О высоком профессионализме лягушачьего племени говорит умение петь хором, образуя слаженно поющие группы животных. Самцы многих лягушек и жаб в брачный период подстраивают свои «песни» под «песню» соседа по нерестилищу. Солист из числа ложных сверчковых квакш не в состоянии промолчать, если через тридцать — пятьдесят миллисекунд после окончания своего крика услышит крик другого самца, продолжительностью пятьдесят — шестьдесят миллисекунд. На крики другой продолжительности он не отзовется. Аналогичная рефлекторная реакция, потребность ответить песней на песнь другого самца лежит в основе образования дуэтов и хорового пения и у остальных лягушек. Когда два самца пантеровой жабы оказываются по соседству, они согласуют свое пение, образуя сложный дуэт. При этом обычный интервал между песнями-криками каждого самца увеличивается почти вдвое, так как каждый партнер, закончив свою партию, внимательно слушает песню соседа и только после этого исполняет новую «арию». Свистящие квакши образуют дуэты, трио, квартеты и даже пентеты. В группе поющих самцов может иметься запевала. Чтобы песня четырех-пяти лягушек звучала слаженно, каждый певец должен внимательно прислушиваться к партиям партнеров и соблюдать очередность. Сенегальские веслоногие лягушки образуют поющие группы из любого числа животных. В их хоре нет запевалы, ведущего солиста. Каждое животное поет две — восемь секунд. Его песня вызывает немедленный отклик одной или нескольких определенных лягушек. Очередность пения соблюдается строго, в результате в общем хоре каждое животное занимает совершенно определенное место. Среди млекопитающих тоже немало вокалистов. Поют белки, бурундуки, летяги. Любители пения не редкость среди наших домовых мышей. Незабываемо жутка, но по-своему прекрасна песнь волчьей стаи. Однако настоящей песней, вполне сопоставимой с человеческой, обладают лишь гиббоны. У них очень звучный и громкий голос, и они могут производить чистые музыкальные звуки. Ежедневно на рассвете гиббоны предаются хоровому пению. Как только первые солнечные лучи коснутся вершин высоких деревьев, животные просыпаются, потягиваются и поднимаются наверх к солнцу. Рассевшись на самой вершине, подперев подбородки коленями и для надежности ухватившись своими длинными руками за боковые ветви, обезьяны запевают. Вся семья поет одну и ту же песню. Мелодия, начинаясь с ноты ми, переходит в полную октаву и заканчивается длинными трелями. Вся песня звучит в мажорной, ликующей тональности. Постепенно одна за другой откликаются другие семейные группы животных. Общий концерт продолжается полтора-два часа, и, видимо, только голод заставляет животных прекратить пение. У животных отмечена склонность и к другим видам искусства. Среди них встречаются одаренные художники, а тяга к красивому, яркому распространена достаточно широко. Хорошо известно пристрастие врановых птиц к блестящим предметам. Там, где к птицам относятся бережно, не пугают их и не беспокоят, галки, сойки, вороны воруют с террас дачных поселков блестящие ложки, женские украшения и часики. Прирученные птицы становятся бедствием для всего поселка, смело шныряя между людьми и воруя все блестящее, хоть на миг оставшееся без присмотра. Среди млекопитающих особым пристрастием к блестящим предметам отличаются неотомы — американские древесные крысы. Это домовитые существа. Свои замечательные фундаментальные гнезда одни из них устраивают прямо на земле, другие — в кронах деревьев, третьи в манграх, укрепляя их невысоко над водой и вплавь добираясь до берега. Если дом расположен на земле, к нему всегда ведут хорошо утоптанные дорожки, с которых убраны камни и прочий мусор. Занимаясь дорожными работами, древесная крыса не упустит случая поиграть с особенно ярким, заметным камушком, а потом понесет его домой. Она, как наши сороки, тянет в дом все блестящее, броское. Американцы особенно близко познакомились с неотомами, когда в Калифорнии вспыхнула золотая лихорадка. Огромные массы людей, обуянные страстью к наживе, бросили свои дома и переселились ближе к природе в палатки и землянки. Смышленых зверьков золотоискатели не оставили равнодушными. Древесные крысы быстро поняли, что вблизи человека всегда есть чем поживиться. Здесь постоянно валяются пищевые отбросы и много всяких удивительных предметов, которыми можно поиграть и унести к себе в дом. А перерытая вокруг земля давала возможность пособирать красивые камушки. От такого изобилия у зверьков разбегались глаза. Они хватали то один предмет, то другой, переносили их с места на место, а затем бросали, не зная, что взять на память. Сразу все ведь не унесешь! Бурная деятельность неотом, естественно, вызывала удивление и интерес людей. По приискам поползли легенды о том, что, проснувшись утром, некоторые счастливые золотоискатели находили на месте исчезнувшего куска туалетного мыла или другого пустякового предмета крупные золотые самородки, якобы оставленные древесной крысой «в уплату» за похищенное. Я не скажу, где тут кончается вымысел, а где начинается правда. Действительно ли неотомы меняли мыло на золотые самородки? Сейчас этого уже не проверишь. Однако дыма без огня не бывает. Перетаскивая