В чём же смысл этого стратегического поворота? Если в глазах Мортилье «доисторический человек» был обезьяночеловеком, существом, развитие которого ещё полностью определялось законами биологической эволюции, то Осборн, как и многие другие, утверждает, что человек никогда не проходил стадии обезьяночеловека. Брум пишет, что развитие человека шло под влиянием «высшей целенаправленной силы». Иными словами, новый план состоит в том, чтобы отказаться от безнадёжной перед лицом научных данных защиты конкретных черт библейского предания, но спасти главное — учение о сотворении человека богом «по образу и подобию своему», отнеся этот акт творения возможно дальше в тёмное прошлое.
В современной зарубежной философско-теологической литературе пропагандируется мысль, что явные противоречия библии с данными науки объясняются просто стремлением составителей библии сделать божественное откровение доступным для тех людей которые ещё не знали современной науки, приспособить его к их пониманию: они ведь, как дети, не поняли бы писания, если бы оно говорило с ними языком науки. В частности, им сказали, что человек был создан богом из горсти земли, просто в том смысле, что бог вдохнул душу в «прах», в неодушевлённую материю, ибо они не поняли бы, если бы было сказано, что бог вдохнул душу в высокоразвитую антропоморфную обезьяну, или «тарзоида», и что этот акт творения осуществился путём особой «мутации». Не всё ли равно, в самом деле, какой материал использовал бог при творении человека? Исследование этого материала и его свойств, использованных богом, религия полностью передоверяет науке. Важно лишь, что в один прекрасный момент совершилось чудо — обезьяноподобный предок человека преобразился в человека, в теле которого зажглась божественная искра — душа. Задача антропологии состоит лишь в том, чтобы загнать момент перехода от животного к человеку в какой-либо далёкий, не заполненный палеонтологическими данными интервал, где и совершилось таинство, и в том, чтобы приписать всем действительно известным науке эволюционным формам ископаемых гоминид это абсолютное отличие от животных: душу, сознание, мысль.
Так, одно из наиболее распространённых пособий по палеоантропологии — «Первые люди», написанное профессорами Католического института Бергунью и Глори и изданное под попечительством архиепископа Тулузского, сопровождается визой ректора Католического института: «Nihil obstat» — «препятствий не имеется», никаких противоречий с религией нет. Здесь в общем всё на уровне современных естественнонаучных и археологических знаний. Но появление Человека (с большой буквы), начиная с питекантропа (может быть, и с австралопитека), трактуется как завершение «творения» — возникновение «духа», «разума», «человеческого психизма», в корне отличного от психики хотя бы и использующих палки обезьян; появление человека было чудом: он изготовляет орудия и оружие, зажигает огонь, внушает трепет животным.
Один из столпов реакционной «палеоэтнологии» — Менгин, в книге «История мира» писал, что долгое время думали, чем древнее археологические остатки, тем ближе находился человек к исходному и дикому состоянию, но на самом деле это не так, человек с самого начала появляется со всем своим духовным достоянием — с языком, мышлением, правом, собственностью, нравственностью, религией, искусством. Маститый и авторитетный археолог аббат Брейль в своей обобщающей работе в том же коллективном труде «История мира» доказывает читателю, что уже в нижнем палеолите существовала «творческая духовная деятельность», «богатая духовная жизнь», проявлявшаяся не только в материальной культуре, но и в религиозных верованиях, искусстве и т. д. Хотя кроме остатков каменных орудий и костей животных археология ничего не даёт, Брейль из одного лишь факта наличия большого количества человеческих черепов в пещерах Чжоукоудянь и других выводит существование у людей той поры и «культа черепов», а следовательно, культа семейных святынь, и культа предков, ритуального каннибализма, и войн между разными группами. Идея всей этой «Истории мира» такова: «природа человека» никогда не менялась, она остаётся неизменной с того момента, как бог вложил душу в шкуру обезьяноподобного предка человека; лишь материализм грозит возродить животное начало в человеке, и поэтому десятый том, посвящённый современной эпохе, вышел под предостерегающим заглавием — «Мир в кризисе».
Как видим, эти две тенденции в палеоантропологии — отстаивать неизменность человеческой натуры и удлинять, елико возможно, древность его появления в мире — выступают в связи друг с другом.
