Конечно, это не означает, что каждый, кто намеревался провести в пещере пару недель или месяцев, строил там хижину. Зачастую достаточно было обустроить жилище самым простым способом. Если помещение было низким, требовалось немного заглубить пол; такую «негативную» деятельность, которая оставляла лишь маловыразительные следы, американский профессор X. Л. Мовиус установил при современном обследовании пещеры, вернее, скального навеса, Абри Пато в Дордони. Если же пол оказывался влажным или заболоченным, то, для того чтобы привести его в порядок, требовалась «мостовая» из булыжника (наиболее древний пример таковой относится к среднему палеолиту — мустьерской эпохе и обнаружен в привходовой части пещеры Бом-Бон во Французских Альпах).
Если же пещеру продувало и иного способа устроиться получше не было, то ничего не оставалось, как строить хижину. Ведь природа уготовила для «пещерного человека» не только потолок, но и три стены; если пещера не была большой и в иных отношениях пригодна для обитания, достаточно было пристроить четвертую стену, и прочное и теплое жилище было готово.
Стенка из ветвей и шкур, которой уже в палеолите закрывался вход в некоторые пещеры, само собой разумеется, не была обнаружена нигде, но археологи умеют устанавливать свидетельства ее былого существования по самым скупым следам. Иногда наличие такого рода сооружения подтверждает отчетливое ограничение стоянки, когда на определенном расстоянии от входа в пещеру все находки внезапно кончаются, как это было, например, в случае глубокого скального навеса Киик-Коба в Крыму, датируемого концом ледниковой эпохи. Иногда в глине остаются ямки от воткнутых когда-то жердей и ветвей, как это отмечалось в привходовой части пещеры Кастрица на севере Греции. Самое разумное, что могли сделать пещерные строители, — это возвести такую стенку на прочном каменном основании. Распознать ее фундамент в наше время удается совершенно надежно. В этом отношении наибольшего прогресса достигли, вероятно, обитатели пещер Чешского краса в самом конце палеолита, в мадленскую эпоху.
Чешский крас — живописный край известняковых скал неподалеку от городов Бероун и Карлштайн, где скрывается более 200 пещер и расщелин, больших и малых. Но из всего этого богатства, по существу, общей известностью пользуется лишь одно место — популярная пещера Конепрус на холме Золотой конь, которую за год посещают до 100 тысяч человек. Но если бы сошлись все те, кто знает хотя бы, где находится Дырявая пещера (не говоря уж о понимании ее научной ценности), то еле-еле удалось бы собрать группу такой численности, чтобы экскурсовод из пещеры Конепрус вообще взялся вести экскурсию. И это при том, что от вершины Золотого коня до нее можно добросить камень. Скрытая сверху и снизу от посторонних взглядов, она начинается на небольшой скальной площадке над когда-то мирной долиной Сухомастского потока красивым сводчатым входом, который мог бы быть достоин и значительно более крупной пещеры. На самом же деле это совсем неглубокая пещерка, с поверхностью ее соединяет длинный камин, отсюда она и получила свое имя.
Совсем не обязательно, чтобы точно так же ее именовали 10 тысяч лет назад мадленские охотники, однако они, несомненно, понимали, что недостатки ее как жилища должны быть исправлены, чтобы можно было насладиться ее преимуществами. И решили они стоящую перед ними задачу прямо-таки мастерски: во-первых, прямо перед входом выложили из небольших камней способом сухой кладки стенку приблизительно полуметровой высоты, а к ней пристроили перегородку, кроющую вход (верхний ее конец опирался на скалу над входом). Пещерка была тепла, но мала. Поэтому был осуществлен еще один проект: вместо простой перегородки устроен наклонный навес, опиравшийся о землю на расстоянии 4 метров от входа и там придавленный большими камнями. Жилое пространство тем самым увеличилось почти вдвое за счет присоединения почти всей скальной площадки перед входом. С помощью остроумной комбинации традиционных жилищ (наполовину пещера, наполовину хижина) было получено пространство такого размера, что обитатели смогли соорудить посередине очаг и проводить вокруг него минуты отдыха. О том, что они и в это время не бездельничали, свидетельствуют разломанные пластинки сланца с бороздками, найденные около очага. Из обломков удалось составить целую гравюру с изображением козерога — первое несомненное свидетельство существования этого вида палеолитического искусства в Чехии.
Подобным же образом действовали мадленские охотники, приспосабливая для жилья Крапниковую пещеру[8] на Шановом куте вблизи городов Србска и Тетина. Каменные фундаменты такого рода перегородок были обнаружены, например, в пещере Пеш де ла Буасьер во Франции или под скальными навесами Фатьма-Коба и Шан-Коба в Крыму. Однако нигде археологическая ситуация не была столь выразительной, как именно в Дырявой пещере у Конепруса.
