Я всегда втихомолку посмеивался над людьми, которые признавались, что их бросало в дрожь без видимой причины; теперь-то я знаю, что это такое. Мне приходилось встречаться носом к носу с тигром (правда, не очень большим), когда моим единственным оружием был сачок для бабочек, видел я и леопардов на свободе, но боялся их не больше, чем разъяренного быка на пастбище. Сейчас мной владело совершенно иное ощущение: казалось, страх накатывает на меня извне, помимо моей воли.
Тут я обернулся и увидел нечто такое, от чего кровь застыла в жилах.
Прямо поперек тропы вытянулось длинное, гибкое тело, не выше фута от земли ни в одной точке. Голова маленькая для размеров животного, но самое странное, что оно было чисто-белого цвета. Зверь замер на мгновение, затем передняя половина его изогнулась назад, а задняя последовала за ней, как хвост поезда на крутом повороте. Чертов зверь просто-напросто скрадывал нас при свете нашего же фонаря! Глаза у него были оранжевые, а не зеленые, как все уверяют; не оставалось ни малейшего сомнения — это леопард, притом в самом расцвете сил.
Он подобрался ко мне ярдов на тридцать. А так как Фауги быстро удалялся примерно на то же расстояние в противоположном направлении, не заметив, что я остановился, и свет фонаря неуклонно слабел, я решил, что пора выходить из игры.
Когда я начал отступление, леопард сгорбил спину, подобрал под себя задние лапы и одним прыжком исчез из поля моего зрения, совершенно беззвучно приземлившись в густом кустарнике. Я поспешно догнал Фауги, и вскоре мы вышли на открытое место; как раз в тот момент на опушке поднялась шумная возня, фырканье, треск ветвей. Фауги решил, что этот шум поднял убегающий дукер, но я помалкивал, хотя был уверен, что я-то знаю, в чем дело.
После такого, как говорится, неофициального знакомства несколько месяцев кряду леопард попадался нам только «по кусочкам». Эти дразнящие фрагменты представляли собой главным образом шкуры или черепа без нижней челюсти, которыми очень дорожили деревенские вожди, а в качестве джу-джу для святилищ они не имели цены. Леопард считается необходимым при великом множестве ритуальных обрядов, да и вообще высоко ценится по многим причинам. Любую часть его тела старательно сохраняют и ревниво оберегают. Позже мы вошли в контакт с очень могущественным филиалом «Общества Леопарда» и, пройдя через обряды посвящения, получили право сделать определенные вложения в некий «Совет по джу-джу», что позволяло нам вступить в более тесный «контакт» с леопардами как таковыми, а также давало драгоценное право приобретать останки убитых животных. Без этого права практически невозможно добыть и сохранить подобные трофеи, сколько бы вы ни прожили в стране; с ними случаются самые таинственные и необъяснимые происшествия, или они попросту исчезают, и никто не знает как и почему. Только чисто спортивная экспедиция с участием представителей «нездешнего» населения (то есть уроженцев других районов Африки) или чиновник высокого ранга в сопровождении местной полиции и солдат может добыть леопарда собственноручно, всадив в него пулю из ружья. Мы же для африканцев были «докторами», в местном смысле этого слова, и наши шансы даже на встречу с леопардом были конечно совершенно ничтожны.
Тем не менее еще трижды после того, как леопард крался за нами, и до того, как мы вступили в «Общество Леопарда», во время охоты с фонарем и ружьем в глубине леса я испытывал то же жуткое ощущение ледяного, пронизывающего страха. Один раз это случилось больше чем в сотне футов над землей: я пробирался следом за Деле по толстенному суку, широкому, как тропа, и, когда внезапно направил луч мощного фонаря в ту сторону, откуда шли ледяные волны, мне навстречу, как я и ожидал, вспыхнули два громадных оранжевых глаза. Ружье я бросил на земле, и мне оставалось только смотреть прямо в эти жуткие глаза: они были точно вровень с моими, в центре непроницаемой массы лиан и папоротников, опутывавших соседнее дерево. Деле тоже увидел их и, ахнув: «Тигра!» — кубарем скатился на землю по висячим лианам.
Я последовал за ним с максимальной ловкостью, на которую был способен, и побил собственные рекорды, но моя лиана метра на два не доходила до земли, и когда я внезапно почувствовал, что держусь за воздух, то выпустил из рук фонарь и свалился прямо на спину голого африканца, которого я к тому же принял за леопарда. В кромешной тьме африканских джунглей какая только чертовщина не померещится! В конце концов мы нащупали ружье — хотя вряд ли оно могло пригодиться — и стали осторожно взбираться на дерево, где видели страшные глаза.