И я не склонен в конечном счёте их разъединять, хотя, разумеется, есть много учёных, которые усматривают в вопросе о древности человека лишь вопрос факта: заполнения и углубления палеонтологической летописи — цепи ископаемых находок, за которыми учёный эмпирически следует.
Действительно, палеонтология гоминид в течение XX в. неутомимо удлиняет время существования человека на земле и тем самым его историю. Упорные усилия исследователей направлены именно в эту сторону. Нет, снова и снова говорят нам, не здесь перерыв между последней обезьяной и первым человеком, а ещё глубже, ещё древнее. К этому почти сводится сейчас движение науки о происхождении человека, и это кажется отвечающим научной потребности ума (хотя одновременно и потребности верить, что таинство скрыто в вечно недостижимой глубине). Сенсационные открытия следовали одно за другим: австралопитеки Дарта, мегантропы и гигантопитеки Кенигсвальда, Homines habiles Лики. Древность человека возросла от одного миллиона до двух миллионов лет, и похоже, что его останки всё-таки обнаружат в третичном периоде (в плиоцене), как предполагал Мортилье.
И вот 17 лет тому назад я отважился поднять голос за обратную перспективу: за решительное укорочение человеческой истории на целых два порядка. Целью и смыслом данной книги является обосновать, что теперь именно это отвечает материалистической тенденции в науке о человеке.
Глава 2
Идея обезьяночеловека на протяжении ста лет
1. Возникновение и падение идеи
Трудно даже вообразить себе бурю в умах в 60-80-х годах XIX в. по поводу происхождения человека. Она достигла предела и кульминации к 1891–1894 гг. — к моменту открытия остатков питекантропа на о. Ява. Это было поистине великое событие, и едва ли не самым притягательным экспонатом на международной выставке 1900 г. в Париже была реконструкция в натуральный рост фигуры яванского питекантропа.
Виднейший соратник Ч. Дарвина — Т. Гексли назвал происхождение человека «вопросом всех вопросов». И эти слова не раз повторял другой столь же выдающийся соратник Ч. Дарвина — Э. Геккель. Приглашённый в 1898 г. выступить на Международном конгрессе зоологов в Кембридже по какому-либо из великих общих вопросов, волнующих зоологию и ставящих её в связь с другими отраслями знания, Э. Геккель начал свою речь словами: «Из этих вопросов ни один не представляет такого величайшего общего интереса, такого глубокого философского значения, как вопрос о происхождении человека — этот колоссальный „вопрос всех вопросов“»[21]. Действительно, тут столкнулись в то время религия и естествознание, вера и наука. Человечество вдруг прозрело: оно было почти ослеплено вспыхнувшим знанием своего биологического генезиса, о котором предыдущее поколение и не помышляло. Отныне человек думал о себе по-новому — естественнонаучный «трансформизм» заодно трансформировал его представление о человеке.
Прошло сто лет. Косвенные результаты этого переворота распространяются вширь. Но сама буря «происхождения человека от обезьяны» пронеслась как-то удивительно быстро. Конечно, «обезьяньи процессы» ещё недавно приключались кое-где, но это запоздалые раритеты. Характерно обратное: проблемы антропогенеза занимают в общем лишь узкий круг специалистов. Широкая публика не волнуется. Затухает приток молодых учёных. Тема кажется исчерпанной.
И в специальных научных журналах, и на международных конгрессах сейчас изучают не столько происхождение человека в широком смысле, сколько один аспект — степень древности ископаемого человека. А это не сулит принципиальных преобразований, обновления ранее утвердившихся представлений. Некоторое время назад в газете «Вечерняя Москва» я прочёл такие строки: «Человечеству 20 миллионов лет. К такому выводу пришел американский антрополог Брайн Патерсон и его сотрудники из Гарвардского университета. По их мнению, человечество намного старше, чем ранее предполагали. Это подтвердили останки человеческих скелетов, найденные при раскопках в районе одного высохшего допотопного озера в Кении»[22]. Дело не в том, что этакое напечатали, но ведь редакции и в голову не пришло, что это означало бы какой-то большой переворот в мировоззрении. И читательская масса не шелохнулась: не всё ли равно — один миллион, два миллиона или 20 миллионов лет?
