Причина недуга в нарушении анализа более сложных звуков. Заставьте такого больного повторять отдельные звуки человеческой речи: «а», «о», «у», «б», «п», «т», – он с этой задачей не справится, будет путать. Попросите на звук «б» поднимать правую, а на звук «п» левую руку, и вы еще раз в этом убедитесь.
В более «мягких» случаях можно заметить, что страдает память на звуки. Если больной сразу же вслед за вами может довольно точно повторять комбинацию из двух-трех звуков а-о-у, то уже спустя одну-полторы минуты начнет путаться. Объем памяти на звуки у таких больных сужен и значительно укорочена ее длительность.
Нарушения памяти, видимо, лежат в основе всех остальных симптомов. Больной может сохранить способность узнавать отдельные звуки и повторять их, но запутается, если их три-пять. Каждый отдельный звук он узнает, но процесс анализа очередного звука мешает ему удерживать в памяти предыдущий. Когда он дошел до третьего звука, первый уже забыт. Анализ целого слова для него представляет большие трудности, особенно если в нем есть плохо дифференцируемые звуки («п» и «б» – «забор» и «запор»). Аналогичным образом нарушен синтез звуков.
При легких формах заболевания больной способен узнавать и воспроизводить простые, часто употребляемые слова, такие, как «стол», «стул», «ложка». Но попробуйте то же слово «стол» произнести не слитно, а с крохотным интервалом между отдельными звуками – «с-т-о-л», больной узнает их и даже запомнит последовательность, но не сможет составить из них слово.
Средства общения, речь не передаются по наследству и не возникают у детей сами собой. Это особенно отчетливо обнаруживается у слепоглухих от рождения детей. Пока ребенка специально не обучат, у него самостоятельно не возникнет потребность что-то сообщить окружающим. Отсутствует само представление о возможности активного общения.
А.И. Мещеряков рассказывает, что его пациент Володя Т. в семилетнем возрасте, поступивший в специальную школу в Загорске, без особых затруднений понимал естественные жесты своих родителей, связанные с едой, одеванием, гулянием. Сам же активно употреблял всего пять-шесть знаков, несмотря на то, что за два года до поступления в интернат отец начал заниматься с ребенком по специально составленной программе.
Такая убогость речи объясняется тем, что первые годы родители стремились предугадать малейшее его желание, а отсутствие основных органов чувств не давало возможности ребенку заметить, что окружающие обладают средствами общения. Усилия современной, главным образом советской, науки показали, что у таких людей при надлежащем педагогическом подходе возможно совершенно нормальное развитие психики. Яркий пример тому слепоглухая писательница О.И. Скороходова.
Обучение слепоглухих детей начинается с уроков самообслуживания. Когда они овладеют простейшими навыками, приступают к формированию средств общения, связанных с этой деятельностью. На первых порах каждому действию, которое предполагается совершить, предшествует имитирующий его жест педагога, затем педагог начинает осуществлять само действие. Вскоре ребенок научится действие, начатое педагогом, кончать самостоятельно, а потом совершать его по одному знаку педагога. Например, если нужно умыться, педагог берет руки ребенка и имитирует процесс умывания, а затем уж приступает к мытью.
Обучать иначе, просто знакомя с различными предметами и обозначая их особенными жестами, нельзя. Воспринимать жесты педагога и заниматься деятельностью, которая не имеет для ребенка никакого значения, он не способен. Первым языком слепоглухонемого ребенка может быть только воссозданное действие, частично копирующее обычные двигательные навыки.
Расширяют язык в процессе специально спланированных игр. Это уровень пассивного знания языка жестов. Прежде чем дети научатся их активному употреблению, проходит особая стадия. В этот период, получив распоряжение педагога, прежде чем выполнять его, ребенок повторяет соответствующий жест.
Немного позже он начинает употреблять жесты перед тем, как собирается сам что-то предпринять. Это делается не с целью сообщить окружающим о своих намерениях, а только для себя. Ученые называют такие явления спонтанной жестовой речью для себя. По сути дела, это внутренняя жестовая речь, специальное жестовое думание, аналогичное словесной внутренней речи нормальных людей, с помощью которой думаем мы.
Обычно педагог подкарауливает моменты речи для себя и оказывает ребенку помощь в выполнении задуманных действий. Это помогает ему от внутренней речи для себя перейти к речи жестов, направленной в адрес окружающих.
Особенно сильным стимулом бывает знакомство ребенка с тем, как более старшие воспитанники общаются друг с другом, «разговаривая руками». Если ребенок постоянно воспринимает ручное общение людей вокруг себя, он начинает подражать их жестикуляции.