Это оказалось очень непросто, тем более с ружьем. Мы очень долго добирались до того уровня, где я видел столь драгоценную и столь желанную добычу. Разумеется, мы ничего не нашли, хотя обшарили дерево от верхушки до корней, несколько часов прочесывали чащобу вокруг, но тоже ничего не обнаружили. Все без исключения животные сбежали — и очень разумно поступили, спору нет. Когда я вспоминаю, как мы вели себя в ту ночь, меня охватывает ужас: что за неслыханный идиотизм! Было совершенно очевидно, что «тигра» успеет уйти, пока мы вскарабкаемся наверх, а если бы зверь не ушел, воображаю себе, какие захватывающие, но малоприятные события нас ожидали.
Леопард был одним из тех животных, которых мы особенно хотели добыть и информация о которых была нам особенно интересна. Поэтому мы в полной мере использовали привилегии, дарованные нам членством в «Обществе Леопарда», и объявили, что покупаем леопардов в любом виде. И вот в руки моего коллеги Ситона попал матерый леопард, еще не успевший остыть. Ситон, которого я впредь буду называть Герцог — этот таинственный титул он получил без всякой видимой причины в первый же день, как только прибыл в Африку помогать нам с Джорджем, — в то время работал самостоятельно возле деревни Бахунтаи. Когда он получил леопарда, тот был целехонек.
Он взялся за работу и снял шкуру собственноручно, покончив с делом засветло. Ему помогал Омези, его личный препаратор, а кругом, как всегда, стояла толпа зевак. К тому времени, как шкура была снята, все усы исчезли. И они не были срезаны — их выдернули с корнем!
Герцог доложил мне об этом, когда все мы снова встретились несколько недель спустя. Сообщение показалось мне любопытным, но столь мелкая потеря не стоила того, чтобы ломать над ней голову. Однако прошло несколько дней, и весь наш персонал охватила смута. Наконец мне удалось докопаться до причины общей тревоги. Все обвиняли Омези — у него припасены усы леопарда, а отец его — служитель джу-джу, и он вот-вот начнет, если уже не начал, использовать их против своих товарищей. Мне пришлось соревноваться с Омези — чье джу-джу сильнее, и я восторжествовал над ним с помощью магнита и других немудреных приемов.
Леопарды в Африке каким-то таинственным, но совершенно недвусмысленным образом связаны с миром сверхъестественного. «Тигра», как называют его африканцы, любит затаиваться в темноте, и вообще у него совершенно необычные привычки. Все это производит впечатление и на европейцев, которые не упускают случая поговорить о его деяниях. Леопард, словно водяной знак на бумаге, присутствует на страницах каждой книги об Африке, набивает оскомину, режет ухо, перемахивает через ограды деревень, и, хотя главная роль ему отводится не всегда, на заднем плане он уж непременно маячит.
Однако мы были подготовлены к подобным сценическим эффектам, поэтому вскоре наш ли гораздо более загадочного любителя устраивать засады в темных местах.
Многочисленный кошачий народ возглавляется группой величавых зверей, которых мы прекрасно знаем: лев, тигр, леопард, пума, барс и так далее. Дальше следуют длинноногие гепарды, сервалы, каракалы, а за ними целый ряд все более мелких животных — циветты, пальмовые циветты, генетты и фоссы. Вдобавок между первой и второй из вышеупомянутых групп находится большая группа некрупных типичных кошек. Они мало кому известны, кроме специалистов, редко встречаются даже в больших музеях, но водятся на каждом континенте, хотя бы по нескольку видов. В Африке, разумеется, они есть тоже. Ведутся вечные споры о том, сколько же видов обитает в данном месте, и каждый обширный район девственного леса обязательно таит по крайней мере один, известный только по слухам, вид, никогда не попадавший под пулю или в коллекцию. Это поистине неизвестные и редкостные животные.
В Западной Африке к ним относится золотистая кошка (Profelis aurata). Это животное приобрело в нашей жизни совершенно необычайное значение. Сколько бы мы ни расспрашивали о ней охотников, они отделывались уверениями, что в жизни о таком животном не слыхали. Позднее я нашел кусочки шкуры золотистой кошки в. парадном одеянии вождя, но, когда я на них указал, мне ответили, что они «из далекой-далекой страны». Мы пытались добиться своего подкупом и лестью, сами искали это животное повсюду — но безрезультатно.
