, как пустынной, так и пруса.

Особенности урожаев тех лет ощутили на себе многие страны, ведь зараженные рожь и пшеницу надо было куда-то продать. Часть зерна пытались завезти в Россию. Газеты забили тревогу, о которой нам могут напомнить заголовки статей тех лет: «От германской ржи можно сойти с ума», «Петербург едва не отравился хлебом», «Хлебная инспекция опасается недобросовестных поставщиков». В самой России, что характерно, урожай был не лучше. Например, газета «Орловская правда» писала в 2004 году: «Нынешняя рожь — „проблемная“: по всей России хлеборобов одолела одна беда: в связи с избытком влаги летом рожь поражена спорыньей. Не обошла общая напасть и Орловщину»[4]. В том же 2004 году спорынья одновременно появилась в Новой Зеландии, где от нее гибли коровы, эрготизм у коров (виной были эндофиты овсяницы с эргоалкалоидами) начался в Южной Африке, а в Китае в провинцию Гуандун вернулась болезнь «коро» — стали массово «пропадать» пенисы у детей. В России спорынья в результате ударила все же не по Орловщине, а проявилась «таинственной» эпидемией у девочек в Чечне с припадками, напоминающие эпилептические, удушьем, обмороками и приступами беспричинного страха. Официально причины этой эпидемии объявлялись то «конверсионным судорожным синдромом», то «псевдоастматическим психогенным синдромом» (эвфемизмы средневековой истерии), хотя версия отравления спорыньей аргументированно озвучивалась некоторыми токсикологами. К 2006 году цикл практически закончился.

Почти во всех статьях и работах, касающихся эпидемий эрготизма, традиционно упоминается «последняя» эпидемия в Пон-Сент-Эспри. Конечно, это была вовсе не последняя эпидемия, просто она оказалась самой известной и впечатляющей своей галлюциногенной составляющей, и к тому же она случилась в Европе, а не в каком-то удаленном уголке мира. Более поздние эпидемии в Индии и Африке, хотя и были более серьезными, внимание прессы не привлекали: гангрена — это не интересно, то ли дело видения диких зверей, жутких чудовищ, огромных голов, готовых разорвать людей на куски, преследование жителей таинственными врагами, от которых горожане прятались под кроватью, а вокруг их рук извивались змеи и языки пламени… И таких «медийных» эпидемий эрготизма, действительно, более не было. Точнее, их не было в медийном пространстве, в жизни подобные эпидемии встречались и встречаются сегодня. Однако их никогда не связывали со спорыньей даже журналисты, вспышки «загадочных заболеваний» и «странных психозов» оставались официально неопознанными или списывались на наркотическое отравление «солями для ванн» и «спайсами», на «черных мух» или «угарный газ». О «дьяволе» снова забыли. Так было до последнего времени. Пока не начался следующий цикл.