Такие манипуляции еще не могут считаться речью и не обозначают никаких действий. Это напоминает звуковой лепет грудных детей, который предшествует настоящей звуковой речи. Ученые так и назвали его «жестовым лепетом». Как бы необычно ни было общение людей, оно всегда является результатом обучения и проходит сходные этапы.
Существует представление, что языком следует овладевать в первые шесть лет жизни. Если время почему-либо упущено, потеря невосполнима. Говорить такой человек никогда не будет. Изучение второго языка в зрелые годы вполне возможно, но сопряжено с серьезными трудностями. Зато после трех-шести языков происходит перелом, и овладение новыми языками значительно ускоряется.
Трудно сказать, может ли быть предел в количестве освоенных языков. Скорее всего нет. Профессор Тартуского университета П. Аристэ говорит на 20 и пишет на 15 языках. Лингвист А. Зализняк в 25 лет владел 40 языками. Выдающимся полиглотом был кардинал Меццофанти, заведующий учебной частью конгрегации пропаганды Ватикана. В его архиве найдены заметки на 84 языках!
Любят девушки у нас поговорить
Много ли мы говорим? Вопрос отнюдь не праздный, хотя мы, к сожалению, этого пока не знаем. Не подумайте, что лингвистам до сих пор неизвестно, сколько мы можем наговорить, если возьмемся за это дело серьезно. Наука располагает вполне достоверными сведениями, опираясь на результаты международных соревнований. В настоящее время абсолютным чемпионом является англичанин Хунтер, способный выбросить на ветер 416,6 слова в минуту.
Не менее интенсивно мы умеем писать. Средняя скорость письма на пишущей машинке 180–200 знаков в минуту. Чемпионка Ленинграда среди машинисток делает 420. Рекорд ЧССР принадлежит Гелене Роубичковой – 534,1 удара в минуту. Стенографистка может работать быстрее, чем мы обычно говорим, записывая в минуту более 170 слов.
Хотя сами по себе эти достижения представляют несомненный интерес, ученых больше занимает вопрос, много ли мы говорим в обыденной жизни, то есть когда не собираемся побить мировой рекорд. Одно из первых исследований, призванных восполнить этот пробел в наших знаниях, провел профессор Ямагата в городе Цуруоке. Он изучил речь, произносимую и написанную, слышимую и читаемую, двумя жителями этого города. Каждое наблюдение продолжалось 24 часа. Исследователь с магнитофоном всюду следовал за своим подопечным, не упуская из виду, что многие говорят и во сне.
Профессору Ямагата хотелось изучить речь «среднего» человека в обыденных условиях жизни. В настоящее время большинство японцев живет в небольших городах. Цуруока расположен в центре самой «средней» префектуры и является типичным для Японии городишком.
Под наблюдение попали хозяин небольшой лавки и мелкий служащий. Оказалось, что первый из них на «языковое существование» тратит в среднем 8 часов 9 минут, второй – 11 часов 54 минуты. Из них на разговоры соответственно – 75 и 61 процент. Остальное время ушло на слушание радио, на чтение и письмо. Последнее занимало у них всего 17 и 47 минут, что, оказывается, для «среднего» японца достаточно много. Аналогичные исследования в городе Сиракаве показали, что на письмо крестьянин и парикмахер тратят в день около 1 минуты, домашняя хозяйка – 1,5, а рабочий – 15 минут.
Интересны результаты подсчета количества произносимых за день слов. Как ни странно, самым болтливым оказался крестьянин, умудрившийся наговорить за день 10 068 слов. Он значительно опередил домашнюю хозяйку (9290 слов), а ведь высокая подвижность языка всегда считалась специфически женским достоинством. Средняя англичанка, к примеру, произносит 105 слов в минуту, на 29 слов больше среднего англичанина.
Далее следующие места распределились таким образом: парикмахер – 8558; служащий – 5528; рабочий – 4752. Меньше всего наговорил торговец – 2891 слово. Чаще всего употреблялись междометия, слова приветствия, указательные местоимения, наречия и глаголы типа «быть» и «становиться». Крестьянин за день произнес 190 раз «то», 147 раз «это», 132 раза «быть», 124 раза «так». (У нас подобных исследований не проводилось, но, судя по некоторым произведениям художественной литературы, русский дореволюционный крестьянин по слову «так» далеко обогнал бы японского.) Наиболее быстро говорят итальянцы, на втором месте бразильцы и на последнем – финны.