блестящие предметы, древесная крыса действительно могла забыть в палатке золотоискателя кусочек драгоценного металла, заинтересовавшись каким-нибудь другим предметом. В любой легенде всегда есть доля истины. Во всяком случае в народе неотому называют не воровкой, как нашу сороку, а крысой-торговкой. Птицы обладают не только страстью к ярким предметам, но и тонким художественным вкусом. У большинства из них самцы окрашены значительно ярче самок. В период создания семьи расфуфыренные «кавалеры» демонстрируют «дамам» свои роскошные костюмы. Прием, надо сказать, достаточно примитивный, но ведь это птицы с их весьма ограниченным интеллектом. Чем еще, кроме «нарядов», они смогут завлечь своих подруг? И действительно завлекают! Если самца окрасить в тускло-серый цвет, ему придется остаться холостяком, так как самочки не захотят связать свою судьбу с таким неинтересным «мужчиной». К числу немногих птиц, чьи самцы и в брачный период не снимают повседневной одежды, относятся некоторые виды шалашников — удивительных австралийских птиц. В будничном платье им легче избегать врагов, но чем привлечь внимание избранницы, как завоевать ее сердце? И жених строит дворец или, скорее, сказочный шатер, достойный восточной царицы. У каждого из восемнадцати видов шалашников своя конструкция дворца. Он может строиться из воткнутых в землю небольших прутиков, но может быть и достаточно большим. У одних птиц это удлиненное сооружение с двускатной крышей, ориентированное строго по линии север — юг. У других более скромный односкатный навес или круглый шатер. Есть шалашники, которые строят высокие башни до полутора — трех метров в вышину. Для их небольшого роста, равного вороне, это внушительное сооружение. Перед дворцом устраивается парадная площадка, тщательно очищенная от мусора и украшенная яркими цветами, красивыми камушками и раковинами, мертвыми жуками или их яркими надкрыльями, птичьими перьями, яркими ягодами, плодами, шляпками грибов, красивыми листьями и мхами. Когда в Австралии появились европейцы, шалашники получили доступ к таким сокровищам, как пуговицы, бижутерия, яркие обертки конфет, коробки от сигарет, оловянные солдатики и другие детские игрушки. У некоторых видов шалашников принято украшать и крышу своего дворца. Для этого лучше всего подходят цветы. Иногда на крыше сооружается клумба и туда высаживаются орхидеи. Это не только красиво, но и практично, так как увядшие цветы и листья, подгнившие плоды, ягоды и другие испортившиеся украшения хозяину сооружения приходится регулярно заменять, а живая орхидея на несколько лет. Дворец не шалаш, он тоже строится на всю жизнь. Некоторые шалашники «штукатурят» изнутри стенки своего дворца хорошо пережеванной мякотью каких-нибудь плодов. Если птице не попадается сырье достаточно эффектного цвета, то она добавляет в штукатурку немного тщательно измельченного древесного угля. Часто пернатые декораторы работают малярной кистью, самостоятельно изготовленной из кусочка мягкого луба. Тщательно пережевав очередную порцию мякоти, птица берет в клюв свою «кисть» и начинает водить ею по прутикам, образующим стены дворца. Жидкая штукатурка из переполненного рта стекает по кисти, а маляр размазывает ее равномерно по обрабатываемой поверхности. Благодаря тому что составной частью штукатурки является слюна, высыхая, она оказывается достаточно стойкой и косметический ремонт приходится делать не часто. Элементы эстетического восприятия удалось обнаружить и у других животных. Птицам и обезьянам давали рассматривать пары простых картинок — две-три полоски, один или несколько треугольников, квадратов, кружков или окружностей. На одной из картинок изображение было симметричным, выполнено четкими линиями, а его элементы хорошо скомпонованы. На другой картинке симметрия отсутствовала, элементы рисунка были разбросаны в беспорядке или выполнены волнистыми линиями. Галки, вороны, попугаи, низшие и человекообразные обезьяны выбирали рисунки первой категории, и на наш человеческий взгляд казавшиеся более привлекательными. Чтобы закончить рассказ о художественной одаренности животных, стоит рассказать о рисунках обезьян. Что их нетрудно научить пользоваться мелом, углем или карандашом, замечали, видимо, давным-давно. Собственно, и учить их особенно не приходится: просто четверорукие существа с интересом следят за тем, что делают хозяева, и охотно обезьянничают. Об одном из интересных случаев недавно рассказала Стелла Брюер, много занимавшаяся с молодыми шимпанзе. Один из ее совсем юных воспитанников, неоднократно наблюдавший, как Стелла делала ежедневные записи, стал требовать бумагу и без всякого обучения или помощи с ее стороны покрывал целые листы аккуратными строчками мелких завитушек. Работа выполнялась настолько тщательно, что на первый взгляд вполне могла сойти за письмо, написанное на каком-то незнакомом языке. Внимание ученых к рисункам обезьян впервые привлекли исследования Н. Н. Ладыгиной-Котс. Она параллельно изучала и сравнивала развитие маленького шимпанзе Иони и собственного сына. В числе прочих особенностей психики в поле зрения Ладыгиной-Котс оказалось и развитие изобразительных способностей