Такого рода благоустройство было возможно в небольших пещерах и под скальными навесами, все пространство которых использовалось для жилья. Ну а если пещера была столь велика, что количество квадратных метров на одного человека превышало все разумные потребности, т. е. если пещера представляла собой что угодно, но только не уютное жилище? А как быть со скальным навесом, столь высоким и просторным, что человек, рискнувший под ним укрыться, оказывался отданным на произвол всего того, что, непосредственно падало с неба или задувалось оттуда, где скальная стена отсутствовала? В таких случаях ничего не оставалось, как действовать так, словно бы никакого естественного убежища там просто не было. Нужно было строить хижину, закрытую со всех сторон, подобно той, что сооружалась на открытом месте, либо — когда речь шла о навесе — хижину с одной естественной стеной. Таким образом и возник мнимый парадокс — пещерная хижина. Дом в доме.
Тайна Зала одиннадцати огней
До недавнего времени о существовании пещерных хижин, особенно в палеолите, почти ничего не знали, о них, собственно говоря, даже не подозревали. Пионеры исследования пещер предшествующих периодов снискали известность тем, что перекапывали пещеры в поисках костей и древних орудий; еще два десятка лет назад внимание спелеоархеологов концентрировалось на стратиграфии (последовательности напластования), заполняющих пещеры отложений, между тем как явления горизонтального порядка оставались незамеченными. К такого рода фактам относились и проекции пещерных хижин. Хижины бывали самыми разнообразными, в этом отношении не удалось сыскать никакого шаблона. Главную роль при их сооружении играли местные условия. Иногда под скальным навесом или в пещере строился всего-навсего обыкновенный шалаш, ровным счетом не отличавшийся от своих собратьев под открытым небом. Такого рода шатровое жилище существовало, в частности, в самом конце палеолита в неглубокой пещерке Абри де ла Сальпетриер на юге Франции.
Коль скоро мы заговорили о хижинах под скальными навесами, мы не можем обойти молчанием одно место в Чехии, курьезное (в наилучшем смысле слова) во многих отношениях. Очень редко случается, что наука за счет одного-единственного открытия получает столько важной информации сразу, как это было в пещере на Писечном врху у Бечова, неподалеку от Мостечка. Если бы, когда велись исследования, вы взглянули на земляной столб, торчащий из раскопа, а на его вершине заметили рабочих с тонкими орудиями археологов, то вообще поклялись бы чем угодно, что все это не имеет с нашей темой ничего общего. И проиграли бы. Это был бы первый сюрприз: там, где сейчас находится выемка, раньше была скала из великолепного, напоминающего сахар кварцита, сравнительно недавно разрушенная. Все говорит за то, что в палеолите здесь существовало скальное убежище — абри, образованное выступающим пластом плотного кварцита: именно под ним располагалась первоначально исследуемая стоянка.
Среди пещерных стоянок она может считаться одной из наиболее древних. Более четверти миллиона лет назад здесь обитали люди, пользовавшиеся орудиями так называемого ашельского типа (наиболее выразительны среди них разной формы ручные рубила) и, вероятно, принадлежащие роду Гомо эректус (человек прямоходящий) в более широком смысле. Если бы еще за несколько лет до того кто-либо стал уверять ученых в том, что «обезьяно-человек» способен был соорудить вполне добротную хижину и даже заглубить слегка пол, чтобы увеличить ее жилое пространство, его приняли бы за фантазера или мистификатора. Однако после исследовательских работ в Бечове такого рода реакция уже исключалась, ибо именно такова была ситуация у Писечного врху.
Там были обнаружены и другие интересные вещи. Хотя бы один из камней в округлой форме насыпи, бывшей фундаментом хижины. Видимо, здесь палеолитический житель растирал в порошок охру для краски. Потому-то пол вокруг камня окрашен в красный цвет. Усевшись на упомянутом камне, вы с удивлением обнаружите, что ваши ноги приходятся как раз на те места на полу, где краска отсутствует. Открытие такого рода почти физической преемственности с далеким предком, облик которого вы с трудом можете представить, когда вы тем не менее сидите спустя четверть миллиона лет там и так же, как сидел он, порождает совершенно особое чувство. Причем этот человек, по-видимому, умел и нечто большее, чем только растирать охру. Вероятно, именно им выполнена из песчаника небольшая головка человека; ее контур еле-еле просматривается, но эта находка — если только мы ее правильно истолковываем — отодвигает современные представления о зарождении художественного чувства значительно далее в прошлое, чем это считалось ранее.
