Ознакомительная версия.
Но проводить прямые параллели между поведением обезьян и поведением человека неправильно, так как в поступках человека всегда присутствует элемент нравственной оценки и моральных обязательств, неведомых шимпанзе. В сообществах обезьян наказание и последующее примирение агрессора и жертвы не зависят от того, насколько справедливы были действия обидчика. Самка, которую атаковал взрослый самец только из-за того, что она случайно оказалась у него на дороге во время демонстрирования угрозы, будет вымаливать прощение и вести себя точно так же, как самка, которой досталось за то, что она посмела взять банан из грозди самца.
Еще большие отличия в поведении и психике шимпанзе и человека обнаруживаются при рассмотрении мотивов, которые лежат в основе успокоительных жестов. Человеческие существа способны действовать, исходя из бескорыстных побуждений: мы можем искренне сочувствовать попавшему в беду человеку, стараемся утешить его, разделить с ним его горести. Маловероятно, чтобы шимпанзе были способны испытывать подобные эмоции. Даже члены одной обезьяньей семьи, связанные между собой родственными узами, никогда не руководствуются в своих отношениях друг к другу альтруистическими принципами.
И все-таки в поведении обезьян и человека можно усмотреть нечто сходное. Каждому из нас ясно, что вид обиженного, рыдающего человека вызовет в душе пусть даже случайного свидетеля чувство какой-то неловкости. Мы постараемся тут же успокоить плачущего, и не потому, что сочувствуем ему — ведь нам не известна причина слез, — а скорее потому, что его рыдания выводят нас из состояния душевного равновесия. Вполне возможно, что вид скорчившегося в позе подчинения животного и его униженное хныканье действуют на агрессора таким же точно образом. Устранить источник собственного раздражения можно, только успокоив низшего по рангу собрата, что шимпанзе и делает самым простым способом — подходит и дотрагивается до него.
Говоря о глубоко укоренившейся потребности физического контакта в общении шимпанзе, нельзя не упомянуть о процедуре взаимного обыскивания и ее коммуникативной роли в эволюции поведения. Для шимпанзе выискивание в шерсти друг у друга представляет собой наиболее миролюбивую, успокаивающую и дружественную форму физического контакта. Для детеныша шимпанзе очень важна близость к матери. В раннем детстве он практически не разлучается с ней. Став старше, детеныш проводит много времени в компании своих сверстников и в игре получает необходимый ему физический контакт. Но постепенно игра отступает на второй план и подрастающий детеныш ищет успокоения в процедуре взаимного обыскивания. Вначале он предается этому занятию в компании своих ближайших родственников — матери, братьев и сестер, а потом и остальных членов группы. Иногда животные сидят по два часа кряду, перебирая шерсть друг у друга. Важность этой процедуры в жизни обезьян была отчетливо продемонстрирована в эпизоде с парализованным Мистером Мак-Грегором.
Животное, предлагающее другому заняться выискиванием у него в шерсти, обычно подходит к возможному партнеру, становится прямо перед ним — либо лицом к нему, слегка наклонив голову, либо спиной и в этом случае подставляет зад, как в позе подчинения. Возможно, что сама поза подчинения, так же как и другие жесты, выражающие покорность, — склоненная голова, припадающее к земле тело, — развились из позы, первоначальный смысл которой сводился к предложению принять участие в совместном туалете. Может быть, в далеком прошлом низшие по рангу животные, подходя к более сильному собрату, искали мягкого успокаивающего прикосновения перебирающих шерсть пальцев? Если это верно, тогда и само ответное прикосновение должно быть так или иначе связано с обыскиванием. Действительно, мы иногда наблюдали, что в ответ на жесты и позы подчиненного существа старший по рангу удостаивает его несколькими быстрыми движениями, смысл которых сводится к обыскиванию. Возможно, что с течением времени ответная процедура обыскивания была ритуализована и превратилась в простое прикосновение или похлопывание.
При встрече шимпанзе приветствуют друг друга, удивительно напоминая людей. Они могут низко склониться перед сородичем, протянуть ему руку, обнять его, поцеловать или коснуться рукой любой части тела, но чаще всего — головы, лица и наружных половых органов. Самец, здороваясь с самкой или детенышем, может ласково потрепать их по подбородку. Так и у различных народов мы встречаем ту или иную форму приветствия. По приветствию у шимпанзе почти всегда можно определить, в каких отношениях между собой находятся здоровающиеся особи. Робкая Олли, приветствуя Майка, вытянет руку или низко склонится перед ним, признавая тем самым его господствующее положение. Майк может удостоить боязливую самку ответным прикосновением, дотронувшись до ее руки или головы, а может подержать ее руку в своей или погладить ее.