ее воспитанника. Позже аналогичные исследования обезьян и детей были многократно повторены. Они оказались поучительными. Первые этапы развития способности рисовать у детей и человекообразных обезьян имеют удивительное сходство. Самые ранние рисунки с житейской точки зрения не чем иным, как каракулями, не назовешь, но ученые, тщательно их анализируя, прослеживают, как постепенно каракули становятся сложнее и, если можно так сказать, совершеннее. У детей переломный момент развития происходит в три-четыре года, когда малыш впервые делает попытку изобразить человеческое лицо. Первые рисунки Иони представляли собою длинные плавные линии. Постепенно линии становились более четкими, затем обезьянка стала дополнять рисунок короткими линиями, пересекающими длинные под прямым углом. Дети тоже достигают этого этапа после длительного периода небрежных каракулей. До этого момента развитие обезьян и детей идет параллельно, потом рисунки шимпанзе по своему композиционному совершенству начинают обгонять детские. Обезьяны располагают рисунок в центре листа. Если они в начале промахнулись, что, надо сказать, бывает редко, то стараются это исправить в ходе выполнения рисунка. Многие обезьяны заполняют углы листа мелкими значками, соблюдая известную соразмерность, или окружают центральную часть рисунка симметрично расположенными каракулями, которые ученые вежливо называют орнаментом. Насколько обезьяны придирчиво относятся к композиции, можно судить по тому, что, получив лист с простым рисунком в центре, с окружностью, квадратом, треугольником, они их охотно дорисовывают, покрывая мелкими элементами, а от рисунков, где изображение сильно сдвинуто к краю, обычно отказываются. Высшее достижение обезьян — способность нарисовать достаточно правильную окружность, а у детей только с этого момента каракули начинают приобретать вид настоящего рисунка. Разница в способностях невероятно велика, но что-то общее все-таки есть. Способны обезьяны делать рисунки красками, но при этом предпочитают размазывать их прямо пальцами. Орудовать кисточкой для них сложнее. Тридцать лет назад кому-то пришла в голову счастливая мысль устроить выставку картин двух наиболее способных шимпанзе из Лондонского и Балтиморского зоопарков. Интересы участников выставки разошлись: американцы откровенно хотели подзаработать, надеясь, что найдется достаточно толстосумов, которые пожелают приобрести забавные сувениры, поэтому цены на картины своей художницы они назначили немалые. Англичане, напротив, хотели все картины лондонского шимпанзе сохранить и поэтому назначили на них уже совсем несуразную цену, уверенные, что раскошелиться на такую сумму ни у кого не поднимется рука. Неожиданно все картины оказались распроданными, и на Западе начался настоящий бум обезьяньей живописи. Трудно согласиться с хвалебными отзывами искусствоведов, специалистов по абстрактной живописи, зоопсихологов, заполнившими страницы журналов и газет. Безусловно, для познания ранних этапов развития художественного творчества у первобытного человека они представляют определенный интерес. Может быть, именно поэтому истинные ценители и знатоки живописи, такие как Пабло Пикассо, чей авторитет в этих вопросах вряд ли можно оспорить, покупали для своих коллекций работы шимпанзе. Творчество животных продолжается изучаться. Какую бы оценку ни получали произведения обезьян, несомненно, что для них создание «картин» — настоящий творческий процесс. В этом легко убедиться, понаблюдав, как сосредоточенно трудится шимпанзе над созданием своего произведения. Обычно ни лакомство, ни интересная игрушка не способны отвлечь четверорукого художника от его картины. Если процесс рисования прерывают, отбирая от обезьяны недоконченную работу, она злится, а когда через час или два разрешают продолжить работу, начинает с того же самого места, над которым трудилась, когда ее прервали. По мнению зоопсихологов, изучающих творчество обезьян, шимпанзе прекрасно знают, что должно получиться на бумаге. Когда, по мнению художника, картина полностью закончена, обезьяна откладывает рисунок, и воспитателям с большим трудом и далеко не всегда удается заставить ее продолжить над ним работу. Кроме человекообразных обезьян значительных успехов в живописи достигают только южноамериканские капуцины. Особенно прославилась талантом Пи-У, уже взрослой купленная для исследований институтом в Чикаго. Чтобы любознательная обезьянка не разгромила лабораторию, ее приводили из вивария на цепочке и привязывали с таким расчетом, чтобы она ни до чего дотянуться не могла. В перерыве между опытами Пи-У скучала. Случайно она обнаружила, что различные проволочки и железки оставляют на цементном полу отчетливый след. С этого момента она стала художником, так увлекло ее невзначай сделанное открытие. А когда ей дали цветные мелки, стало совершенно очевидным, что ее интересовал не сам процесс появления штриха, а именно создание определенной композиции. С тех пор она подолгу рисовала, создавая на свободной площади пола отдельные фрагменты. Закончив один набросок, обезьяна передвигалась на чистое место, пока на полу не оставалось ни одного свободного участка.