Совершенно иначе, как равные, встречаются близкие друзья, в особенности если они не виделись несколько дней. Голиаф, заметив Дэвида, обычно подбегал к нему и заключал его в объятия, а потом оба прижимались губами к лицу и шее друг друга. Встреча Голиафа с Мистером Уорзлом проходила более сдержанно, даже если они не виделись довольно долгое время. Оба самца едва заметно, как бы мимоходом, касались друг друга руками.
Это внешнее сходство между поведением шимпанзе и поведением людей проявляется не только в приветственных жестах. И те и другие в детстве любят шумные, веселые игры, с удовольствием щекочут друг друга. Во время агрессивных действий жесты и позы шимпанзе весьма похожи на те, к которым прибегают люди в аналогичных ситуациях. Рассерженный шимпанзе может взмахнуть рукой и, слегка откинув назад голову, броситься на противника с кулаками или палкой в руках. В схватке шимпанзе швыряет камни, дерется, кусается, царапается, вырывает клочья шерсти.
В самом деле, если мы рассмотрим весь набор коммуникативных сигналов, поз и жестов, которыми пользуются шимпанзе и люди, то мы обнаружим множество удивительных параллелей, которые свидетельствуют либо о конвергентном развитии этих признаков в обеих группах, либо о наличии в далеком прошлом общего предка, такого предка, который мог общаться с себе подобными посредством поцелуев, объятий, прикосновений и похлопываний.
Одно из основных различий между человеком и его ближайшим ныне живущим родственником состоит в том, что шимпанзе не умеет говорить. Самые настойчивые усилия научить шимпанзе языку людей неизбежно терпят крах. Словесная форма коммуникации, то есть речь, — колоссальное достижение эволюционного развития человека.
Тем не менее шимпанзе пользуются большим разнообразием криков и призывов, при помощи которых, без сомнения, передают друг другу различную информацию. Увидев дерево со спелыми плодами, шимпанзе издает громкий лай, оповещая всех находящихся поблизости членов группы, что он нашел источник корма. Все тотчас спешат к месту кормежки. Когда животное подвергается нападению, оно вопит от страха или боли, и тогда мать или друг кидаются на выручку. В тревожной или опасной ситуации шимпанзе издает пронзительный, леденящий душу вопль «враааа», и сородичи спешат к месту происшествия. Самец, намеревающийся спуститься в долину или приблизиться к источнику пищи, издает серию частых, ухающих звуков, тем самым оповещая собратьев о своем прибытии. Звуки эти в отличие от всех прочих в достаточной степени индивидуальны: еще не видя вновь прибывшего, шимпанзе безошибочно определяют, кто подает сигнал. Даже мы научились по ним различать отдельных животных. Очевидно, именно при помощи ухающих звуков шимпанзе поддерживают контакт между разобщенными членами группы. Шимпанзе, без сомнения, узнают своих сородичей и по другим звукам; так, например, мать прекрасно знает, как кричит ее отпрыск. Вероятно, шимпанзе различают голоса почти всех членов группы.
Несмотря на то что крики шимпанзе содержат весьма существенную для жизни животных информацию, их все же нельзя сравнивать с речью человека. С помощью слов человек выражает абстрактные идеи и понятия; составляет продуманные планы; переживает те события, непосредственным участником которых ему не довелось быть. И все-таки, когда разговор становится чересчур эмоциональным, люди поневоле возвращаются к древнему выразительному языку жестов — они ободряюще похлопывают собеседника по плечу, восторженно обнимают его или крепко жмут руку. Если же в таких случаях мы и употребляем слова, то они, как правило, теряют свой первоначальный смысл и служат, подобно крикам шимпанзе, лишь для выражения сиюминутных эмоций. «Я люблю тебя, я люблю тебя», — снова и снова повторяет влюбленный, стараясь выразить переполняющее его чувство, тогда как объятия и поцелуи по существу уже все сказали предмету его пылкой страсти. Удивляясь, мы часто произносим малозначащие «Ба!», «Ну и ну!». Разгневавшись, начинаем выкрикивать бранные слова и бессвязные фразы. Подобные примеры использования речи на эмоциональном уровне так же далеки от литературного языка, интеллектуальной беседы и ораторского искусства, как и крики и вопли шимпанзе.
Ознакомительная версия.
